Право на лень

Жизнь, не обремененная бесполезной работой и наполненная саморазвитием — мечта всех больших утопий. Идеолог движения «Медленной жизни» Карл Оноре исследует современные практики, которые приближают наше общество к этой недостижимой месте. 35-часовая рабочая неделя, сон на работе и вечный досуг — T&P публикуют главу из новой книги Оноре «Без суеты», которая выходит в издательстве «Альпина Паблишер».
Было время — не так уж давно, — когда человечество ждало возрождения «века лени». Было обещано, что машины избавят всех от тягостного труда. Отработает каждый коротенькую смену в офисе или на фабрике — последит за датчиками и мониторами, подпишет инвойсы — и весь день гуляй и забавляйся. Досуга будет столько, что человек постепенно забудет слова «суета» и «спешка».
Бенджамин Франклин одним из первых возмечтал о грядущем покое и отдыхе. Восхищаясь техническим прорывом конца XVIII в., он предсказал, что вскоре человек будет работать не более четырех часов в неделю. Девятнадцатый век посмеялся над его пророчеством. На сатанинских фабриках промышленной революции мужчины, женщины и даже дети вкалывали по 15 часов в сутки. Однако под конец того столетия на горизонте вновь замаячил «век досуга». Джордж Бернард Шоу пророчил: к 2000 г. мы будем работать два часа в день.
Мечтой о вольном досуге пронизан весь XX в. Каждый человек, ослепленный великими посулами новых технологий, мечтал о том, как будет приятно проводить жизнь у бассейна, а роботы пусть смешивают ему мартини или приглядывают за налаженным производством. В 1954 г. Ричард Никсон советовал американцам морально подготовиться к четырехдневной рабочей неделе «в ближайшей перспективе». Десять лет спустя подкомитет сената выслушал прогноз, согласно которому к 2000 г. рабочая неделя американцев должна была сократиться до 14 часов. Даже в 1980-е гг. многие еще гадали, как распорядиться излишками свободного времени, которые появятся у нас благодаря роботам и компьютерам.
«Куда же подевался обещанный «век досуга»? Почему многие люди все еще полностью поглощены работой? Деньги — одна из существенных причин»
Забавно теперь это читать. Судя по всему, слухи о том, что в новом тысячелетии с трудовыми буднями будет покончено, оказались сильно преувеличены. «Век досуга» ныне так же близок, как офисная работа без сотни документов в день. Четырнадцать часов в неделю? Скорее 14 часов в день. Работа поглощает почти все время, которое не поглотит сон. Семья и друзья, секс и сон, выходные и увлечения — все в жизни сместилось на второй план.
В развитых странах с середины XIX в. среднее число рабочих часов начало сокращаться, в то время как шестидневная неделя еще была нормой. Но за последние 20 лет укрепились две противоположные тенденции.
Американцы работают столько же, сколько и раньше, а большинство европейцев — меньше. По некоторым оценкам, американец в среднем работает на 350 часов в год больше, чем европеец на аналогичной должности. В 1997 г. Соединенные Штаты превзошли даже Японию и заняли первое место по количеству рабочих часов среди развитых стран. По сравнению с США, Европа — рай для лентяев. Но даже в Европе все не так однозначно. Чтобы поспеть за торопливой круглосуточной глобальной экономикой, европейцы пытаются работать как американцы.
Это статистика, а мрачная истина заключается в том, что миллионы людей, особенно в англосаксонских странах, работают больше и тяжелее, чем хотелось бы. Каждый четвертый канадец трудится более 50 часов в неделю — в 1991 г. так усердно работал лишь один канадец из десяти. К 2002 г. каждый пятый житель Великобритании в возрасте за тридцать работал не менее 60 часов в неделю. А если еще прибавить долгую дорогу на работу и домой…
Куда же подевался обещанный «век досуга»? Почему многие люди все еще полностью поглощены работой? Деньги — одна из существенных причин. Кушать каждому нужно, однако добывать все больше наличных нас побуждает неутолимая жажда потребления. Преимущества развитой экономики мы пожинаем не в виде дополнительных часов отдыха, а в виде высоких доходов.

