Повесть Михаила Кошелева «Сталинские соколы из Люфтваффе». Часть 1-я
Дизайн обложки @konti
Автор: Михаил Кошелев @gektor
Глава 1-я
Первое, что я увидел, это их сияющие щиты. Они отражали солнечные лучи и слепили наши глаза. Но это не спасёт тех, кто прячется за ними, ощетинившись копьями. Мы сметём их с лица земли. Мы вгрызёмся в их глотки. Они пожалеют, что пришли на нашу землю.
Я уже нацелился на свою первую жертву — здоровенного коренастого воина, кричащего что-то оглушительно-воинственное в нашу сторону. Он явный вожак среди своих. От него веет всесокрушающей силой и уверенностью. Он вселяет веру в своих воинов.
Пусть орёт. Недолго осталось. Мы уже готовы. Наши мышцы напряжены, как тетива лука. Мы ждём команду.
Не многие из нас смогут выжить в этом сражении. Враг очень силён. И так сложилось, что мы всегда атакуем первыми. А я — самый первый. Я самый быстрый, самый сильный и самый ловкий. Это моё пятое сражение. И всегда я побеждал. Мы побеждали.
Мы — передовой отряд. На нас вся надежда. Именно мы должны разорвать стройные боевые порядки врага. Именно мы должны обеспечить места, куда будут вклиниваться наши чудо-всадники, и громить их, громить до последнего.
Взревели боевые трубы. Это сигнал для нас. С глухим рычанием я вылетел из-за щитов своей пехоты. Справа, слева, позади себя я слышу злобное рычание моих товарищей. Они знают, что нужно делать. Они тоже уже наметили своих жертв.
Моя цель — крепыш. Тот как ни в чём не бывало продолжает орать, колотя рукояткой меча в свой сверкающий щит. Это хорошо. Чем позже он поймёт, в чём дело, тем лучше для меня.
Я стремительно приближаюсь. Делаю вид, что буду атаковать рядом стоящего воина. Но в последний момент делаю прыжок в сторону и кидаюсь на крепыша. Его меч смотрит в сторону от меня, но он успевает закрыться. Я лечу прямо в его щит и… в последний момент вижу своё отражение в щите своего врага… Разве это я? На меня смотрит оскаленная лохматая морда громадного пса. Я вижу застывшего в смертельном прыжке зверя…
Ужас молнией бьёт в мой мозг. Я просыпаюсь...
***
Максим рывком сел в койке.
Этот сон он видел практически после каждого нервного потрясения. Теперь он снова «превратился в свирепого бойцового пса» накануне выкупа младшего брата Виктора у Егора Бубнова по кличке Бубен.
…Виктор проиграл в карты довольно крупную сумму — целых 90 рублей. Это была ровно половина зарплаты их матери, на которую они жили втроём в барачной пристройке к хозяйственному блоку местной фабрики, где мать работала учётчицей.
Денег катастрофически не хватало даже на самое необходимое. Максим, как мог, помогал матери по хозяйству, брался за любую подработку, но всё равно не получалось сводить концы с концами. Отец Виктора, он же второй муж матери, бесследно сгинул, когда Виктор только родился, а Максиму шёл пятый год. Родной отец Максима не вернулся из Средней Азии, где воевал в рядах Красной Армии с басмачами.
Сумма, проигранная Виктором, была практически неподъёмная. Уж как Максим не просил брата не водиться с шайкой Бубна! И всё без толку. Как магнитом тянуло Виктора в эту малину, где всегда было весело, опасно и пахло взрослой жизнью в клубах табачного дыма и перегара. Сам Максим раз и навсегда отказался от курева, вдохнув один раз самокрутку на рыбалке с пацанами. Но, когда он увидел своего десятилетнего брата с папироской во рту, готов был оторвать ему башку вместе с блатной кепкой.
Осадил его сам Бубен.
— Чего кипишуешь, Макс? Братан твой уже взрослый, самостоятельный. Сам знает, что делать.
— Да какой он взрослый?
Максим бросил разгневанный взгляд на брата. Виктор стоял у стены и с интересом наблюдал за разговором старшего брата с вожаком местной шпаны. Папироску, правда, он вынул изо рта и затушил. Остальная кодла тоже подтянулась поближе и неодобрительно гудела, косясь на Макса.
— Пошли домой, — обратился он к брату.
Виктор вопросительно глянул на Бубна. Тот выпустил колечко дыма и сказал:
— Сам решай. Мы ещё хотели в картишки перекинуться.
Виктор сплюнул под ноги, заложил окурок за отворот кепки и сказал:
— Макс, я останусь, совсем на чуток. Скоро буду. А ты иди. Не беспокойся, всё будет пучком.
Потом, поздно вечером, был разговор с братом дома. Максим, как мог, пытался объяснить, что вот такая тусня в шайке Бубна до добра не доведёт и всё закончится плохо, как это уже было с зареченскими ребятами, которых нашли порезанными на пустыре в начале лета.
Виктор молча всё выслушал, сунул руку в карман, достал оттуда горсть мелочи и высыпал её на стол. На вид там было почти три рубля.
— Откуда у тебя такие бабки?
— В карты выиграл. Я умный. Карты хорошо запоминаю. В конце даже знаю, какие в колоде ещё остались.
— Дурак ты. У Бубна нельзя выиграть, если только он сам этого не захочет.
— Ну а я выиграл. И ещё выиграю. Возьми себе немного. Ирисок купишь. Ты же любишь.
Максим почувствовал, как свет от тусклой лампочки на кухне стал как будто бархатнее. А движения Виктора — намного плавнее, как бы замедленнее. Он ясно увидел, что мать возвращается со второй смены и сейчас подходит к углу барака.
Такое чувство у Максима было нередко. В период сильного напряжения он ясно и чётко ощущал, что происходит за его спиной, за окном, за дверью и даже на другом конце фабрики. Он никак не мог объяснить, почему как-то раз прибежал на фабричную проходную и стал спрашивать у вохровца, что случилось с его матерью. Как потом выяснилось, в то время когда мать делала инвентаризацию на складе с другими учётчицами, рухнул один из стеллажей. Матери сильно придавило левую руку. Обошлось без перелома, но ушиб был очень сильный. Ей даже дали трёхдневный больничный.
Однако никто, в том числе и вохровец, не обратил внимания на то, что всё это случилось ровно в тот момент, когда Максим уже стоял на проходной и спрашивал у охраны про свою мать.
— Ладно, завязали, – сказал Максим. — Мама идёт домой. Ложись спать. И деньги убери.
Новый клиент экосистемы блокчейн-платформы Голос для поэтов
Проголосовать за делегата stihi-io можно здесь
