Преждевременная редакторская эякуляция: медицинский случай из практики
Настоящая медицинская статья описывает реальный клинический случай редакторской преждевременной эякуляции. Автор этой публикации выражает искреннюю надежду на самый беспристрастный суд со стороны просвещённых читателей «Голоса». Однако при этом он просит обратить внимание на то, что статья была горячо и положительно принята на кафедре Сексуальных патологий Иркутского машиностроительного колледжа, а сам автор имеет ряд достойных публикаций на стенах и бетонных заборах Западного жилмассива Новосибирска. Таким образом, автор – авторитетный специалист в данной области, и к его мнению можно прислушиваться. Имена и фамилии фигурантов в статье изменены, поскольку этого требует этикет и нормы права, охраняющие врачебную тайну пациента. Из тех же соображений изменено и место проживания фигурантов.
Молодой, но очень перспективный и работоспособный главный редактор еженедельника «Костромской капиталист» Никита Постромин страдал от проблемы деликатнейшего характера. Проблема состояла в том, что редакторский организм Никиты был склонен к преждевременной редакторской эякуляции.
Чисто технически это проявлялось следующим образом. Тексты и статьи зачастую начинали нравиться Никите задолго до полного прочтения. При этом, получив редакторское удовлетворение, Никита не мог продолжить чтение, и оставшаяся часть текста оставалась без внимания. Разумеется, для того, чтобы эффект проявился, текст должен был обладать определёнными характеристиками. Характеристики же были предельно просты: текст должен быть о России, а если точнее – он должен её ругать. По возможности умными словами.
Если же умными словами оказывался написан другой текст, не ругающий Россию, то это тоже не представляло для Никиты особой проблемы. В таком случае редактор «Костромского капиталиста» по ходу прочтения фантазировал себе ругательные детали о России и точно так же успешно достигал преждевременного редакторского удовлетворения. Впоследствии такие тексты публиковались в правленной, фэнтезийной редакции, чему несказанно дивились авторы.
Всё это не причиняло бы каких-то особенных неудобств, если бы не одно обстоятельство. Целая страница еженедельника выделялась для специальной рубрики «Глас народа: всё серьёзно, ничего лишнего». Любой гражданин Костромы мог воспользоваться этой рубрикой для того, чтобы обратиться ко всему городу и поделиться своими новостями и мыслями на любую тему: от птицеводства до политического устройства государства. И граждане охотно обращались. Казалось бы, большинство материалов рубрики «Глас народа» должно было касаться городской жизни и мероприятий, проводимых в городе. Но ничуть не бывало. Нередко «Глас» становился ареной политической борьбы, и вместо того, чтобы просто жить и радоваться окружающей действительности, большинство голосян почему-то предпочитало разоблачать существующий политический режим, либо напротив, выражать режиму всестороннюю поддержку, попутно громя политических оппонентов.
Материалы для народной рубрики, где не должно было появиться ничего лишнего, отбирал и редактировал в подавляющем большинстве главный редактор лично. И статьи патриотического характера попадали в «Глас» всё больше по недосмотру Никиты, например, когда он пребывал в заслуженном отпуске. Поэтому этот ответ Чемберлену никак нельзя было считать симметричным. «Глас народа» был против Россеюшки, и это очень огорчало многих рядовых горожан, а Постромин имел в их рядах огромное количество искренних недоброжелателей. Говоря совсем откровенно, недоброжелатели у Постромина имелись и прямо в редакции «Капиталиста», но даже злопыхатели вынуждены были признать таланты главреда, поэтому им ничего не оставалось делать, кроме как терпеть руководство деспотичного, но непатриотичного Никиты. Серьёзных проколов за Построминым не водилось, и повода для смещения главного редактора не подворачивалось.
Описываемый медицинский эпизод преждевременной редакторской эякуляции произошёл в пятницу. Ближайший выпуск «Капиталиста» был уже практически готов. Открытым оставался лишь вопрос с народной рубрикой. Нацепив интеллигентные очки с простыми стёклами, Никита напряжённо вглядывался в экран монитора, лениво поворачивая колёсико мыши. Пальцы левой редакторской руки удерживали остро отточенный карандаш, в котором не было особой практической необходимости. Карандаш немного успокаивал редакторские нервы и олицетворял собой преемственность редакторских поколений и дань хорошим традициям.
Начинающий лысеть молодой редактор морщил нос и не выражал оптимизма по поводу представленных на рассмотрение народных материалов. Какой-то манифест костромских автомобилистов, декларирующий намерения «ударить автопробегом по бездорожью и разгильдяйству»; нелепый и восторженный репортаж с фестиваля овощеводов, в юбилейный, десятый раз проходившего под лозунгом «Костромские овощи – самые неподъёмные в России»; фото, фото, ещё целый ворох оптимистичных и вместе с тем унылых и дебильных фото...
