Первая ёлка (рассказ бурят-монгольского писателя Гармы Цырендашиева в переводе на русский язык)
Какими были советские младшеклассники середины прошлого века на окраинах России? Как они учились и какое у них было мировоззрение? Некоторое представление об этом можно получить, прочитав рассказ «Первая ёлка» бурят-монгольского писателя Гармы Цырендашиева в переводе на русский язык @azarovskiy
Первая ёлка
Когда-то недалеко от Зуткулея, на тёплом солнечном склоне сопки Хушун-Узур, была начальная школа. Мимо деревянных домов, теряясь в сопках и березняках, пробегала дорога в соседний Табтанай, Дульдургу. Теперь на том месте вы не увидите ни одного дома, всё заросло травой и бурьяном. Только оседающие год за годом основания из каменных плит и остатки кирпичных печей выглядывают из травы, напоминая о былой жизни. А на вершине сопки издалека видна сияющая под голубым небом буддийская ступа, поставленная по просьбе зуткулейских стариков и старух.
Как давно это было! 1952 год… Мы, самые маленькие, учимся в подготовительном классе-половинке[1]. И вдруг новости: «Ребята, приближается Новый год! А на Новый год всегда ставят и наряжают красивую ёлку, на эту ёлку приходит добрый дедушка. Он уже идёт к нам от Северного Ледовитого океана, одетый в меховую шубу и огромные валенки, у него густая белая борода, большой красный нос, пышная белая шапка, а в руках он держит толстую суковатую палку», - рассказывает нам учительница.
А мне, маленькому мальчику, впервые жившему в селе со своими сверстниками, выросшему, как и они, с папой, мамой, бабушкой, чабанившими в степи, весёлые приготовление к Новому году кажутся невиданной сказкой.
Школьники постарше деловито делают маски зайцев, лис и волков из бумаги и картона. Мы восторженно смотрим на них и, только услышав строгое: «Принеси, отнеси», - гурьбой носимся туда-сюда.
А заведующая интернатом, курносая и рыжеватая женщина, запретила нам мастерить маски и костюмы. Наверное, она думала, что малыши разбросают по полу обрывки бумаги и измажут постели мучным клеем.
Но вот и наступил долгожданный праздник. В коридоре школы стоит ослепительная ёлка, сияющая всеми красками, разукрашенная невиданными игрушками! Учителя велят нам взяться за руки и водят вокруг блестящей и пахнущей морозом ёлки. Наступая друг дружке на ноги, вытаращив глазёнки, немного испуганные, мы плывём в хороводе, и голова у каждого из нас идёт кругом.
Недалеко, прислонившись спиной к печи, стоит строгий учитель Мункэдон. Вдруг он недовольно говорит: «Почему это половинки не поют?» Учительница наша вздрогнула и слабым голоском затянула: «Шуур-шуур дутай, шубуун шэнги далитай, СэСэСэрэй самолёт. Свистящие звуки, крылья, как у птицы. СССэровский самолёт». Молодая, она только начала работать в школе, и у неё были такие же трудности, как и у нас. Мы нестройно бормочем и мурлыкаем вслед за ней.
Я любуюсь ёлкой. Ведь это моя первая ёлка. О, каких только красивых игрушек не бывает. Если бы у меня были такие, я бы ни одну не измарал, играл бы ими бережно и редко, а хранил бы в самом надёжном месте. Я бы их заворачивал в шелка, как моя бабушка бережёт длинные божественные книги у божницы.
Вдруг поднялся шум и все закричали: «Дед Мороз! Дед Мороз!» Тотчас явился Дед Мороз с мешком за плечом, огромный точь-в-точь такой, каким описывала его наша учительница. Только шуба на нём оказалась не меховой, а ватной и крытой красной материей.
Коридор заполнен гомонящими детьми и учителями. А Дед Мороз громким голосом рассказывает: «Долго я шёл к вам от Северного Ледовитого океана, выехал я на санях, потом летел на самолёте, целых пять суток ехал на поезде, переходил через большие снежные горы, садился в машины, шёл пешком, а с вашей Белой Сопки добрался до вас на коне». Сказав эти слова, он с громким стуком сбросил на пол свой мешок.
Мы восторженно смотрим на него, а он постукивает палкой и ходит вокруг ёлки, поглаживает бороду, то новости удивительные рассказывает, то песни поёт. Приблизившись к нам, самым маленьким, он ласково спрашивает: «Как тебя зовут? Чей будешь?» И вдруг оказался рядом со мной, долго гладил меня по голове, а потом спросил: «Расскажи-ка нам, мальчик, стихотворение». Я бойко начал выкрикивать заученное: «Мячик, мячик, ты… ты…» И дальше забыл. Слёзы побежали по моим щекам.
Тогда Дед Мороз взял меня на руки, обошёл один раз ёлку, подошёл к своему мешку и, наклонившись, взял оттуда полную горсть конфет, завёрнутых в блестящие и красивые бумажки. «Эти отдашь папе, эти маме, - приговаривал он, - эти бабушке подаришь, эти сам съешь. А вот эта игрушка – мой подарок тебе. Держи!» И он вручил мне красивого петуха с чёрными крыльями, золотым хвостом, огненно-пылающим гребнем, острым большим клювом, растопыренными лапами и бойками глазами.
Крепко прижимая к груди прелестную игрушку из твёрдого картона и фольги, я провёл остаток праздника.
После ёлки я впопыхах забежал в класс. Дед Мороз снимал одежду и о чём-то разговаривал с учителем Мункэдоном. Он снял бороду и неожиданно превратился в Жигжидон Батомунко-ахэ.
«Ээ, да это же Батомунко-ахэ! Вот почему он сказал отдать конфеты папе, маме и бабушке», - осенило вдруг меня. Я побежал и, конечно, сразу же рассказал своим друзьям, что Дед Мороз оказался папиным другом Батомунко-ахэ.
На другой день мы отправились домой. Как прекрасен в степи снег, блестящий под солнечными лучами! Мне, соскучившемуся по дому и домашним, знакомым загонам, своим коровам и овцам, кажется, что и лошадь идёт не так ходко, хотя она уже скачет. Сверкающий ослепительно снег напоминает мне вчерашнюю ёлку и ещё – Деда Мороза, то есть Батомунко-ахэ, учителя Мункэдона, о мешочке за пазухой, где конфеты в красивых обёртках и мой замечательный разноцветный петух.
Папа, мама и бабушка были несказанно рады моим подаркам. Поднялась суета, конфеты поднесли божкам в застеклённой божнице, одарили ими и духов, разбросав широкими взмахами на улице. А бабушка долго и внимательно осматривала моего петуха и сказал: «Сынок наш родился в год курицы, пусть теперь эта курица будет в божнице». С этими словами и молитвами она надёжно посадили петуха в блестящую чашу-тахил с зерном, стоявшую в божнице. Хотя я и понял, что с этой минуты игрушка стала не моей, душа моя нисколько не опечалилась. Ведь петух будет здесь всегда и взять его оттуда никто не посмеет…
Долго блестел и красовался мой петух за стеклом. Я учился уже в третьем классе и однажды, приехав на каникулы, не увидел нашей божницы. И петуха тоже. Время было такое, люди сдавали своих божков. Мне кажется, что именно тогда и кончилось моё детство. Теперь оно видится мне слабо мерцающим золотым сном…
Гарма Цырендашиев.
Перевод с бурят-монгольского языка @azarovskiy
Фото @yanaj
[1] 1. В бурят-монгольских школах подготовительные классы называли половинками, дети жили в степи, не ходили в детский сад, не имели представления о другой жизни, кроме чабанской.
