Социальный капитал и институциональная среда
Социальный капитал является результатом множества связей между людьми. Он дает существенный экономический эффект при одних обстоятельствах и проблемы для общества в других. В чём разница, где та линия, которая разделяет эффект от одного и того же явления?
В первую очередь социальный капитал позволяет формироваться доверию между людьми. Причем важно различать доверие между людьми в малой социальной группе и в обществе в целом. Экономический эффект возникает именно при увеличении доверия между людьми в масштабах всего общества в целом, когда незнакомые люди не видят рисков от общения, заключения сделок между собой.
Дело в том, что недоверие порождает целую инфраструктуру для снижения рисков, которая увеличивает издержки. Многочисленные юристы и бухгалтера начинают участвовать в сделках, граждане начинают использовать охранные структуры для сопровождения выполнения контрактов. Всё это отвлекает массу ресурсов от экономики и делает множество бизнес проектов нецелесообразными из-за превышения рисков над возможной прибылью.
Социальный капитал создает среду взаимного доверия и сокращает издержки бизнеса.
Исторически социальный капитал возникает наряду с множеством институтов, в одних случаях как дополнение к ним, в других – он занимает сегменты общественной жизни из которой удалился государственный регулятор.
Примером потрясающего эффекта от социального капитала может служить Швеция, где согласно мировому опросу ценностей доверять окружающим склонны 74% человек. Благодаря такой социальной среде социальный капитал снижает издержки в Швеции и является ощутимым стимулом для экономического роста.
Плохим примером служит Россия. Там только 23% человек доверяют окружающим согласно мировому опросу ценностей. Низкий уровень доверия в обществе толкает людей на создание множества охранительных механизмов. Они нанимают бухгалтеров, юристов и охранников для сопровождения сделок, средний и крупный бизнес вынужден либо обращаться к силовикам за крышей или интегрироваться в силовые и государственные структуры. В результате появился эффект квазигосударственной собственности и условной частной собственности.
Бизнес, попав в зависимость от силовиков теряет контроль над активами и начинает зависеть от них.
Как стало возможным различие социального капитала в различных странах?
В Швеции сложились инклюзивные институты, действие которых поддерживается демократическими механизмами. Один человек или группа лиц не могут захватить власть и собственность в стране. Частная собственность не только защищена от посягательств, но распределена по множеству собственников, которые являются политическими акторами.
В результате создается положительная обратная связь между экономическими и политическими институтами. Граждане как собственники заинтересованы в сохранении своего имущественного положения и выбирают политиков, гарантирующих права собственности. Любая попытка группы лиц провести законы, разрушающие институт частной собственности, блокируется принципом распределения власти. Создать механизм рэкета и изъятия собственности не представляется возможным.
Это создает благоприятную институциональную среду для длительного и устойчивого экономического роста. В результате появляется стимул инвестировать в технологический капитал. Любая инвестиция в человеческий капитал, в первую очередь в образование, приводит к развитию социального капитала. Рост доверия в обществе создает дополнительный эффект экономического роста.
Другой механизм действия социального капитала ярко выражен в посткоммунистических странах. Там, во времена социалистического лагеря собственность была государственной. Более того, социалистические режимы пытались при помощи государства и партийного аппарата контролировать абсолютно всю общественную жизнь. Само собой разумеется, это было невозможно. Любая система управления и контроля перестает работать в результате увеличения масштаба.
Это привело к созданию множества сегментов куда государственное и партийное регулирование добраться не смогло. В них отсутствие государства позволило накапливаться социальному капиталу, очень часто в крайне уродливых формах.
Например, система блата. Раз все продукты и товары народного потребления распределяются через государственные базы и магазины без рыночного регулирования, то возникает стимул завести множество знакомств и дефицитные товары распределять по своим знакомым. Такие сообщества складывались вокруг центров государственного распределения товаров, они носили устойчивый характер и были закрытыми.
Вовремя горбачевкой перестройки сообщества блата стали немного приоткрываться и торговать дефицитными товарами по спекулятивным ценам. Так стали появляться первые советские миллионеры.
Затем началось кооперативное движение, появились новые закрытые сообщества. Директор предприятия создавал кооператив из начальников, который при производстве товаров и услуг использовал ресурсы предприятия из государственного бюджета, а выручку от реализации участники сообщества присваивали себе. Это довольно эффективный механизм обобществления убытков и присвоения прибыли ускорил развал советской экономики.
Так на постсоветском пространстве сложилась интересная ситуация. Государственная собственность, крайне концентрированная под партийным контролем коммунистических партий, стала расползаться по различным сообществам в концентрированном виде. Отсутствие правовой среды в посткоммунистических странах, жизнь по понятиям способствовали созданию правового вакуума. Старые правовые институты отстали от быстро меняющейся жизни, но были пригодны для рэкета. Новые институты, которые должны были защищать частную собственность и распределять власть по множеству центров принятия решений не создавались.
Эта совокупность факторов: социальный капитал в виде множества закрытых групп, прошедших через блат, кооперативное движение и носящих устойчивый характер, неразвитая экстрактивная институциональная среда, жизнь по понятиям, а не по закону и формальным правилам, позволили во многих постсоветских странах появиться мафиозным государствам.
Это происходило посредством благотворной обратной связи для коррупционеров и криминальных сообществ. Заработав деньги на блате, кооперативном движении и преступной деятельности, группировки инвестировали в политический капитал, подкупая политиков или покупая должности для своих людей. Захваченные управленческие должности благодаря отсутствию инклюзивных институтов позволяли влиять на различные решения в пользу доходов коррупционеров и преступных группировок. Добытые активы немедленно вкладывались в политический капитал и так до тех пор, пока во множестве постсоветских стран к власти не пришли мафиозные группировки.
Так как в советские времена государственная собственность была сильно концентрирована, новые мафиозные группировки смогли довольно легко посредством силовиков и рэкетиров поставить под контроль практически все активы в своих странах. Вся правовая система в этих странах - суды, следствие, силовики - работают на эти мафиозные кланы. Благодаря этому в них появилась условно-частная собственность и квазигосударственная собственность.
Например, государственные корпорации в России формально должны работать в пользу государственного бюджета, но все решения в них принимаются в пользу частных лиц. Частные компании должны работать на акционеров и инвесторов, но решения принимаются в пользу контролирующих их силовиков. В обоих случаях решения принимаются крайне неэффективные и это сказывается на замедлении экономического роста.
Так социальный капитал в случае Швеции способствовал экономическому росту, а в случае России, Румынии, Венгрии и других привел к замедлению экономического развития в сравнении с развитыми странами. В чем разница? Где та точка, приводящая к существенному различию?
Всё зависит от экономических стимулов, а их определяет институциональная среда. В Швеции отдельные группы не могли влиять на политический процесс и захватить власть из-за устойчивых демократических процедур. Это закрывало возможность к обогащению через перераспределение ресурсов, единственной возможность обеспечить благосостояние был созидательный труд. В этом случае социальный капитал, доверие между людьми сокращали издержки для предпринимателей. Это сказалось в дополнительном участии социального капитала для устойчивого длительного экономического роста.
В постсоветских странах изначальным стимулом было перераспределение сначала государственных ресурсов, а потом и частных активов. Это приносило больше дохода чем созидательный труд. Отсутствие инклюзивных институтов и демократических механизмов открывало дорогу мафиозным группировкам к власти. Захват власти в свою очередь позволял окончательно поставить под контроль все активы.
Так различие в институциональной среде имело значительные долгосрочные последствия в различных странах.