Вместе с тем благодаря новым технологиям работа проникает во все уголки нашей жизни. В век мгновенного распространения информации нигде не спрячешься от электронных посланий, факсов и звонков. Теперь уже можно входить в корпорационную сеть из дома, подключаться к Интернету с борта самолета, говорить по мобильному с боссом, прохлаждаясь на пляже, — а значит, теоретически человек остается на дежурстве круглосуточно. На собственном опыте я убедился, что работа на дому превращается в работу днем и ночью. Мэрилин Макловиц, автор книги «Трудоголики» (Workaholics, 1980), в интервью отметила, что в XXI в. общей потребностью стало постоянно «быть на линии»: «Прежде мы называли трудоголиками людей, готовых работать везде и в любое время. Изменилось лишь то, что теперь стало нормой отвечать на звонки и письма 24 часа в сутки семь дней в неделю».
К тому же и объем работы практически на любой должности заметно увеличился. Компании много лет перестраивались и проводили сокращение кадров, а в результате уцелевшие сотрудники должны работать и за себя, и за уволенных. Страх безработицы нависает над офисами и заводами, и многие работают больше, чтобы доказать свою незаменимость. Миллионы людей идут на работу, даже когда они чувствуют себя слишком усталыми или больными, чтобы принести хоть какую-то пользу. Миллионы не используют отпуск полностью. Это безумие. В то время как кому-то действительно по душе долгие часы работы (и было бы странно это запрещать), нельзя требовать от каждого, чтобы он поспевал за таким ритмом. Потогонная система вредна и для здоровья, и для экономики. Исследование, проведенное в 2002 г. японским университетом Кюсю обнаружило, что люди, работающие 60 часов в неделю, подвергаются вдвое более высокому риску инфаркта, чем работающие 40 часов. Для тех, кто дважды и чаще в неделю спит менее пяти часов за ночь, риск утраивается.
Это не означает, что стресс на работе нужно полностью исключить. В контролируемых дозах напряжение способствует концентрации и повышает производительность. Но избыток стресса ведет к физическому и эмоциональному срыву. Опрос обнаружил, что стресс на работе доводит до мыслей о самоубийстве более 15 % канадцев. И компании также платят высокую цену за пристрастие к сверхурочному труду. Продуктивность, как известно, с трудом поддается измерению, но все ученые сходятся во мнении, что с определенного момента дополнительные часы работы перестают окупаться. Здравый смысл подсказывает то же: усталость, стресс, нездоровье и недовольство жизнью снижают продуктивность. По данным Международной организации труда, бельгийские, французские и норвежские рабочие дают в час больше продукции, чем американцы. Англичане проводят на работе больше времени, чем прочие европейцы, и у них самый низкий уровень эффективности труда на всем континенте. Кто работает меньше, тот работает лучше.
«На рабочем месте и разворачивается основной фронт борьбы Медленного движения. Если работа будет поглощать столько времени, на все остальное часов и минут уже не хватит»
Тем не менее за спорами о сверхурочных и продуктивности не стоит забывать о главном: для чего мы живем? Большинство людей ценит свою работу. От нее можно получить удовольствие, ею можно гордиться. Пошевелить мозгами, поразмять мышцы, пообщаться с людьми — все эти возможности плюс социальный статус дает нам работа. Однако зачем посвящать ей всю свою жизнь? Слишком много важных дел помимо работы требуют от нас немало времени, например родные, друзья, хобби и отдых.
На рабочем месте и разворачивается основной фронт борьбы Медленного движения. Если работа будет поглощать столько времени, на все остальное часов и минут уже не хватит, и самые простые дела — отвезти детей в школу, поужинать, поболтать с друзьями — превратятся в гонку. Лучший способ замедлиться — сократить количество работы. Именно этого жаждут миллионы людей во всем мире. Повсюду, особенно в странах с традиционной культурой многочасовой работы, опросы фиксируют растущее желание уделять работе меньше времени. Международное исследование, проведенное экономистами из Уорика и Дартмунда, показало, что 70 % людей из 27 стран соотношение работы и «просто жизни» не вполне устраивает. В США набирает силу реакция против трудоголизма. Фирмы с первоклассной репутацией (от Starbucks до Walmart) все чаще вынуждены отвечать на иски о неоплаченных сверхурочных. Американцы охотно покупают книги о том, как достичь счастья и успеха при более снисходительном отношении к работе и к жизни в целом. Вот лишь несколько бестселлеров: «Ленивый путь к успеху» (The Lazy Way to Success), «Путеводитель ленивца к успеху» (The Lazy Person’s Guide to Success) и «Как важно быть ленивым» (The Importance of Being Lazy). В 2003 г. американские борцы за сокращение рабочей недели провели первый общенациональный день «Возвращения времени» — 24 октября, ибо к этой дате, согласно подсчетам, американец успевает проработать столько часов, сколько европеец — к 31 декабря.

