Техноэкономика. 4. Вещи своими именами

Серия оригинальных статей к обоснованию проекта "Сообщество Стриж":
ПУТЕВОДИТЕЛЬ ДЛЯ ГРАЖДАН С ОБОЧИНЫ

Сергей Чернышев 30.05.2018. Техноэкономика. 4. Вещи своими именами
_khabarovsky - Главный вывод _:
Можно ли забить на все это и забыть про все это? Никто не запрещает свободным гражданам отдельно взятой страны продолжать мыслить (и пытаться обустраивать) свое хозяйство в категориях охоты на крокодилов, роста отдачи полюдья, накопления золотых дублонов в сундуках и кредитования под залог недвижимости.

Нет инстанции, которая поставила бы под сомнение новые русские чудеса типа «проектного финансирования через банки». А ведь это даже не электромобиль на конной тяге. Это авиационный тормоз вместо авиадвигателя.

Но не стоит забывать, что мы уже внедряли научно-технический прогресс в 1960-е. Уже повышали производительность труда и ускоряли экономический рост в 70-е. Уже высвобождали силы рынка и конкуренции в 80-е. Помню, как в 1984-м Ричард Косолапов выдохнул с сердечной болью: «Полоса великого безмыслия прошла по России».

Дальнейшее существование хозяйства страны в его нынешнем виде бессмысленно и с научной точки зрения беззаконно – подобно существованию Грантэсты из сказки о человеке, который искал бессмертие. Коснувшись ногой земли, он рассыпался в прах.

_khabarovsky - Оригинальная статья:
«Провести строгое разделение реальных физических систем на «линейные» и «нелинейные», «консервативные» и «неконсервативные» и т.д. невозможно. Реальные физические системы не являются ни линейными, ни консервативными, ибо они вообще не могут быть описаны совершенно точно при помощи математических соотношений. Поэтому всякая строгая классификация не может быть точно проведена для реальных физических систем. Такому строгому разделению поддаются только абстрактные схемы (математические модели)».
А. Андронов. «Теория колебаний», 1937 г.

«До сравнительно недавнего времени интерес физиков и техников главным образом был сосредоточен на «линейных» колебательных задачах, т.е. на таких, математическая формулировка которых приводила к линейным дифференциальным уравнениям. Ряд результатов теории выкристаллизовался в определенную систему понятий и общих положений. Благодаря тому, что физики этими понятиями постоянно оперируют, применяя их к конкретным задачам, они приобрели уже физическую наглядность.
Но в последнее время выдвинулся новый класс колебательных проблем в радиотехнике, акустике и механике, для которых аппарат линейной теории колебаний оказался совершенно неприменимым. В его рамки не укладываются как раз те явления, которые здесь наиболее характерны и интересны.
А между тем основы математического аппарата, адекватного всему циклу проблем нелинейных колебаний, существуют давно. Они заложены в знаменитых работах Пуанкаре и Ляпунова».
Л. Мандельштам, предисловие к «Теории колебаний»

Главная проблема тела российской экономики (для простоты речь пока только о нем), источник его травм и болезней – в прикомандированной к нему реликтовой голове. Даже не полбеды, что ее картина мира отстала от жизни минимум на эпоху. Хуже всего то, что базовый вектор социальной динамики на протяжении XX века претерпел зеркальное отражение, как бы развернулся на 180 градусов – но голова об этом не изволит подозревать, она прозорливо всматривается назад. Представим себе водителя с наглухо задраенным лобовым стеклом, который пытается маневрировать, «ускоряться и перестраиваться», располагая для ориентации зеркалом заднего вида, к тому же кривым. Это наша Russia, и в этом она стопроцентная дочка СССР.

Коллективная голова хозяйствующего сословия бредит наяву. «Рост производительности труда», «макроэкономическая стабильность», «инвестиционная привлекательность», «таргетирование инфляции», «развитие конкуренции», «поддержка малого бизнеса», «борьба с коррупцией» и т.п. формулы не то чтобы нуждались в коррекции или критике – они вообще ни с чем не соотносятся в пространстве актуальных хозяйственных проблем. Эти идеологемы и мифопоэтические образы восходят к позднесоветской публицистике 80-х, а та, в свою очередь, питалась пересказами неоклассической парадигмы через вторые руки. Соответствующие «прикладные» модели, которыми пробавляются экономические кафедры, ни к чему не приложимы, хотя математически безукоризненны – и в этом смысле диссертабельны.

