Марсель Пруст убил классический роман

Когда я был маленьким я зачитывался классическим романом. События разворачивались последовательно во времени как цепочка блоков, повествование наращивало факты, интриги и приключения. Главный герой становился с каждой страницей отважнее и мужественнее.

Конечно номером 1 был роман Вальтера Скотта «Айвенго». Я прочитал его много раз, более двух десятков. Но чем дальше повторялось утопление в средневековое рыцарство, тем сильнее вставал вопрос: что дальше?

Романтический герой преодолел все невзгоды, победил врагов, завоевал сердце красавицы, а что дальше? Они поселились в замке, значит нужно было управлять окрестными землями. А может ремесленным и торговым городишкой?

В средние века была слабая медицина. Смогла родить детей возлюбленная трижды романтического героя или померла как большинство при родах?

Айвенго стал рыцарем на службе короля. В то время шли бесконечные войны. Участвовал ли отважный рыцарь в них? Остался ли жив? А может его с семьей прогнали горожане за чрезмерные поборы?

Посмотрите, как мой мозг ещё в молодом возрасте продуцировал новую реальность в пространстве понимания. И до чего же было их много! А какая из них была по-настоящему реальной?

Весь роман Пруста главный герой – он сам – лежит больной на кровати и вспоминает свою жизнь при помощи производства вот этих множеств реальностей. Нет никаких подвигов в реальном мире, не горят замки, спасать кроме себя никого не надо.

Весь роман жалок на события. То Марсель ходит гулять с семьей через главную калитку, то через калитку на заднем дворе. То рассказывает про метания Свана, догоняющего, убегающую Одетт, то сам играет с Жильбертой на Елисейских полях.

Потом едет в Бальбек, придуманный Прустом от начала до конца. Ведь на самом деле настоящий город называется Баальбек. Марсель ходит по балам, где слушает бесконечный белый шум различной публики.

Ну вот какой он герой? В реале никакой. Но в пространстве понимания Марсель создает новый мир и показывает архитектуру человеческой внутренней жизни. Ведь каждый из нас живет вовсе не в физическом мире, а в собственном пространстве между ушами.

В первой сцене романа идет процесс возвращения сознания себя после просыпания. Во время сна человек теряет связь времен, улетучиваются окружающие предметы, сознание продуцирует множество пространств, каждое со своим временем, в каждом своя гравитация. В их полях даже одни и те же предметы изменяются, плющатся, увеличиваются, уменьшаются, нарастают, цепляя восприятие.

Бесконечное множество времен и бесконечное множество пространств Пруста убили классический роман.

Первое время Марсель не мог найти издателя для романа. Отказы шли один за другим. Редактора, привыкшие публиковать тексты с одной сюжетной линией, связанной единой временной последовательностью, разворачивающейся в плоском двухмерном пространстве, никак не могли понять, к чему идет повествование Пруста.

Спустя какое-то время копия романа попала к любителю и ценителю искусств. Он увидел эти миры, захватывающие сознание человека и дал рекомендацию на публикацию. В короткой срок после выхода из печати публика оценила роман. 10 декабря1919 года Пруст получил за часть романа под названием «Под сенью девушек в цвету» Гонкуровскую премию.

Многие авторы пытались с тех пор написать психологический роман, но первым был Марсель Пруст.

Как-то Пруст сравнил написание романа со строительством собора. Множество сюжетных линий, начавшись в первой части проходят через сотни страниц, образов, переживаний формируются в законченные структуры в последней части. Да это так. Но это ещё не всё.

Дело в том, что как это видно из текста, человек не живет лишь в одном из созданных им миров. Их бесконечное множество и существуют они вовсе не в последовательности, а одномоментно. Между ними всеми происходит коллапс, каждый из них пытается захватить и удержать человека целиком. Но ирония судьбы заключается в том, что человек выпадает сразу же, как только один из миров овладел им целиком и полностью.

Как описать это явление человеческой жизни, как показать множество миров с различными, разноскоростными временами? Через роман как собор? А может быть через роман как множество собственных жизней?