В развитых странах рекрутеры все чаще сообщают о том, что молодые соискатели задают вопросы, которые лет 10– 15 назад показались бы немыслимыми: «Смогу ли я уходить с работы пораньше? Можно ли вместо премии увеличить отпуск? Буду ли я вправе сам распределять рабочие часы?» Почти на каждом собеседовании звучит одна и та же мысль: люди хотят работать, но они также хотят жить. Особенно пристальны к соотношению работы и досуга женщины. Уже не первое поколение выросло в уверенности, что женщина вправе (и обязана) совмещать все: семью, карьеру, дом, интересное общение. Однако это совмещение дается дорогой ценой. Миллионы женщин узнают своего замученного двойника в американском сборнике рассказов «Ведьма в доме» (The Bitch in the House) и в бестселлере Эллисон Пирсон «И как ей это удается?» (I Don’t Know How She Does It), посвященном работающей матери, которая должна уследить и за семьей, и за хеджфондом. Женщины устали от роли «супервумен» и возглавили борьбу за перемены. Меняются не только правила, но и настроения. На светском рауте альфа-самки теперь хвастаются не только бонусами, но и продолжительностью декретного отпуска, и даже бездетные карьеристки выступают за четырехдневную рабочую неделю.
Дженис Тернер, журналистка из Guardian, отметила, что «медленный» путь для современной женщины и радостен, и печален: «Представьте, каково это было: целое поколение женщин натаскивали на успех, и главной задачей считалось наполнить каждый час полезной деятельностью, и вдруг они осознают, что счастье не в том, чтобы оказаться самой быстрой и самой деловой. Жестокая ирония: удовлетворение нам приносит не быстрота, а неспешность, мы получаем удовольствие, читая сказку на ночь, а не пролистывая страницы телефонного справочника».
Чтобы не упустить голоса избирателей, политики спешат занять правильную позицию в этом споре между работой и жизнью. В 2003 г. канадская компания Parti Québécois предложила четырехдневную рабочую неделю для людей с маленькими детьми. Превратятся ли посулы в законы — это мы еще посмотрим. Многие политики, как и многие компании, пока что поддерживают грамотное соотношение работы и досуга лишь на словах. Но хорошо хоть так — это уже означает, что атмосфера в развитых странах существенно изменилась.
Особенно заметны изменения в Японии, которая столько лет пугала мир свирепой трудовой этикой. Десять лет застоя породили неуверенность в завтрашнем дне, и вместе с тем появились новые представления о работе и о том, как нужно распоряжаться временем. Молодые японцы все чаще отказываются от сверхурочных, чтобы больше времени уделить досугу.

Многие молодые японцы не превращаются в винтики корпоративного механизма, «клерков на жалованье», а предпочитают переходить от одной временной работы к другой. Появился термин «поколение Fureeta». (Слово fureeta образовано из слияния английского free, «свободный», и немецкого arbeiter, «рабочий»).
Возьмем, к примеру, историю Нобухито Абэ, 24-летнего выпускника Токийского университета. Его отец отдает банку более 70 часов в неделю, а Нобухито работает на полставки в хозяйственном магазине, каждый день играет в бейсбол и в компьютерные игры или гуляет в городе. Улыбаясь, откидывая со лба высветленную хной челку, Нобухито говорит, что ему и его друзьям не нравится подчинять жизнь работе:
— Мое поколение поняло то, что люди в Европе давно уже осознали: нельзя допускать, чтобы работа задавила твою жизнь, — говорит он. — Мы хотим сами распоряжаться своим временем. Нам нужна свобода и неспешность.