Проницательные аналитики давно указывают на это обстоятельство. Но в качестве альтернативы предлагаются штучные авторские картины мира, онтологии ручной работы, распорядиться которыми ни власть, ни общественность сами не в состоянии. Ведь смена хозяйственной парадигмы даже менее эпохального масштаба требует, среди прочего, такой инстанции, как наука. В РФ много умных и образованных людей, заслуживающих именования «ученый», но наука как институт разрушена до основанья, в одном эшелоне с институтами «правящей партии» и «государственного планирования». И это не критика, не намек на злой умысел – лишь констатация печального обстоятельства, скорее типичного для кризисов социальной идентичности вроде нашего. В обществе отсутствует инстанция, полномочная констатировать исчерпание возможностей старой научной парадигмы, сдать ее в утиль и указать пальцем на новую.

А между тем классические основы понятийного аппарата, адекватного всему циклу проблем современного мирохозяйства, существуют и развиваются давно. Они заложены в знаменитых работах Маркса, Дюркгейма, Вебера, Коммонса, Шумпетера, Коуза, Уильямсона и других.
В этих концептуальных координатах хозяйствующим субъектом истории выступает не экономический робинзон, а людское сообщество.

Стайный примато-человек духовно устремлен к небу, но физически укоренен в земле, от божественного начала в себе отделен собственным природным непотребством.
Общество начинает осваивать и присваивать эту – собственную – природу не только из естественного желания нажраться от пуза, но и с тайным умыслом избавиться от нее как от препятствия, бремени, по Гегелю – преодолеть отчуждение.

Потому первым предметом деятельности такого субъекта является не абстрактная природа в виде лесов, полей и рек, а конкретно кочующая по этим угодьям популяция обезьянолюдей, ее стадные силы, подлежащие освоению-очеловечиванию-преодолению.

В гегелевской понятийной математике постулируется триада: социальное бытие – совокупность присвоенных и освоенных природных сил, социальная сущность человека – совокупность связей в процессе совместного присвоения этих сил, и социальное понятие – совокупность смыслов, обеспечивающих совместную деятельность.
Отсюда в Рукописях 1844 года представление о трех исторических эпохах как о последовательном присвоении-освоении человеческой популяцией собственного бытия (производительных сил), затем – сущности (производственных отношений) и наконец – понятия (надстройки).

Но производительные силы популяции не сводятся к простой сумме физических сил особей стаи. Облепив неподъемные для одиночек природные объекты, человеческий муравейник ухитряется преобразовать их: воздвигает пирамиды, орошает пустыни, осваивает континенты. Чтобы действовать сообща и проявлять такие чудеса производительности, люди-муравьи вынуждены вступать в связи и договариваться о смыслах. Однако общие связи и смыслы поначалу вырастают и наслаиваются наугад, вслепую, через ошибки и конфликты, по контурам непознанных и непреодоленных жизненных токов популяции. И потому как бы «воспаряют» над головами особей как чуждые им стихии.

На протяжении Истории № 1 («предыстория», «царство естественной необходимости») общество имеет дело с такими силами популяции, как производство, распределение и обмен. Высшая из сил – капитал: магия расширенного воспроизводства всего общественного обихода. Увы, она раздроблена на множество волшебных палочек в руках разобщенных магов. Потоки их разрозненных желаний, сталкиваясь, периодически порождают торнадо на рынке капиталов. И так – с каждой из общественных сил: она контролируется соответствующей «невидимой рукой» социальной связности, которая то направляет ее с удивительной целесообразностью, то пускает вразнос. Такие пары из социальной силы и оболочки ее самодовлеющей связности Маркс называл «формациями».

