Ожидания некоторых специалистов

Что ожидали увидеть вначале войны.

Повторю простой тезис – войну ждали и нападение Германии не стало большой неожиданностью.

Куда большей неожиданностью стало то, какое продолжение получило это нападение.

Чтобы не быть голословным, приведу три примера – три естественных эксперимента.

Естественный эксперимент №1 – Ванников.

Ванников Борис Львович – до июня 1941 года Нарком вооружений. Незадолго до войны арестован, так как отказался реализовывать бредовый сталинский план по сворачиванию производства 76-мм противотанковых пушек ради производства 107-мм гаубиц с дальнейшей установкой последних на танки (это, конечно, очередной перл от Сталина – от очень... слишком большого «гения»!.. но это другая тема).

Итак:

В первых числах июня 1941 года, за две с половиной недели до начала Великой Отечественной войны, я был отстранен с поста Наркома вооружения СССР и арестован.
А спустя менее месяца после нападения гитлеровской Германии мне в тюремную одиночку было передано указание И. В. Сталина письменно изложить свои соображения относительно мер по развитию производства вооружения... Обстановка на фронте мне была неизвестна. Не имея представления о сложившемся тогда... положении, я допускал, что в худшем случае у наших войск могли быть небольшие местные неудачи.

Ванников Б. Л. Записки наркома, журнал "Знамя", 1988, №1, стр. 134

Весьма красноречивое свидетельство. И становится вдвойне красноречивым, если учесть, что оно принадлежит не дяде с улицы, а человеку, который на протяжении нескольких лет имел самое непосредственное отношение к обеспечению обороноспособности страны.

Итак, человек, компетентный в том, как вооружена РККА и какова возможная степень ее готовности к столкновению с противником (тем же вермахтом), считал, что у нее в худшем случае могли быть небольшие местные неудачи.

Кстати, как можно заметить, в компетентность Ванникова Сталин сразу после начала войны быстро уверовал снова. Как только убедился, что сам в том, что нужно делать в области производства вооружений, мягко говоря, не все понимает. Тут же и запрос на записку с соображениями сделал. И освободил быстренько. А 20 июля в Кремле принял – для консультации...

Естественный эксперимент №2 – Еременко.

Победитель Паулюса под Сталинградом и ревнитель в этом деле Чуйкова, Еременко в середине января 1941 года был назначен командующим 1-й Особой Краснознаменной армией на Дальнем Востоке. Куда и отбыл.

А 19 июня (не рановато ли?) получил телеграмму наркома Тимошенко с приказом немедленно выехать в Москву. Куда и выехал.

Как и Ванников, Еременко не знал обстановки на фронте – пока первый сидел в одиночке, второй с 22 по 28 июня вначале на поезде, а потом на самолете добирался с Дальнего Востока в Москву.

Пятеро суток пути до Новосибирска [на поезде и далее] самолетом... 28 июня прямо с аэродрома я явился в Наркомат обороны к маршалу С. К. Тимошенко.

Из краткого сообщения наркома об обстановке я понял, что положение на фронтах еще более серьезно, чем мне представлялось... Когда Тимошенко... показал на карте, какую территорию мы уже потеряли, я буквально не поверил своим глазам.

Еременко А.И. В начале войны. — М.: Нaука, 1965, стр. 63, 65

Ну и что такого увидел Еременко, что не поверил своим глазам? Согласно советской историографии слишком мало времени отпустила нам история (те же Жуков и Василевский так в унисон и говорят-пишут*). А за слишком малое время успеть должны были слишком мало, а не успеть – слишком много. Чему удивляться? – оставленная территория вполне соответствует заявленной советской историографией степени неготовности СССР и степени внезапности нападения Германии. Такие масштабы первого и второго для того и заявлены – чтобы масштаб катастрофы 41-го последовательно и непротиворечиво объяснить. По крайней мере, если верить советской послевоенной постсталинской историографии (особенно после 65-го года), Еременко ничего удивительного для себя увидеть не должен был. А все-таки увидел... Кто-то один лукавит – или Еременко, или историография...

Естественный эксперимент №3 – Ротмистров.

Будущий командующий 5-й гвардейской, над которым впоследствии за живописание невиданных масштабов Курской битвы будет подтрунивать Жуков, вначале войны находился в Прибалтике...

Ротмистров не сидел и не ехал – он шел. Но не с востока на запад как Еременко, а с запада на восток – 2 месяца выходил из окружения. Как следствие обстановки на фронте в целом он не знал. Настолько же, насколько не знали ее Ванников и Еременко.

Около двух месяцев продвигались мы через леса Белоруссии и Северной Брянщины на восток... После выхода из окружения... старшему командному составу, в том числе и мне, было приказано следовать в Москву... В Москве я был принят начальником Главного бронетанкового управления генерал-лейтенантом танковых войск Я. Н. Федоренко... Яков Николаевич коротко ознакомил меня с положением на советско-германском фронте... Просто не верилось, что немецко-фашистские войска за два с половиной месяца овладели советской Прибалтикой и вышли на подступы к Ленинграду, захватили Белоруссию и часть районов западных областей РСФСР, оккупировали Правобережную Украину, Молдавию, прорвались к Киеву, Одессе и Крыму. Ожесточенные бои шли на смоленско-московском направлении, и фашистская авиация уже совершала налеты на Москву.

Ротмистров П. А. Стальная гвардия. — М.: Воениздат, 1984

И опять тот же вопрос – а почему не верилось-то?

Ведь все должно быть так очевидно – мирно спали, были не готовы, враг застал врасплох... Если так, то как раз рисуемая картина должна была бы быть вполне ожидаемой.

Или все-таки тогда это было неочевидно? А стало таковым позднее – когда в качестве основного оправдания выкатили версию о жуткой, судя по результатам, просто небывалой (?) в истории внезапности нападения?..

Итак, три вполне компетентных в вопросе военной готовности РККА и СССР человека ох... сильно удивляются, когда узнают о масштабах провала Советов в первые месяцы войны. При этом само нападение им не так чтобы удивительно – неожиданно продолжение оного.

По идее, все должно быть с точностью до наоборот – удивляться и впадать в транс они должны от внезапности нападения, а вот масштабам провала не удивляться ни разу (небывалая степень внезапности уже почти все объясняет; а пресловутая неготовность и вовсе ставит все точки над i).

Вот мне как человеку, учившемуся в правильной советской школе, их избирательное, причем именно указанным образом, удивление весьма удивительно. Просто удивительно, как удивительно! Вру – уже нет. Но когда-то было...