Fureeta вряд ли могут послужить ролевой моделью — большинство из них пребывают на содержании у своих добросовестных родителей. Но сам по себе отказ молодого поколения от исступленной преданности работе указывает на произошедшие культурные сдвиги. В 2002 г. даже правительство предложило сократить рабочие часы. Новое законодательство уже упростило оформление на полставки и совместительство. Японии предстоит еще долгий путь, но тенденция работать меньше налицо. Европа (не считая Англии) может похвастаться большими достижениями. Немцы в среднем проводят теперь на работе на 15 % меньше времени, чем в 1980 г55. С тем, что сокращение рабочих часов порождает новые рабочие места (т. е. объем работы как бы перераспределяется), согласны далеко не все экономисты. Но все видят, что сокращение рабочих часов высвобождает время для досуга, а досугом большинство жителей европейского континента традиционно дорожит. В 1993 г. ЕС установил максимальный предел рабочей недели 48 часов, предоставив желающим право работать сверхурочно. В конце того же десятилетия Франция, в свою очередь, отважилась на самый прогрессивный поныне закон, урезав рабочую неделю до 35 часов.
«Большим корпорациям 35-часовая рабочая неделя пришлась по вкусу. Они экономят на налогах и могут привлечь дополнительных работников на полставки или в качестве совместителей»
Вернее, закон запрещает требовать с сотрудника более 1600 часов в год. Практическое применение этого правила обсуждалось с компаниями и на местах выглядит по-разному. Одни французы получили сокращенный рабочий день, другие работают столько же или даже больше часов в будни, зато берут дополнительные выходные. Менеджер или чиновник среднего звена может рассчитывать на два месяца отпуска, а то и больше. На некоторые профессии — высшее руководство, врачей, журналистов и солдат — новый закон не распространяется, и все же мы вправе сказать, что во Франции произошла очередная революция. Для многих французов выходные теперь начинаются в четверг или же заканчиваются во вторник. Армия чиновников покидает кабинеты в три часа дня. Кое-кто использует дополнительные часы для растительного отдыха (поспать, поваляться перед телевизором), но многие стали жить гораздо интереснее. Заметно возросло число слушателей курсов по искусству, музыке, языкам. Туроператоры ощутили повышенный спрос на короткие туры в Лондон, Барселону и другие привлекательные места. Бары, бистро, кинотеатры и спортивные клубы переполнены. Резко выросли траты на досуг — и как раз это оказалось спасительным для стагнирующей экономики. Сокращенная рабочая неделя оздоровила не только экономику, но и жизнь. Родители стали играть с детьми, друзья чаще видятся, у парочек появилось время для романтики. Даже известная французская забава, адюльтер, усовершенствовалась благодаря досугу. Поль, бухгалтер с юга Франции, женатый человек, признался мне, что 35-часовая неделя позволяет ему лишний раз встретиться с любовницей.

Сторонников нового режима работы долго искать не приходится. Например, Эмилия Гимар. Экономист из Парижа дважды в месяц берет трехдневные выходные — и это помимо шестинедельного оплачиваемого отпуска. Она занялась теннисом и прочитывает воскресный выпуск Le Monde от корки до корки. В длинные выходные она отправляется на экскурсии по музеям Европы.
— У меня появилось время для увлечений, обогащающих мою жизнь. Это на пользу не только мне, но и моим работодателям, — говорит Эмилия. — Когда человек удовлетворен своей жизнью, не находится в постоянном стрессе, он лучше работает. Многие у нас в компании видят, что мы теперь успеваем больше, чем прежде.
Большим корпорациям 35-часовая рабочая неделя пришлась по вкусу. Они экономят на налогах и могут привлечь дополнительных работников на полставки или в качестве совместителей. На крупных заводах, таких как Renault и Peugeot, достигнуто соглашение: во время аврала наращивать рабочие часы, а затем отдыхать.
Кассандры, пророчившие французской экономике погибель от введения сокращенной недели, оказались неправы. ВВП вырос, безработица сократилась, хотя все еще превышает средний уровень по ЕС. Производительность труда по-прежнему остается высокой и даже, по некоторым сведениям, выше прежнего: зная, что по окончании короткого рабочего дня их ждет досуг, многие французы стараются выполнить работу досрочно.
Но в бочке с медом имеется ложка дегтя — возможно, и не одна. Для малых предприятий тридцатипятичасовая рабочая неделя — серьезная проблема, они будут тянуть до крайнего предусмотренного законом срока. Налоговые льготы, с помощью которых поощряли переход на новую систему, пробили дыру в государственной казне. Бизнес-лидеры и вовсе оплакивают Францию: «досуговая революция» сделала страну неконкурентоспособной.
