Магический кристалл прошлого-4
4.
Все знают, наверное, что означает в театральной среде триумф: аплодисменты, цветы, объятия, восхищённые взгляды, признание, пресса… Но мало кто знает, что означает в жестоком окружении театра не просто театральная неудача, но полный творческий провал: растерянность артистов, подавленность, едва сдерживаемые рыдания по углам, чугунная тяжесть сердца, грызущая душу ненависть к миру…
В день премьеры мы потерпели полное фиаско, и это явилось для каждого из нас невыносимым крестом, жирным и леденящим, как дыхание смерти! Каретников закрылся в своём кабинете и долго и сипло плакал за дверью, не реагируя ни на стуки в её дощато-металлическую плоть, ни на отчаянные призывы открыть запертую дверь и выйти, наконец, к осиротевшим в одночасье растерзанным товарищам по несчастью!
Беда была одна на всех, но пожирала она каждого из нас по отдельности. Никто даже и не пытался понять, почему это произошло: слишком живы были ещё обманутые надежды в сердце, слишком бурлил ещё где-то внутри только что отыгранный спектакль и одиночные хлопки в полупустом зале по его окончании!
Как же это страшно, Господи, заниматься на белом свете театром! Как же счастливы по сравнению с нами самые обыкновенные люди – простые зрители, идущие сейчас по городу к своим уютным домам и квартирам!
Ни с кем не попрощавшись, я вышел на улицу и долго смотрел на небо. Неужели боженька управляет нами со своей «верхотуры»? Неужели он что-то видит сквозь это облачное скопление над великим городом? Но если всё-таки видит, зачем допускает необъяснимое и жестокое горе к бедолагам-людям, просто волею обстоятельств до безумия влюблённым в искусство перевоплощения?
Мы же никому ничего плохого не сделали, мы же последние силы свои отдавали, как нам казалось, на алтарь театрального волшебства, ни на что другое! За что же нам такое наказание? А я, кажется, начинаю понимать, за что…
За то, что безоглядно погнались, увы, не за искусством, а именно за пресловутой СЛАВОЙ! Не ради ли неё терпели мы и лишения, и унижения, и сдвигания «на потом» создание собственных семей, и превращение любви в конгломерацию беспорядочных любовных связей?
Это не может быть угодным Богу, независимо от нашей веры в него! Он всё видит, – и Он не может оставить слишком безнаказанной нашу «вольницу»! Он преподаёт нам великий урок, – и только от нас теперь зависит, какие выводы из него мы почерпнём!
Я уже подходил к станции метро «Василеостровская», но, увидев огромную толпу, медленно вползающую в её чрево, тут же решил идти на «свой» проспект Динамо пешком: через несколько больших зигзагов по Петроградской стороне и через два моста я от «Василеостровской» смогу дойти до коттеджа на Крестовском острове часа за полтора, а на метро ехал бы полчаса, плюс неизбежные спуск и подъём и две пересадки под землёй, – практически то же и вышло бы...
Проходя по Тучкову мосту, залюбовался на Ростральные колонны и почти противоположный им Петропавловский шпиль. Всё-таки недаром ленинградцы так настойчиво отстаивали «небесную линию» города – без неё красавец-Ленинград лишился бы половины своего обаяния! Но от моего любования на душе легче не стало.
В голову стали закрадываться крамольные мысли, что уже совсем скоро я могу лишиться этой фантастической красоты и просто уехать из города, не имея ни денег на проживание в нём, ни перспектив относительно театра… Как-то за один вечер всё кардинально поменялось в мире, по крайней мере, в моей черепной коробке.
Я стал внезапно думать о бренности всего сущего, о смертельной беспощадности жизни, о неоглядном скоплении ошибок, преследующих меня в этот второй приезд в Ленинград, если считать за первый мою 4-летнюю учёбу в институте. Разница между первым и вторым приездами составила для меня всего несколько лет, но как несопоставимо и радикально отличаются они друг от друга!
Институтское время было поистине счастливым, искрящимся, как хорошее «шампанское», а второй заход как-то не заладился с самого начала, хотя и был до предела наполнен вожделенным театром… К тому же появление Зои в моей жизни оказалось невероятно значимым для меня, я даже успел рассказать родителям во время своей побывки у них, что собираюсь на Зое жениться и скоро привезу её познакомиться с ними.
Родители отнеслись к моим заявлениям несколько насторожённо, не понимая толком, чем же занимается моя избранница по жизни. Короткое упоминание о студии Мюзик-холла, где Зоя якобы училась на артистку, повергло моих родителей в ещё большее недоумение, но они сдержанно промолчали, глубоко переживая за меня и мои жизненные планы.
Лишь мама, провожая меня на автобус к поезду, сказала со вздохом:
– Приезжайте, сынок! Будем вас ждать… Ты же так и не отдохнул после армии! Приезжайте…
(Продолжение следует)
