Галактика Ивана Семёновича

Весна все активнее заявляла свои права на пространство под названием Земля. «Семеныч» работал дворником. Работал давно и с усердием. Начальство его хвалило, жильцы дома уважительно здоровались. Больше тридцати лет Иван махал метлой и был рад этому.
По вечерам, когда жена увлеченно следила за сюжетом очередного сериала, он уединялся на кухне и раскрывал свою тетрадь. В ней торопливым почерком были записаны мысли, воплощенные в стихотворную форму.
Да, дворник был поэтом. Или поэт был дворником? Когда и то и другое у тебя получается хорошо, то нет разницы, что главнее. Мириады стихов хранила в себе тетрадь. Разные они были. Много грустных, много веселых, но в основном это были стихи о любви. О любви к жизни. Шел Ивану пятьдесят пятый год, а он все ждал. Вернее подсознание его ждало, когда наступит ТОТ момент и все свершится. И вот это время пришло. Новая галактика жаждала своего рождения.

«Некогда мне. Всегда некогда. То одно, то другое. То праздники, то похороны. А жить то когда? Так это и есть жизнь, дорогой ты мой Иван! Так вот по капелькам из ничего и составляется. А все хочется чуда. А чудо то вот оно — сама жизнь чудо и есть. Ну разве не так?» - Семенович взял в руку перо и приготовился записывать то, что, как всегда, продиктует ему Вселенная.
Так он писал стихи. Не сидел и не мучил слова, пытаясь создать что-то новое, а просто записывал то, что приходило ему в голову. Иногда это были простенькие рифмованные рассказики из жизни, иногда — многомудрые философские трактаты, а иногда многомерные Вселенские полотна, глубину которых понимаешь не сразу, не с первого погружения, а лишь на пятый, а то и двадцатый раз прочтения. Друзья любили слушать как Иван читает свои стихи, но почти никогда не просили его прочесть, что-нибудь из последней категории. Слишком мудреными казались им мысли, из которых сплетались те стихи. Даже говорили, что лучше Ивану перестать писать такое, потому, что это сложно для понимания, а значит никому не нужно. А оказалось...

Именно в тот самый момент, когда Иван Семенович занес руку над чистым листом тетради, в комнату вошла незнакомая девушка. Нет, не через окно, а как все нормальные люди через дверь. Иван даже не успел удивиться. Милая незнакомка, тихо скользнула мимо дворника и села напротив него за кухонным столом, и улыбаясь уставилась на поэта.
-Здравствуйте, Вы кто? Соседка? Я что-то не припомню, извините.
-Соседка? Хорошо, буду соседкой, если ты так хочешь. - собеседница подмигнула Ивану и вновь вперила свой взгляд в его глаза.
-Мы на ты? Так... Ну хорошо... на ты значит... Племянница моя, что ли? В гости приехали? Я что-то пропустил?
-Племянница? Ну раз так говоришь, значит буду племянницей. - не отрывая взгляда от глаз дворника тихо произнесла девица.
-Да кто ты? Тоня! Кто это? - Семенович крикнул в дверной проем, но в ответ ему донеслись лишь слова персонажа сериала, который в очередной раз доказывал своей любимой, что он ее муж, просто она двадцать лет назад впала в прострацию, и все забыла. Не дождавшись ответа жены, Семеныч закрыл дверь и внимательно осмотрел сидящую за столом гостью.

