Рассказы о мастерах. Василий Казанцев (1935). «Не стремись быть совершенным…»

«Не стремись быть знаменитым – одолеет суета. Не стремись быть самобытным – отвернётся простота». Мудрость XX, таившаяся в глубинах народной жизни, берущей начало из деревенского уклада. Сердце - там. 

Строки Василия Казанцева. Это утро начал с его стихотворений, живущих в моей душе давным-давно. Он наш, деревенский, вознесшийся своей поэзией над городами и пространством России. Скажи ему об этом, не поймёт и не примет такое возвышение, как и всякий порядочный человек. Такое ощущение, что он не стремился и не стремится к общению, к разным литературным мероприятиям. Просто живёт, просто пишет, просто возвышает. Портрет и стихи его в моей мастерской с 1982 года. 

В моих публикациях нет определённой иерархии: какие имена есть в мастерской, с чьих строк начал день, те и публикую. 

Пишущих людей так много, что даже невозможно представить, чем может закончиться встреча, если все они, по выражению Омара Хайяма "В круг сойдясь..." Может быть, поэтому каждый пишущий пытается ограничить свой круг теми, кто, на его взгляд, наиболее полезен душе?

Творчество Василия Казанцева надо изучать. Сомневаюсь, что без таких знаний можно вообще рассуждать о поэзии, тем более – творить.

Пушкинский завет: «Хвалу и клевету приемли равнодушно и не оспоривай глупца» повторяется в лучших поэтах России. Василий Казанцев один из них.

Расчеловечивание в России произошло. Геноцид биологический легко перешёл в геноцид духовный. Обретение человеческого возможно через настоящую Поэзию, отвергающую бездумность.
Такая Поэзия была, есть и будет.

Голос Василия Казанцева. Вспоминайте, узнавайте, читайте!

_________________________

* * *

Я вернусь — ты узнать постарайся.
Разгляди среди новых примет.
На лице оставляет пространство —
След глубокий. Как времени след!

Напружиненно-гибкие ветки,
Преграждая дорогу не раз,
Прочертили ветвистые метки
У моих посуровевших глаз.

Губы мне безразличьем простора
Обожгла молчаливая степь.
На лицо мне упали озёра,
Реки. Галок летящая сеть.

Перелески, луга, переправы,
Сотни вёрст незнакомой земли.
…По лицу моему — величаво
Поднебесные горы прошли.

* * *

Не стремись быть совершенным —
В совершенстве холодок.
Не стремись быть современным —
Станет голос неглубок.

Не стремись быть знаменитым —
Одолеет суета.
Не стремись быть самобытным —
Отвернётся простота.

Ничего-то нет милее
Немудрёных слов и тем.
Будь — честнее. Будь — смелее.
Станешь тем, и тем, и тем.

БУНИН В ПАРИЖЕ

Завидуй. И нахально смейсь —
Над прелестями честной бедности.
А на лице точёном — смесь
Униженности и надменности.

А в сердце — давний лёд тоски…
И чем печаль тоски безмерней,
Чем холодней её тиски,
Тем — взгляд его высокомерней.

Изящна в гордости своей
Пренебрежительная маска!
И тем язвящей, тем больней
Не утаённая под ней —
Бессилья едкая гримаска…

* * *

Туман. В тумане путь исчез.
Изгладились подъёмы, спуски.
Вдали полоска изб и лес —
Как будто бы тумана сгустки.

А там, где светится восток, —
Молочной белизной лелеем,
Стоит безмолвный сена стог
Каким-то древним мавзолеем.

Белёсый конь с туманом слит.
Он лёгок, как туман, и волен.
А рядом утомленный воин —
Седло под головою — спит…

Как стал бы сразу пуст и нем
Весь этот вид с леском, с деревней,
Когда бы сходство с Русью древней,
Русь,
Ты утратила
Совсем.

* * *

Ты наденешь белую рубаху.
И, не помолясь, взойдёшь на плаху.
Молча подойдёт к тебе палач.
Писаный красавец и силач.

Он повязку не спеша поправит.
Ноги поудобнее расставит.
Замахнётся — крепок и удал.
Всё замрёт — и в холоде отпрянет…
Над помостом — гулкий грохот грянет.
Будто бы металлом о металл.

Это не железная кольчуга
Даст непредугаданный отпор.
Это — об железный голос друга,
Застонав, ударится топор.

* * *

Друг другу вторим — я и ты.
Друг с другом спорим — я и ты.
Но мнится: всё ж на свете
Есть самой высшей правоты

Мерило — кто-то третий.
Идём по улице с тобой.
И рядом с нами, как прибой,
Шумит, гремит, поёт трубой

И дышит — кто-то третий.
Уйдём в леса, за дальний брод,
За самый дальний поворот.
Замрём в тиши. В тиши — замрёт,
Как воздух — кто-то третий.

ИСААКИЕВСКИЙ СОБОР

Пройду сквозь гулкие колонны —
И весь, плечами и спиной,
Почую, как они огромны,
Как небесплотны надо мной.

И внутрь войду. В нетленном блеске
Над клетками истёртых плит,
Как хор согласный, грянут фрески,
И золото, и малахит.

И свет бездонный, как из окон,
Прольётся, древностью дыша.
И неожиданно высоко
Взлетит смущённая душа.

СТАРИК

Он не помнит, что было вчера.
Помнит ясно, что было когда-то.
Коротая свои вечера,
Он уходит, уходит куда-то.

Через чащу событий и лет,
Расставаний, свиданий мороку,
Через тысячи жизненных мет
И замет — он уходит к истоку.

В глубину, в изначальную рань,
Где мешается крик с немотою.
К самым дальним пределам — на грань,
Где соседствует свет с темнотою.

Там кристальные светят ключи.
Так заманчиво пенье их льётся…
Ты над ухом его не кричи.
Он ушёл. Он уже не вернётся.

* * *

До чего же разительно сходство.
Те же лица. Походки. Слова…
Всех — я знаю давно. Сумасбродство?
Неосознанный приступ — родства?

Вот чудило, изысканный профиль.
Лоб гармошкой и нос как картофель.
Рот, растянутый вечным зевком…
Он же мне бесконечно знаком.

Вот блондинка. (Ну что ты косишься?)
И другая. Вон там, у столба.
А особенно эта кассирша…
Где же, где нас сводила судьба?

Незнакомка, гражданка, прохожий.
Старики. Ребятня. Малышня.
Все вы так на кого-то похожи!
Друг — на друга? На мир? На меня?

_________________

P. S. Здесь стихотворения 1960-1970 годов. @vox.mens должны знать Поэзию Василия Казанцева. Иначе просто не может быть. Сегодняшняя моя публикация – элементарное напоминание. Стихи Василия Казанцева можно прочитать здесь и на многих сайтах и порталах мировой сети.

________________

 Архив: Владимир Соколов,  Сергей Чудаков,