История № 2 (внимание, горячо!) – «царство осознанной необходимости», «эпоха коммунизма» – последовательное вытаскивание производительных сил из оболочек общественных связей, их снятие (Aufheben). Предметом сознательных преобразований становятся теперь не силы, а отчужденные связи социальных агентов, их совокупность, называемая собственностью. В уцелевших фрагментах рукописей 1844 года Маркс, словно предвидя грядущую мешанину в головах, на разные лады растолковывает очевидную мысль: термин «коммунизм» у него обозначает не идеальное состояние общества в духе Фукуямы, а целую эпоху, ряд способов производства, человеческое содержание которых пока негативно – это преодоление самоотчуждения, снятие с производительных сил оболочек собственности, их замена сознательно конструируемыми социальными машинами.

Наконец, История №3 («царство свободы», «эпоха гуманизма»), где предметная деятельность наконец-то достигнет этажа смыслов, социального понятия человека. Вслед за производительностью и собственностью в свой черед в фокусе преобразующих усилий окажется общественная идентичность. Об этом пока не стоит.

Что все это означает на бытовом уровне? Неужто возможно заменить и отменить престижное занятие, именуемое «бизнесом», его нетленный предмет под названием «прибыль» и ветхий совет «купи дешевле – продай дороже»?

Атомарная единица собственности называется «трансакцией». По Коммонсу, это акт коллективного взаимодействия, который сам по себе непроизводителен (не является ни производством, ни распределением, ни обменом), который предшествует производительному акту, сопутствует или завершает его, и без которого сам производительный акт невозможен или недействителен. Обмен продукта А на продукт Б утопает во множестве трансакций как в болоте. Ему, в частности, предшествует продажа продукта А как товара, сопутствует поездка в магазин, он завершается прохождением кассы с выдачей чека и т.д., и т.п. Эти действия стали частью повседневных ритуалов, их нелепость и бессмысленность не замечается. Лишь появление онлайн-торговли помогает потихоньку прозреть. Невидимая рука под названием «рынок» на сто процентов состоит из трансакций. На сто. Как и все прочие невидимые руки. Их высокая миссия – временно заменять отсутствующую голову, а это дорогая услуга.

Коуз дал классически ясное описание акта предпринимательской деятельности. Выяви и оцени трансакционные издержки своей деятельности (какие сможешь). Совместно с другими участниками трансакций разработай проект снятия части издержек. Оцени затраты на снятие и сопоставь с объемом снимаемых издержек. Если эффект положителен – действуй.

Что означает снижение либо снятие трансакций на практике? Их технологизацию – частичную или полную замену машиной-платформой. За каждой трансакцией стоят посредники, которые вклиниваются между участниками производительного акта, тем самым обременяя его затратами на свои действия. Между пешеходом, нуждающимся в транспортной услуге, и водителем, желающим продать свой труд, раньше вклинивались таксопарки, диспетчера, службы вызова, организаторы стоянок и т.д., в результате услуги такси были дорогостоящими и в большинстве мест труднодоступными. Теперь большую часть посредников вытеснила платформа Uber, соединяя везущего и везомого напрямую.

Конечно, за каждым из слов в последних трех абзацах разверзаются бездны – ведь фактически это попытка уложить предстоящее содержание всей Истории №2 на полстраницы. Одно должно быть понятно – суть дела проста, прозрачна, открыта здравому смыслу, хоть немного просветленному школой культуры.

Можно ли забить на все это и забыть про все это? Никто не запрещает свободным гражданам отдельно взятой страны продолжать мыслить (и пытаться обустраивать) свое хозяйство в категориях охоты на крокодилов, роста отдачи полюдья, накопления золотых дублонов в сундуках и кредитования под залог недвижимости.

Нет инстанции, которая поставила бы под сомнение новые русские чудеса типа «проектного финансирования через банки». А ведь это даже не электромобиль на конной тяге. Это авиационный тормоз вместо авиадвигателя.

Но не стоит забывать, что мы уже внедряли научно-технический прогресс в 1960-е. Уже повышали производительность труда и ускоряли экономический рост в 70-е. Уже высвобождали силы рынка и конкуренции в 80-е. Помню, как в 1984-м Ричард Косолапов выдохнул с сердечной болью: «Полоса великого безмыслия прошла по России».

Дальнейшее существование хозяйства страны в его нынешнем виде бессмысленно и с научной точки зрения беззаконно – подобно существованию Грантэсты из сказки о человеке, который искал бессмертие. Коснувшись ногой земли, он рассыпался в прах.