Никита отложил карандаш в сторону, снял интеллигентные очки, превратившись в заурядного и доброго толстяка, и указательными пальцами стал водить по своим вискам взад и вперёд, прикрыв глаза. Веки редактора мелко дрожали. «Глас народа» сведёт его с ума. Проклятый девиз, не обещающий «ничего лишнего» ставит практически невыполнимое условие, потому что на самом деле порой кажется, что вокруг как раз таки нет ничего, кроме этого самого «лишнего». Но ничего тут уже не поделаешь, взявшись за гуж, необходимо полезать в кузов и соответствовать.
И Никита вновь мужественно вернулся к предложенным материалам, напялив очки и не оставляя надежды найти алмаз в куче навоза. Следующая статья посвящалась грядущему сезону сбора грибов и ягод в Костромской области. «В этом году весна отличалась обилием талых вод, очень рано проклюнулась зелёная трава, набухли почки на деревьях, и дождевые черви призывно размахивали хвостиками из своих норок», – делился своими наблюдениями какой-то неизвестный автор. Редактору «Капиталиста» стало немного неприятно из-за дождевых червей, но он самоотверженно продолжил чтение:
«По мнению некоторых специалистов, все эти приметы однозначно указывают на то, что урожай грибов и ягод в этом году будет неслыханным. Ох-ох, как хотелось бы в это верить! Но, к сожалению, для костромчан явно пришло время снять розовые очки и узреть реальность во всей её неприглядной красе. Будем же откровенны. Метеорологические службы пророчат нам крайне засушливый июнь и первую декаду июля, а это, дорогие друзья, ставит грядущий урожай под большую неуверенность...»
Вновь Никита поморщился из-за «неуверенности». Но вместе с тем он явно ощутил слабейшие признаки редакторского возбуждения. Где-то там, за далёким и необозримым горизонтом раздались слабые и еле различимые раскаты грома, предвещавшие грозу. Дыхание редактора немного участилось, в глазах появился блеск. Придвинув к себе клавиатуру, он торопливо заменил «костромчан» на «костромичей», а «неуверенность» – на «сомнение». Задумавшись на полминуты, Никита снова взял карандаш со стола и неторопливо постучал им по поверхности стола. Затем карандаш был со стуком отброшен в сторону, и твёрдая редакторская рука уверенно отправила в небытие слова «По мнению некоторых специалистов... » Взамен Никита поспешно настучал следующее: «По утверждениям представителей лживой прокремлёвской пропаганды...»
Но гроза внезапно прошла стороной. Борьба за урожай грибов и ягод неожиданно предстала в невыгодном свете. Всё это слишком мелко и мелочно и не стоит редакторских усилий. С раздражением Никита закрыл статью, не забыв предварительно сохранить её, и продолжил смотреть остальные материалы.
Костромские байкеры жаловались на отсутствие в городе и области условий для реализации своих байкерских увлечений. Постромин скривился. Байкерам он не сочувствовал. За байкерами следовала представительница гильдии костромских домохозяек с подборкой лучших майских рецептов «из подножных исходных материалов». «Подножные материалы» заинтересовали редактора «Костромского капиталиста». Возникли приятные ассоциации: голод, холод, блины, раздаваемые с лопаты... Но кулинария... Кулинарии не надо, да и рецепты салатов из импортозамещённых продуктов были в позапрошлом номере. «Капиталист» – серьёзное издание, а не сборник кулинарных рецептов для домохозяек.
Майские рецепты отправились в топку вместе с байкерами. И перед глазами придирчивого главреда предстала статья о положении костромских папуасов. «В связи с последними событиями в Папуа-Новой Гвинее наблюдается массовый исход папуасов с райских островов Океании. Многие из беженцев избрали наш город в качестве своего нового дома. Причиной тому обыкновенно являются разнообразные вынужденные обстоятельства. У кого-то в Костроме остались родственники ещё с царских времён, кто-то был введён в искреннее заблуждение путинской пропагандой, а кто-то просто всегда был без ума от костромского сыра. Причины у всех разные. Но беда! Беда только одна». Так начинался текст под заголовком «Положение костромских папуасов в путинской России».
Прочитав эти нехитрые строки, Никита издал протяжный стон. То, что надо! Пальцы рук задрожали, лоб редактора покрылся испариной, и дыхание стало быстрым и неровным. Постромин опять снял очки, вынул платочек из нагрудного кармана, утёр пот со лба и спрятал платок обратно в карман. С наслаждением причмокнув, редактор продолжил чтение.
