Не ищите женщину

 

Салический закон, согласно БСЭ второго издания, в широком смысле есть запись народного обычного права салических франков – так называемая «Салическая правда». В узком же и, как отмечается некоторыми специалистами, более употребительном смысле – это статья той же самой «Салической правды», исключающая право женщин на наследование земельных владений: «земельное же наследство ни в каком случае не должно доставаться женщине, но вся земля пусть поступает мужескому полу» (раздел в главе LIХ – «об аллодах»).

Во втором, узком смысле салический закон (он же – принцип; но не Гаврила) в средние века и новое время был, как сказали бы сегодня феминистки, зело мизогинистским... мизогиническим... мизогинским... короче, женщин_не_очень_любящим. Ибо служил основанием для устранения тех,_кто_в_юбочках (но не шотландцев) от престолонаследия. Как уверяет все та же БСЭ, сей принцип применялся во Франции, Испании, Италии, Бельгии, некоторых немецких княжествах; или в целях установления прямой династической преемственности и устранения возможных иностранных династий, или укрепления новых династий как в ослабевших феодальных, так и в возникших буржуазных монархиях.

Однако нередко можно встретить утверждение (и вполне справедливое), что наиболее жёсткое соблюдение «салического принципа» характерно для традиций французской короны. Некоторыми исследователями особо подчеркивается, что эта особенность в весьма большой мере отличала тамошнюю королевскую, пусть и замысловатую, но все-таки линию от других крупных «незамысловатых» европейских династических «абрисов».

С одной стороны, оно конечно – данный принцип был призван гарантировать Францию от перехода трона к династиям иностранного происхождения. Как следствие, в указанном государстве не могло быть ни правящих королев с принцами-консортами, ни передачи короны через женщин – зятьям, внукам, племянникам. Столь же решительно исключалось наследование трона незаконными детьми или их потомством (что допускалось, например, в пиренейских государствах). Даже «король Солнце» Людовик XIV не мог поколебать это правило в пользу своих бастардов. Трон передавался законным прямым наследникам (сыну, внуку, правнуку). При отсутствии таковых – следующему по старшинству брату или его наследникам. Наконец, при угасании целой ветви – старшему представителю следующей по близости к основному стволу рода ветви (блин! – ствол рода, ветвь ствола). Кроме того, король не мог ускорить восшествие преемника на трон – отречение от престола тоже не допускалось (наказание – расстрел на месте).

С другой стороны, в канве вполне конкретных событий французской истории салический принцип не раз заявлял себя, мягко говоря, не совсем в пользу единства и/или благополучия Франции или как «минимум» её простого люда (он же – народ).

Например, наследование короны в 1328 году был воспринято по сути как возникновение новой династии, хотя наследник был двоюродным братом только что отлучившегося в мир иной французского короля. Дело в том, что дочь усопшего Филиппа IV – Изабелла – на тот момент уже пребывала в статусе английской королевы и по совместительству матери английского короля Эдуарда III. А ведь именно к последнему и, соответственно, в дом Плантагенетов, должна была перейти французская корона, если бы на вопрос, допустимо ли передавать престол через женщину, то бишь Изабеллу, был дан положительный ответ. Но последнему, как и предпоследней, многие французские мужланы галантные кавалеры рыцари воспротивились. В результате возникли серьезные англо-французские разногласия, которые привели к весьма продолжительной, принесшей многие бедствия и разорения (прежде всего Франции) войне, впоследствии получившей название Столетней... Вот в такое, весьма неспокойное время и происходила кристаллизация французского династического права, регламентирующего нормы престолонаследия...

Салический принцип вновь весьма «нагло» заявил себя на французской исторической сцене в XVI веке в связи с Реформацией и последствиями оной. Дело в том, что, согласно указанному принципу, в 1589 году, после смерти короля Генриха III Валуа, ввиду пресечения всех старших ветвей рода, законным наследником престола Франции стал его двоюродный (опять! – но теперь правильный двоюродный!) брат и глава протестантов (а вот тут, согласно воззрениям католиков, уже неправильный двоюродный) гугенот, то бишь протестант – Генрих Бурбон, король Наварры, а в быту просто Гришка Генрих Наваррский. Против этой чудовищной «несправедливости» решительно выступила  Католическая Лига, «справедливо» видевшая в Генрихе лишь еретика. Сторонники Лиги попытались передать престол в обход наваррца следующему по старшинству претенденту, пусть и дяде протестанта, но всё же чистокровному католику – кардиналу Шарлю (Карлу) Бурбону.

Тут стоит отметить, что ещё за пару-тройку лет до смерти Генриха III Валуа, в 1584 году, 31 декабря Лига пошла с друзьями в баню объявила законным наследником трона того же самого кардинала Шарля. Папа Римский сразу всё одобрил. Его заставили кардинал же ж! Да «ещё» и католик! Как будто бывают другие кардиналы.

А когда прошли эти самые пару-тройку лет, то, примерно в 1588-м году, объявленный Лигой наследник угодил в тюрьму (причем, как поговаривают, усилиями ещё вполне здравствовавшего и одновременно вполне католика Генриха III Валуа), где вскоре был объявлен королем Карлом Х (в этой фактической последовательности нет никакого логического фактического противоречия). А уже после смерти Генриха III, который, как опять-таки поговаривают, на смертном одре призывал признать королем Генриха Наваррского, его (Шарля-Карла, а не Генриха) тут же признали королём (и здесь тоже нет никакого противоречия). Разумеется, это сделали католики, их Лига, а потом и вечно... во все времена продажный парламент. Официально о посадке коронации (не о «ворах в законе» речь – прим. авт.) было объявлено 21 ноября 1589 года. Но беда в том, что королевский двор и трон находились в тюрьме, а тюрьма – на территории, подвластной Генриху Наваррскому (да-да, я тоже понимаю, что это уже совсем лютый звиездец, но, честное слово, не я придумал эту историю; впрочем...).

Впрочем, поскольку Карл Х в качестве короля уже был признан и Папой Римским, и Мамой Парижской немалой частью весьма знатной знати, предводители Лиги начали издавать от имени сидельца указы, которые тут же бодро скрепляли специально изготовленной на сей случай новой государственной печатью (прежнюю вполне законно умыкнул и ни в какую не хотел отдавать правильный двоюродный, но «неправильный» по вероисповеданию Гришка Наваррский), а также чеканить монету... и, вообще, открывать по всей стране казино с блэк-джеком и ш... шампанское.

Впрочем, вскоре всё разрешилось благополучно само собой – 5 мая 1590 года Карл Х умер. В тюрьме. Монте-Кристо из него не вышел. Ибо не вышел.

Кстати, во всей этой истории подвизался еще один весьма немаловажный исторический персонаж – cheer-лидер Католической Лиги и вообще всеевропейский католический Джордж Сорос предводитель – испанский король Филипп II. Этот конь в яблоках пальто мантии предлагал своим французским коллегам вовсе отказаться от «салического принципа», передав престол его, Филиппа, родной дочери (ну дык!) от брака с французской принцессой (да, походу губу они потом долго закатывали... всем семейством). Этот гордиев узел «разрубил» всё тот же Генрих Наваррский – в 1593 году он «просто» (в который раз!) перешёл в католичество, после чего был признан всеми своими подданными королем Генрихом IV и стал первым королем с Бурбоном. «Париж стоит мессы!» – так, говорят, говаривал сам мессия виновник торжества...

Короче, французы, несмотря на все наговоры, уговоры и приговоры, иногда довольно ловко обходились-управлялись «без баб-с»... кхм, согласно салическому принципу. Ну или «ловко»...