«Философия, которая привела к сокращению недели, — меньше работы, больше досуга — пустила глубокие корни»
Доля правды в этом утверждении есть. Приток иностранных инвестиций во Францию в последние годы сократился: капитал эмигрирует в страны, где труд дешевле, и тут 35-часовая рабочая неделя играет не на руку французам. Стало ясно, что в глобальной экономике не так-то просто противостоять традиции долгих рабочих часов.
Не все работники обрадовались нововведению. У многих и зарплата сократилась, ведь компаниям нужно как-то окупить свои расходы. И в частном секторе, и в государственном многие организации не стали нанимать дополнительных сотрудников, а вынуждают тех, кто есть, справляться с работой быстрее. Особенно тяжело приходится «синим воротничкам». Закон ограничил сверхурочные и тем самым урезал дополнительные доходы. К тому же на многих предприятиях работники лишились права самостоятельно решать, когда им брать отпуск. Тем же, кто был готов за деньги поработать дольше, этот закон и вовсе ненавистен.
Поскольку 35-часовая неделя стала чем-то вроде общенациональной стратегии, внедрение ее тоже обернулось маниакальным отношением ко времени. Государственные контролеры считают, сколько машин скопилось на парковке возле офиса, и проверяют, не горит ли в окнах кабинетов свет после шести вечера. Со своей стороны, работодатели теперь гораздо менее снисходительно относятся к перерывам на кофе и даже на туалет. Магазины закрываются раньше, чтобы продавцы успели покинуть рабочее место в точности по закону.
Система оказалась не без изъяна, и это всем понятно. В 2002 г. новое (правое) правительство сделало первый шаг к отказу от 35-часовой недели, смягчив ограничения на сверхурочные. На историческом референдуме 2003 г. незначительное большинство французов высказалось за возвращение к 39 рабочим часам в неделю, причем 36 % хотели вернуться к такому режиму навсегда, а 18 % — временно. Хотя критики шумят, что началась контрреформация, на самом деле отыграть все назад тоже не так-то просто. Много времени и денег потрачено на переход на сокращенную неделю, и теперь французские корпорации вовсе не хотят снова вступать в сложные переговоры и что-то менять. Более того, философия, которая привела к сокращению недели, — меньше работы, больше досуга — пустила глубокие корни.

Урок для других стран, особенно тех, где правительство не настолько вмешивается в экономику: единый, без вариантов, подход ко всем компаниям, административное сокращение рабочих часов чревато серьезными проблемами. Так что, вероятно, борьба за меньшие рабочие нагрузки будет принимать другие формы. Например, во многих европейских странах проводятся переговоры и подписывается коллективный договор о сокращении рабочих часов в конкретном секторе экономики. В качестве показательного примера такого поэтапного подхода часто приводят Голландию. Ныне голландцы работают меньше часов, чем жители других развитых стран. Стандартная рабочая неделя не превышает 38 часов, половина населения в 2002 г. работала 36 часов в неделю. На сегодняшний день треть голландцев работает на полставки. Начало этим изменениям положило принятое в 1990-е гг. законодательство, предоставившее голландцам право договариваться с работодателями и работать меньше за меньшую плату. От такого вмешательства государства в жизнь трудового рынка у ортодоксальных экономистов волосы дыбом — но ведь получилось. Голландцы могут похвастаться и достатком, и завидным качеством жизни. По сравнению с американцами они тратят меньше времени на дорогу, закупки и отдых перед телевизором и больше времени общаются, учатся, возятся с детьми, занимаются спортом и разными хобби. Другие страны, в особенности Япония, начали перенимать «голландский опыт».
