Толстой, Выготский и Басинский. Новогоднее. Почти...

Известный эпизод у Льва Николаевича Толстого в «Анне Карениной»:

 

...он... взял мелок...
– Я давно хотел спросить у вас одну вещь... – сказал он и написал начальные буквы: к, в, м, о, э, н, м, б, з, л, э, н, и, т? Буквы эти значили: «когда вы мне ответили: этого не может быть, значило ли это, что никогда, или тогда?» Не было никакой вероятности, чтоб она могла понять эту сложную фразу...
Она... стала читать...
– Я поняла, – сказала она...
– Какое это слово? – сказал он, указывая на н, которым означалось слово никогда.
– Это слово значит никогда,.. но это неправда!
Он... подал ей мел и встал. Она написала: т, я, н, м, и, о...Он... понял. Это значило: «тогда я не могла иначе ответить»...
– …А теперь? – спросил он.
– ...Я скажу то, чего бы желала... – Она записала начальные буквы: ч, в, м, з, и, п, ч, б. Это значило: «чтобы вы могли забыть и простить, что  было».
Он... написал начальные буквы следующего: «мне нечего забывать и прощать, я не переставал любить вас»...
– Я поняла, – шепотом сказала она.
Он... написал длинную фразу. Она все поняла... взяла мел и тотчас же ответила.Он... написал три буквы. Но он еще не кончил писать, а она... сама докончила и записала ответ: Да...

 

Известный пассаж у Льва (вот же ж!) Семеновича Выготского в «Мышление и речь»:

 

Если их мысли [собеседников] совпадают и оба имеют в виду одно и то же, тогда понимание осуществляется сполна...
Яркие примеры таких сокращений внешней речи... мы находим в романах Толстого...
...пожалуй самым замечательным примером является объяснение Кити и Левина посредством начальных букв слова...
[следует изложение вышеприведенного отрывка из «Анны Карениной»]
Этот пример имеет совершенно исключительное психологическое значение потому, что он, как и весь эпизод объяснения в любви Левина и Кити, заимствован Толстым из своей биографии. Именно таким образом он сам объяснился в любви С. А. Берс, своей будущей жене...При одинаковости мыслей собеседников, при одинаковой направленности их сознания, роль речевых раздражений сводится до минимума. Но между тем понимание происходит безошибочно.

 

Не слишком известный пассаж у Павла (не-а!) Валерьевича Басинского в «Лев Толстой: Бегство из рая»:

 

...знаменитая сцена «Анны Карениной», когда Левин пишет на ломберном столике начальные буквы объяснения в любви Кити, в реальной жизни имела ряд деталей, которые не вошли в «Анну Каренину»...
Когда Толстой... писал [Соне Берс] на столике..., они были в гостиной не одни. Под роялем сидела Таня, спрятавшаяся от взрослых... [Она стала] свидетелем того, что Толстой скрыл в своем романе. А именно: Соня, в отличие от Кити, разобрать сложной аббревиатуры не смогла. «Сестра по какому-то вдохновению читала... Некоторые слова Лев Николаевич подсказал ей», — пишет Т. А. Кузминская. Ну, а если уж совсем держаться правды, Соня потом призналась сестре, что понять, что написал... [Толстой] на ломберном столе, она вовсе не могла.

 

А я, между прочим, Льву Николаевичу Семёновичу верил...

Вот зачем так делать?
Как с Дедом Морозом, честное слово!..