[Взгляд изнутри] Следователь. Бывший следователь анонимно рассказал о профессии
Служба спасения людей
Я в полиции вообще случайно оказался, как, в принципе, и многие из моих бывших коллег. Просто в первой половине девяностых, когда я школу закончил, у меня вариантов немного было. Либо в армию и, скорее всего, в Чечню, либо в институт какой-нибудь.
Из «случайных полицейских» самые толковые сотрудники получаются.
Мама одна, денег не особо много, вот и подкинул мне кто-то идею — поступай, мол, в школу милиции. Ну а что: диплом юриста (тогда одна из престижных профессий), учеба за счет государства, кормежка, общага, форма, да еще и стипендия нормальная. Вот я и пошел поступать. Поступил.
Про учебу можно много чего рассказать — на книжку целую хватит. Одних приключений за четыре года наберётся столько, сколько у иных и на целую жизнь хватит. Пока учился, понял главное: юриспруденция — это ****** (очень) интересно.
После вышки направили меня в вечно молодой Комсомольск-на-Амуре. На самую землю.
Первое, что я тогда услышал от своего начальника, как в дешевом голливудском кинишке: «Забудь всё, к чему тебя готовили в институте, учиться на следователя и работать следователем — две очень большие разницы».
Я думаю, что в полицейских институтах нужно обязательно будущим выпускникам лекции читать. Приглашать тех, кто долго в полиции проработал, чтобы розовые очки у ребят с глаз снять и макнуть, так сказать, в повседневность. А то насмотрятся сериалов и детективов, приходят желторотиками.
У меня такие были в стажёрах. Вроде разница между нами три года, а они как дети, на мир смотрят широко раскрытыми глазами. Потом кто-то пообтесывается и начинает нормально работать, а кто-то просто уходит. Таких большинство.
Если про оперов чего хочешь понять, то надо смотреть «Место встречи изменить нельзя» и самые первые серии «Улицы разбитых фонарей» — вот там всё прям как с натуры показано. А вот про следователей ни книг толковых нет, ни фильмов.
«Следак» по своей сути — крыса канцелярская. Только и делаешь, что бумажки пишешь. На каждое твое движение — бумажка, да еще и на нескольких листах. Бумага, бумага и еще раз бумага. Следователи же всё время «под статьей» ходят, чуть что не так — сам на место подозреваемого сядешь. А «косяков напороть» у следователя возможностей вагон и маленькая тележка.
Большая разница — это работа следователя, как ее в отстойных отечественных сериалах показывают и как оно на самом деле происходит.
В следственной работе чем больше бумаги — тем чище задница. Тут сроки надо соблюсти, тут права разъяснить, тут задержал по хлипким основаниям, а на тебя тут же в прокуратуру жалобу накатали. Да ладно, если обвиняемый жалуется — у него работа такая, так еще и потерпевший какой-нибудь скандальный попадется, от него проблем еще больше.
Я когда в конце девяностых пришел работать в поле, нагрузка была еще — мама не горюй! У меня только раскрытых (с установленными подозреваемыми) было около двух десятков дел, а нераскрытых — штук сорок — сорок пять.
Опыта никакого, дали две пачки дел — иди работай, людей допрашивай, поручения операм давай, чтобы ворованное искали, изымай, характеризующий материал на злодея ищи, и чтоб в два месяца уложился — хоть ночью работай.
Я день и ночь, в принципе, и работал. У меня с одной коллегой был достаточно большой кабинет, и главное богатство в нем — кресло-кровать. Вот часов до трех работаешь, пишешь, печатаешь, готовишься к допросам, планы делаешь, потом спать, утром рожу холодной водицей сполоснул в туалете рядом с дежуркой — и на утреннюю планерку. Нормально. Почти год я в таком режиме проработал. В неделю две-три ночи только дома спал. Потом попроще стало — руку набил, стал быстрее всё делать, меньше приходилось переделывать.