Даже там, где законодатели не решаются регулировать отношения на рынке труда, люди сами выступают против культуры круглосуточного «дежурства». В 2002 г. Сума Чакрабарти, один из самых талантливых чиновников Великобритании, занял пост постоянного секретаря Министерства международного развития с условием, что он будет работать ровно 40 часов в неделю и ни секундой больше. Почему он этого потребовал? Потому что каждое утро он завтракает вместе с шестилетней дочерью, а по вечерам читает ей сказку. На другом берегу Атлантического океана президент Джордж Буш и вовсе не стал извиняться за короткий рабочий день и расслабленные выходные. И каждая знаменитость, начавшая с прохладцей относиться к работе, служит примером для миллионов обычных людей. Даже если меньшие объемы работы значат меньше денег, люди все чаще делают именно такой выбор. Недавний опрос в Великобритании подтвердил, что о сокращении рабочих часов мечтают вдвое больше людей, чем о крупном выигрыше в лотерею. Аналогичное исследование в США показало, что, если придется выбирать между двухнедельным отпуском и дополнительной зарплатой за две недели, вдвое больше американцев предпочтут отпуск. По всей Европе работа на часть ставки уже не воспринимается словно клеймо неудачника, — напротив, это все более популярный образ жизни. Исследование 1999 г. подтвердило, что 77 % таких работников в ЕС сами себе установили такой распорядок, чтобы проводить время с семьей, отдыхать, заниматься своими хобби.
«Даже в высококонкурентных отраслях работодатели обнаружили новый способ повысить продуктивность и доход: они предложили более сбалансированное соотношение работы и досуга»
К тому же лучшие специалисты все чаще переходят на фриланс или же работают как независимые подрядчики. Они сами себе устраивают аврал, когда это необходимо, и оставляют время подзарядить батарейки, посвятить досуг близким и своим увлечениям. Многие фрилансеры надорвались в пору бума доткомов. Дэн Кемп три года подряд работал по 90 часов — вел проект в компании из Кремниевой долины. Бесконечные часы отсутствия сказались на его браке: жена угрожала развестись и забрать дочек-близняшек. В 2001 г. компания всплыла кверху брюхом, а Кемп оказался безработным. Тогда он решил сбавить обороты. Теперь он работает четыре дня в неделю, налаживает ИT-системы в нескольких компаниях. Он и сейчас зарабатывает достаточно, чтобы содержать семью, но вдобавок уделяет семье достаточно времени, а также играет в гольф. Со стороны «полноставочных» коллег Кемп не ощущает ни малейшей дискриминации или презрения.
Как выяснилось, от сокращения рабочих часов с финансовой точки зрения люди не многое теряют. Дело в том, что, когда мы меньше времени проводим на работе, сокращаются сопутствующие траты: на транспорт, парковку, еду в городе, кофе, перекусы, на детский сад, прачечную, утешительный шопинг. К тому же с меньшего дохода и налог меньше. Исследование, проведенное в Канаде, и вовсе обнаружило, что некоторые работники, сократив рабочие часы, по деньгам выиграли. Поняв, откуда ветер дует, компании развитых стран стали предоставлять сотрудникам шанс сойти с беговой дорожки.
Даже в высококонкурентных отраслях работодатели обнаружили новый способ повысить продуктивность и доход: они предложили более сбалансированное соотношение работы и досуга. В SAS (Кэри, Северная Каролина), лидере в области программного обеспечения, в ненапряженные периоды рабочая неделя сокращается до 35 часов, и все сотрудники пользуются продолжительным отпуском. Кроме того, компания владеет детским садом, оздоровительной клиникой, кафе, где играет живая музыка, тренажерным залом и всячески поощряет сотрудников пользоваться этими благами. SAS занимает одно из первых мест в американском рейтинге компаний с благоприятным климатом в коллективе.

Официальное сокращение рабочей недели не единственный способ улучшить баланс работы и жизни. Порой бывает достаточно отказаться от укоренившейся в корпоративном мире идеи, будто чем дольше люди работают, тем больше делают. Так поступили в Marriott. В 2000 г. в Сети отелей обсудили ситуацию: менеджеры засиживаются допоздна лишь потому, что думают, будто от них этого ждут, а в результате люди устают и всем недовольны. Отели объявили войну этой традиции «присутствия» и начали с трех гостиниц на северо-востоке США. Всем сотрудникам объяснили, что, сделав дело, они могут свободно покидать отель и не смотреть на часы. Пример подало руководство, переставшее засиживаться после 17:00. Через три месяца культурная революция развернулась во всю ширь. Сотрудники, уходившие рано или делавшие перерыв посреди дня, уже не опасались неодобрительных взглядов или подшучивания. Людям стало интересно, как их коллеги распоряжаются свободным временем. Теперь менеджеры Marriott в среднем работают на пять часов в неделю меньше — и успевают больше. Сегодня, когда нет надобности отсиживать часы, у них появился стимул делать все быстро и с толком. Слова Билла Мунка, того самого руководителя, который осуществил переворот в Marriott, следовало бы поместить в рамочку и повесить на заводах и в офисах: «Мы поняли: люди могут сделать не меньше, а то и больше, если потратят на работу меньше времени».