«Девушка вроде бы незнакомая. На детей родственников не похожа. Кто такая? Да и одета как-то странно, не по сезону. Наверное из нашего подъезда. Но я всех знаю до одного, кто в какой квартире живет и как выглядит. Нет, не могу вспомнить.» Пока Иван разглядывал девушку, она все время смотрела ему в глаза и все шире улыбалась.
«Может дочка моя? Бывает же, что находят через много лет своих родителей. Правда не помню я никого, с кем бы у нас могла получится такая оказия. Странно.» Незнакомка словно слышала мысли Семеновича, потому, что после последнего слова, которое появилось у него в голове, она рассмеялась. Сколько ей лет тоже было не понятно. Могло быть и двадцать, могло и тридцать. Лишнего веса у нее не было ни грамма, даже слегка худощава. Стройная, с красивыми волосами до пояса, с прекрасным чистым лицом, главным украшением которого были ее огромные, синие как штильное средиземное море, глаза.
-Да ладно, Семенович, не напрягайся! Сейчас я тебе все расскажу. - девушка встала из-за стола, повернулась спиной к дворнику и подошла к темному вечернему окну. - Ты когда последний раз смотрел на звезды?
-Когда? На звезды? Какие звезды! Кто ты?!
-Тебе трудно ответить даже на такой простой вопрос? Ты стал таким трусливым?
-Я трусливым стал? С чего это? Я...
-Вижу, ты стал трусом. Печально. Ну ладно, не буду тебя томить, а то еще сердечный приступ хватит. Я та, ради которой ты был готов на многое. И я та, ради любви которой многие и многие поэты расстались с жизнью.
-Смерть что ли? А где твоя коса? - попытался пошутить Иван, но вышло у него это как-то нелепо.
-Муза я. Твоя. Помнишь? Ты обещал мне не бросать меня никогда. Обещал?
Семенович тоже встал из-за стола, подошел к девушке, взял за плечи и повернул к себе лицом.
-Слушай, красавица, хватит шутить, а? Говори кто ты и я тебя внимательно тогда послушаю, а так...
-Что так? Ты меня боишься? Или это не ты каждый вечер пишешь стихи? Ты помнишь, что в них? Ты же сам постоянно всех призываешь верить в свою Музу, потому, что «она живет только когда мы в нее верим». А получается, что ты сам не веришь, что я есть. Грустно. - девушка дернула плечами, освобождаясь от рук дворника и снова повернулась лицом к черному окну. За окном горел желтый одинокий фонарь, освещающий дорогу, по которой шел припозднившийся прохожий, спешащий поскорее спрятаться от промозглости, вернувшейся вместе с приходом тьмы.
-Муза... Ну допустим. А как ты вошла к нам в квартиру? Тебя Тоня пустила? Я не слышал звонка. Ты постучалась что ли?
-Ой, поэт! Ты сам то слышишь себя? Ты понимаешь, что говоришь? Понимаешь? Я твоя Муза! Могу входить когда захочу и куда захочу, это моя привилегия, ты же сам мне ее дал. Забыл?
-Я? Тебе дал это право? Ты чего несешь, девочка? Да ты сама себя послушай сначала, ты же... - Иван попытался вновь взять ее за плечи и повернуть к себе лицом, но в этот раз его руки прошли сквозь тело незнакомки и остановились, ударившись о стекло окна. Муза повернулась лицом к поэту и снова засмеялась. Чисто и искренне. Иван опешил, но смех был настолько заразительным, что через несколько секунд он тоже засмеялся. И тут он все вспомнил! Да! Это он дал обещание своей Музе никогда не бросать ее. И было это... Давным давно. Очень давно. И произошло все во сне. Ярким и реалистичным был сон, но все таки это был сон, а не явь.
-Я вспомнил. Да, давал обещание. Но во сне. А ты... Ты была тогда совсем юной. Сколько тебе лет было?
-Смешной ты все таки! Ну сколько лет может быть Музе? Думай. Думай думай! - она поднесла свои ладони к его лицу и коснулась его кожи. Иван вздрогнул от неожиданности, Муза снова обрела плоть.
-Ду-май... Не знаю... Да ладно, это не важно. Главное я реально вспомнил все. Тогда кроме моего обещания «никогда тебя не бросать» я согласился выполнить твое желание, когда придет время. И я ждал. Я из месяца в месяц переносил это ожидание. Но ничего не происходило. А потом замельтешили годы и я совсем забыл о тебе, прости.
-Ничего страшного, все всегда происходит так, как должно быть. Раз забыл на время, значит так надо было, не кори себя. - Муза поцеловала Семеновича в губы и выскользнула из пространства между ним и оконной рамой.
Дворник повернулся и увидел, что девушка танцует. Странный танец. Танец Музы. И этот танец несколько раз снился поэту, но он смутно его помнил. А сейчас... Прекрасная Муза, танцевала прекрасный танец! Иван не мог отвести взгляд от глаз девушки, в которых рождалась новая Галактика. Да! В ее зрачках заискрились звезды и начали свой круговорот, постепенно собираясь в новую, неведанную ранее никем Галактику! А потом... Муза исчезла.
-Ваня! Ты с кем тут разговариваешь? Сам с собой что ли? Иван! - жена настороженно смотрела в глаза дворника и пыталась понять, что с ним происходит.
-Антонина... Да я думал, что ты меня слышишь, это я с тобой разговаривал, читал тебе свое новое стихотворение.
-Новое? Нашел время, я занята же была, сам видел. Ну давай, читай, послушаю. Есть хочешь? - женщина открыла холодильник и стала доставать на стол съестное.
-Когда останется от жизни горсть песка, настанет время создавать Галактику...
-Сыр доставать? А огурчики будешь?
-Ага, доставай. Все буду. Ладно, потом тебе прочту стих, когда поедим. - поэт закрыл свою тетрадь и пошел в комнату, чтобы положить ее в дальний ящик, в котором она хранилась всегда.
А потом он вернулся на кухню, и сел за стол, и стал есть то, что приготовила ему жена. Они о чем-то болтали, о чем то вечном и несущественном: какая будет осенью погода, хорошо бы, чтобы дождей не было, потому что картошку из мокрой земли выбирать противно. А потом...

А потом по телевизору сказали, что астрономы сегодня обнаружили новую, ранее неизвестную Галактику, которой пока не придумано имя. Услышав это Иван Семенович улыбнулся и взглянул в черное ночное окно. Лишь он один на всей Планете знал название этой новой Галактики.