Несколько последующих строк повествовали о тяжёлом положении на родине папуасов. Затем с филигранным изяществом был выполнен тематический переход, и дальше текст вещал уже о положении в России, об отсутствии свободы слова и гражданских прав. Не было никакой конкретики, ситуация описывалась лишь самыми общими словами и фразами, но сердце Никиты билось всё чаще и чаще, лицо его покраснело и глаза вышли из орбит. Редактор издавал странные и короткие нечленораздельные звуки, и если бы кто-нибудь сейчас оказался рядом, он вне всяких сомнений пришёл бы в ужас и вызвал скорую для редактора «Костромского капиталиста».
Далее по тексту следовал такой пассаж: «К сожалению, клептократическое руководство современной России озабочено преимущественно своим личным обогащением, и ему нет никакого дела даже до положения граждан своей страны, не говоря уже о несчастных папуасах-иммигрантах. Поэтому на текущий момент не остаётся никакой надежды на то, что в ближайшем будущем костромские папуасы смогут отправлять свои религиозные обряды и следовать своим народным традициям».
Дочитав до этого места, Никита с громким стоном упал на стол и затрясся мелкой дрожью. Очки чудом избежали повреждений, глаза редактора закатились, и изо рта тонкой струйкой побежала слюна. Редактору понравился текст, и он, редактор, достиг своего преждевременного удовлетворения.
На крик примчался помощник главного редактора Иван Михайлович Пысков – боязливый старик, седой, как лунь, и тупой, как колода. Пысков неуверенно приотворил входную дверь и бросил испуганный взгляд в кабинет главного редактора. Никита взял себя в руки, приподнялся над столом, поправил очки и утёр слюну:
– Тут... это... – начал запыхавшийся главред, – Статья про папуасов... Срочно в номер! В «Глас народа». В текущей редакции. Безо всяких изменений! Мне нравится...
– Но Никита Андреич... – неуверенно начал Пысков, – Это же случайно... Это не должно было... Там ведь...
– Я что сказал?! – вышел из себя Постромин, успевший восстановить дыхание, – В номер! Сейчас же! Без малейших изменений и сокращений!
Пысков сжался и исчез за дверью. Никита закрыл статью, выключил компьютер, взял со стола папку с документами и, прикрыв ею промежность, крадучись отправился в туалет, чтобы привести себя в порядок. На душе у редактора стало легко и свободно, беды ушли прочь. Никита Постромин был крайне доволен собой.
«Костромской капиталист» вышел на следующий же день. Была суббота, но Никита Постромин всё равно собрался в редакцию, чтобы решить кое-какие организационные вопросы. Главный редактор «Капиталиста» жил совсем рядом со зданием редакции и всегда ходил на работу пешком. Обыкновенно все встречные горожане охотно здоровались с Построминым и вежливо улыбались ему, признавая его высокое положение в костромском обществе.
Но сегодня на всём протяжении пути на работу главного редактора сопровождали смешки, смущённые улыбки и даже какие-то нечленораздельные ругательства. Никите стало не по себе, и душу наполнило какое-то неясное предчувствие беды: жестокой и неотвратимой.
В кабинете его уже ожидал Пысков с заплаканными глазами и постным лицом.
– Кого-то хороним? – раздражённо поинтересовался главный редактор.
Вместо ответа Пысков протянул своему начальнику свежий номер «Капиталиста». Издание было раскрыто на странице с «Гласом народа». Объёмная статья блестела глянцевыми чёрными буквами, отпечатанными на белом фоне. Последний абзац был выделен красным маркером. Почувствовав, что ему становится плохо, Постромин опустился в редакторское кресло и прочёл вслух:
– Сия газетная утка о папуасах была сфабрикована в назидание редактору «Костромского капиталиста» Никите Постромину, страдающему преждевременной редакторской эякуляцией. Постромин, ты папуас!
Взгляд Никиты установился на невесть откуда взявшейся фотографии, прилагаемой к статье: два практически голых папуаса, облизываясь, вынимают из котла человеческий череп. Подпись гласила: «Папуасы отправляют свои религиозные обряды и следуют своим народным традициям».
Это был удар. После такого провала, после того, как о его проблеме узнал весь город, Никита добровольно сложил с себя полномочия и ушёл с редакторского поста. В настоящий момент он ведёт спортивную колонку в «Капиталисте», но и эта позиция была ему оставлена лишь из жалости, потому что зачастую, освещая матчи четвёртого хоккейного дивизиона, где выступает «Костромской сыродел», Никита преждевременно присваивает победу костромской команде, тогда как по факту костромичи проигрывают. Но судьба «Сыродела» не волнует практически никого в городе, и Никиту не трогают.