И все же любая попытка бороться с традицией долгих рабочих часов наталкивается на серьезное сопротивление. Гендиректор может придумать самый что ни на есть прогрессивный план, как сбалансировать работу и досуг, но, если менеджеры среднего звена примут его план в штыки, ничего не выйдет. Одна американская компания с одобрения всех членов совета директоров предложила несколько реформ, но вскоре убедилась, что сотрудники так и не откликнулись на эти новшества. Провели расследование, и выяснилось, что руководители нескольких отделов предупредили подчиненных: запишетесь на эту программу — повышения не ждите. — Многие люди все еще с большим недоверием относятся к попыткам облегчить нагрузку, — признал руководитель отдела кадров.
«Чтобы вернуть людям право контролировать время на рабочем месте, понадобится тектонический сдвиг. Но этот сдвиг нужно осуществить всюду, где только возможно»
Действительно, большинство препятствий — у человека в голове. Особенно скептически относятся к идее сократить рабочий день мужчины. В большинстве компаний такими программами пользуются в основном матери с малолетними детьми. Скажем, Джон Аткинс, менеджер по продажам крупного розничного магазина в Лондоне, недавно стал отцом и рад был бы проводить больше времени с маленьким, но не решается подписаться на программу с гибким расписанием. — Стоит мне подумать об этом, и внутренний голос напоминает: «Работай изо всех сил — или уходи».
Еще одно существенное препятствие: все люди разные. Одинокий молодой человек лет двадцати пяти охотнее проработает допоздна, чем 36-летняя мать четверых детей. Парень, возможно, даже хочет работать больше. Компаниям нужно искать формулу, как вознаграждать тех, кто работает больше, не ущемляя при этом тех, кто уходит раньше. К тому же придется как-то унимать недобрые чувства, которые могут вспыхнуть между коллегами. Бездетные сотрудники часто возмущаются льготами, предоставляемыми семейным людям. Зачастую оказывается невозможным предложить одинаково удобные условия во всех отделах компании — и это опять же порождает раздоры. В RBC отдел фондовых бирж вынужден требовать от сотрудников присутствия в часы работы биржи.
Для многих компаний долгосрочный выигрыш от сбалансированного плана работы и досуга — повышенная продуктивность, лояльность сотрудников — не так важен, как сиюминутная задача сократить расходы. Бонусные и налоговые схемы выстроены так, что выгоднее эксплуатировать небольшое количество сотрудников, нежели расширять штат. Да и конкуренция побуждает многих руководителей отдавать «работе» приоритет перед «жизнью».
Однако сокращение часов — это еще не все. Людям нужно самостоятельно решать, когда именно работать; нужно учиться контролировать свое время — и счастливы те компании, которые предоставляют сотрудникам такое право. Конечно, руководству трудно на это пойти, ведь «время — деньги». Для нашей цивилизации непривычно, чтобы работник сам распоряжался своим временем. Начиная с промышленной революции работникам платили за количество часов, проведенных на заводе, а не за объем выполненной работы. Но в современной экономике, основанной на информации, когда граница между работой и удовольствием стирается, жесткое расписание уже неуместно. В наше время работа зачастую опирается на креативное мышление. Но креативное мышление за рабочим столом из себя не выдавишь, и по часам оно не работает. Пусть зарплата сотрудников зависит от результата, который они в итоге получают, а не от того, как долго они возятся, — на таких условиях мы получим вожделенное гибкое расписание.
Исследования подтвердили, что человек, самостоятельно распоряжающийся своим временем, спокойнее, креативнее и продуктивнее подневольного. В 2000 г. британская энергетическая компания наняла консультантов по менеджменту с целью разработать новую систему дежурств в колл-центре. Стоило ввести эту систему — и продуктивность резко снизилась, посыпались жалобы клиентов, сотрудники начали увольняться. Все дело в том, что за сотрудников решили, в какие часы им работать, — и этот диктаторский режим тут же подорвал моральные устои. Осознав, в чем заключалась ошибка, руководство компании вернуло сотрудникам право распределять дежурства, и колл-центр заработал лучше прежнего. Многие сотрудники признавались, что такая автономия избавляет их от ощущения спешки и стресса на работе и после работы они быстрее восстанавливаются.