Тут еще вот какой момент был. Это сейчас компьютеры, принтеры, копиры, мобилки. А тогда у меня механическая машинка печатная была «Лысьва» и телефон один на кабинет. А с бумагой напряг, выдали пачку серой писчей бумаги на месяц и пачку копирки раз в два месяца — крутись как хочешь.
Преступления и наказания
Большинство дел — бытовуха: кражи квартирные, грабежи уличные, мордобой.
В уголовном кодексе статей разных много, а дел по ним расследуется — капля в море.
Редко когда что-то интересное попадется, так, чтобы башку надо было включать, думать, планировать — как кого правильно и в правильное время допросить, у кого что узнать, где что поискать. А так – конвейер.
Я не могу вспомнить, сколько людей я посадил. Прикинуть могу примерно. За год дел тридцать-сорок в суд отправляешь. На пять дел, ну, может, шесть обвиняемых, вот и считай за десять лет, сколько их было.
Первого вот помню отчетливо — смешное дело было: обалдуй какой-то ненамного меня старше. Отсидел пару лет, освободился, работы нет, выпить охота. Залез в своем же подъезде, в подвале, в кладовки к соседям, стащил оттуда какую-то утварь и тут же рядышком на рынок уличный приволок продавать. Там его соседи и «повязали». Глупость несусветная, да только потерпевшие — бабушки да дедушки из его подъезда — крику подняли. Короче, поехал парень обратно, к друзьям.
Всем, кто меня спрашивает, я с самого начала пытаюсь объяснить, что подозреваемого бить нет никакого смысла — ну, «выбъешь» ты из него признание, и чего? На одной явке с повинной и «чисто сердечном раскаяньи», да еще и без адвоката, далеко не уедешь: доказательства нужны. А если есть доказательства — ***** (зачем) мне его признание? Я и так дело в суд отправлю.
А потом мне объяснять стало лень. Спрашивают: «Бил людей, душегуб?» Я отвечаю: «Бил, и тебе щас в лоб дам, чтобы вопросов меньше задавал».
Если честно, пару раз бил, но не от злости, а по психологическим показаниям. Вот сидит какое-нибудь чучело перед тобой. Мозгов как у канарейки, а понты колотит, что твой Аль Капоне, не меньше. Он же вежливого обращения не понимает, он думает, что если ты с ним вежливый — значит, слабее его. А пока он так думает, у тебя с ним диалога не получится, он даже говорить с тобой не станет, ты вроде как шестерка перед ним.
Вот послушаешь его, посмотришь, потом со вздохом берешь уголовный кодекс с комментариями под редакцией Скуратова, привстаешь так со стула и, перегнувшись через стол, треснешь ему по лбу! И всё, и сразу весь гонор улетучился, он понимает, что ты сильнее его, что ты можешь его безнаказанно (и, по его мнению, безо всякой причины) стукнуть книжкой по лбу, а если ты так спокойно без крика и угроз можешь его запросто так стукнуть книжкой по лбу, то, возможно, и еще чего похлеще можешь с ним сотворить. И вот ваши роли уже поменялись: ты босс и альфа-самец, а он, как и положено, гад, негодяй и отброс общества. Тогда и диалог сразу налаживается, ответы на вопросы сразу появляются какие надо и прочее. Но таких «на понтах», слава богу, мало.
Проще всего было работать, когда твой злодей уже раз-два отсидел. Они правильные какие-то, всё понимают, законы не хуже тебя знают. Тут всё просто: его работа — воровать, твоя — его в тюрьму садить, всё по-честному.
Разговор обычно идет в открытую: вот это я тебе расскажу, потому что это ты докажешь — у тебя то-то и то-то есть, а вот это ты мне, начальник, не предъявишь, потому что ничего у тебя нет, и ты это знаешь, и я знаю, что ты знаешь. Собрались два деловых человека, поговорили о делах и разошлись — один домой, другой тоже, можно сказать, домой.
