CCXXIII. Богиня случая

CCXXIII. Богиня случая. Революция имени Зигмунда Фрейда

Мы тут недавно затронули тему Фрейда, его теорию психосексуального развития, которая по современным меркам выглядит несколько странно и ненаучно. Сегодня пришла пора за него заступаться. Он, конечно, был большой чудак, но была от него и польза. Причем существенная. Фрейд ценен тем, что оказал огромное влияние на науку и культуру XX века. Методологи науки, психологи и культурологи ему благодарны. Давайте посмотрим, как это возможно.

Ценность ошибки
Я не зря возмущался тем, что Фрейд не совсем психолог (вопреки общепринятому мнению). Кстати, не уверен, что он сам считал себя психологом, скорее врачом. К какой науке отнести человека не всегда понятно, особенно при жизни. Зачастую, такие вещи становятся заметны только после смерти исследователя. Немного похоже на случай с Колумбом – искал Индию, нашел черти что. Но, хоть открытая земля и не была Индией, Америку все равно открыли. Что плюс.

Хоть мы (я) и хихикали в предыдущем посте над его «психосексуальным развитием», даже эти странные построения пригодились. Знаете, это как с ошибками, которые есть наикратчайший путь к новому знанию. В каком-то смысле идеи Фрейда и были такой «ошибкой». А ошибки исправляют. Такие течения, как бихевиоризм и гуманистическая психология возникли не в последнюю очередь благодаря тому, что им надоел бесконечный психоанализ. Нельзя же так, сказали они, и появилась еще две школы. Правда, гуманистическая психология появилась как отрицание и психоанализа, и бихевиоризма. Именно поэтому их и называют первой, второй и третьей силой соответственно.

Так что, это была первая польза от Фрейда. Он дал толчок к развитию многих направлений в психологии. И показал, как не надо мыслить. Наглядно показал, что бывает, если давать волю фантазии и не утруждать себя доказательствами.

Но есть и еще более существенная заслуга, которая выводит его за пределы психологии, и заставляет рассматривать как фигуру большего порядка. Он оказал серьезное влияние на все научное мышление, а также во многом определил культурное лицо XX века. Для того, чтобы понять, как это возможно, вернемся на 350 лет назад.