Разумеется, чтобы вернуть людям право контролировать время на рабочем месте, понадобится тектонический сдвиг. Но этот сдвиг нужно осуществить всюду, где только возможно. Информационные технологии помогут нам в этом, если их правильно применять. Blackberry, ноутбуки и мобильные телефоны нужно использовать не для продления рабочих часов, а для правильного их распределения. Многие компании уже предоставляют сотрудникам автономию. В Великобритании British Telecom, Bayer и Lloyds TSB разрешают сотрудникам самостоятельно составлять расписание, работать удаленно, приходить в офис и уходить, когда им удобно. Белым воротничкам это сделать проще, но и в мир синих воротничков уже проникает новое мировоззрение. На швейцарских часовых заводах каждая смена имеет трехчасовой допуск, т. е. рабочие могут приходить раньше или позже, по своему усмотрению. На чулочной фабрике в Глостере рабочие сами определяют график выхода, единственное условие — присутствие не менее двух дежурных одновременно. Словом, преимущества сокращенной рабочей недели и самостоятельного графика очевидны.
Рассмотрим теперь, почему и работать медленнее подчас полезно. В нашей цивилизации, где главное — успеть вовремя, скорость может показаться определяющим фактором. На электронные письма и звонок мобильного полагается отвечать сразу, и на каждом шагу нас подстерегает дедлайн. Исследование, проведенное в 2001 г. Европейским фондом совершенствования условий жизни и работы (European Foundation for the Improvement of Living and Working Conditions), выявило, что давление на работника в странах ЕС за минувшее десятилетие заметно возросло. Каждый третий из опрошенных признавался, что почти все время проводит в гонке перед очередным дедлайном.
«Самые известные в истории личности любили поспать днем: этим славились Джон Кеннеди, Томас Эдисон, Наполеон Бонапарт, Джон Рокфеллер, Иоганн Брамс»
Бизнес-гуру, психотерапевты и психологи дружно предписывают применение «медленных» принципов на рабочем месте во избежание стресса и для поощрения креативной мысли. В бестселлере «Как преуспеть в бизнесе, не загнав себя работой» (How to Succeed in Business Without Working So Damn Hard, 2002) Роберт Кригель советует делать в течение дня несколько пауз по 15–20 минут. Доктор Дональд Хенсруд, директор программы «Здоровье руководителей» клиники Мэйо, рекомендует: «Заприте дверь кабинета и на четверть часа закройте глаза. Откиньтесь на спинку кресла, глубоко дышите».
Даже в отраслях с высокими скоростями и сильным стрессом компании сейчас принимают меры, чтобы позволить сотрудникам замедлиться. Одни предоставляют творческий отпуск в расчете на то, что, проведя длительный период вдали от работы, сотрудники восстановят свои силы и креативные способности. Другие прямо в офисе открывают салоны йоги, ароматерапии и массажа или же требуют, чтобы работники выходили на обеденный перерыв. Кое-где появляются специальные комнаты отдыха. В токийском отделении гиганта программного обеспечения Oracle есть помещение для медитаций — звуконепроницаемое, с деревянным полом, по периметру разложены гладкие камушки и предметы восточного искусства. Приглушенное освещение, в воздухе плавает легкий намек на благовония. Щелчок выключателя — и раздается мелодия плещущейся воды.
В иных местах замедление довели до логического предела: есть люди, которые позволяют себе вздремнуть посреди рабочего дня. Казалось бы, спать на работе — безусловное табу. Но исследования показали, что короткий «бодрящий сон» — в идеале минут 20 — заметно повышает уровень энергии и продуктивности. Недавнее исследование NASA выяснило, что 24 минуты отдыха с закрытыми глазами словно по волшебству резко повышают бдительность и реакцию пилота. Самые известные в истории личности любили поспать днем: этим славились Джон Кеннеди, Томас Эдисон, Наполеон Бонапарт, Джон Рокфеллер, Иоганн Брамс. Уинстон Черчилль с присущим ему красноречием выступил в защиту дневного сна: «Не думайте, что, вздремнув днем, вы не доделаете свою работу. Эту глупую мысль распространяют люди, лишенные воображения. Вы сделаете не меньше, а больше. Вместо одного дня вы получите два или по крайней мере полтора».