А вообще высший класс — это когда ты человека вроде как в тюрьму отправил, а он потом освободился и спасибо пришел говорить. Так-то, если подумать, пока мы с преступником общаемся, я ему должен лучшим другом стать, лучше мамы с папой. Вот ты если украдешь чего, будешь маме с папой рассказывать, как своровал, куда потом продал и всё такое? А следователю, если он тебе нормально в душу залезет — расскажешь. Хочешь — не хочешь, а приходится крутым психологом стать, чтобы так человеку внутрь залезть. Так за его внутренние струны и ниточки подергать, чтобы он прям в тебе родственную душу почувствовал и излить захотел.
Преступники — они же потерянные люди. Вся эта мишура — понятия, понты, агрессивность — напускное это всё, а внутри маленький ребенок, который хочет, чтобы его пожалели и по головке погладили.
Да все такие, иначе зачем в мире психоаналитики. Я одно дело вспоминаю: на дежурстве разбойное нападение было, всё как положено — оружие, маски. У нас ничего не было, кроме предположения — тетке потерпевшей показался голос похож на одного знакомого. Мы с дежурным опером уже от безысходности дернули его. Часов в 8 вечера я сел с ним разговаривать, думал, до утра посижу, а там видно будет. Короче, говорили мы с ним до 7 утра. Он мне про всю свою жизнь рассказал, про то, что у него в личной жизни не складывалось, с работой проблемы, еще там что-то, даже про школу рассказывал, что его там унижали. Короче, в семь утра он заявляет: «Давай бумагу, я тебе явку с повинной напишу». И написал же! Рассказал, куда ствол спрятал и куда маски выкинул. Вот это я понимаю — как по учебнику всё вышло. Правда, я после этой ночи два дня отходил — выжатый как лимон был. Это человек со мной просто разговаривал, а я всю ночь в напряжении — правильный вопрос задать, лишнего не сказануть, внимательно выслушать, нужные крючки найти и за них подёргать. Адовая работа. Зато сейчас с любым человеком общий язык смогу найти.
Бич профессии
Профдеформация у следователей — это бич профессии. Если человек хотя бы года три-четыре проработал следователем или оперуполномоченным, он навсегда таким останется, а я почти десять отработал.
Уже лет восемь я практикующий юрист-цивилист, а всё равно, с людьми когда знакомлюсь, через некоторое время у некоторых возникают вопросы: «Не мусор ли ты часом?». А чего мне стесняться, нормальная была работа.
Это сейчас в полиции зарплаты неплохие и нагрузка поменьше вроде как, а в конце девяностых и в начале нулевых работали как раз-таки по принципу «если не мы, то кто?» и в шутку добавляли «мы не за деньги работаем, а чтобы людям помогать», ну, потому что зарплаты и вправду копеечные были.
Ну а серьезно: кто-то же должен был это делать, а меня этому учили, и делал я это хорошо. Это журналисты да отечественный синематограф создали впечатление, что полиция — сплошь «оборотни в погонах».
Полицейские — нормальные обычные люди, просто делают то, что не каждый сможет, а главное — согласится.
Почему менты — такие циники? Да просто они все самые отвратительные стороны жизни видят каждый день, а если всю чернуху через себя пропускать, тебе прямая дорога на «кубячку». Вот и приходится отстраняться, смотреть на это всё со стороны — как на фильм.
Я ведь и на трупы, бывало, выезжал, и даже на совсем несвежие, и видел квартиру двухкомнатную, полностью всю кровищей залитую, и с ружья в меня целились, даже собакой как-то раз травили, но это всё чернуха. Обычная работа, бывает и похуже.
Злоключение
В какой-то момент мне всё очень надоело: одно и то же каждый день. Понятно, что зарплата там, пенсия нормальная уже виднелась, льготы и всё такое, но скучно, аж воротило от работы — перегорел.
Если перестал кайф от работы получать — надо уходить.