Ольга

Этим постом собираю все части воедино и дописываю третью, заключительную часть.

Встретил я Олю, когда нам с ней обоим было по 17 лет, и позади остался первый курс института. Мы оказались вместе в одну смену в спортивном лагере. А о том, что люблю ее, я понял холодной июльской ночью.
Тогда горел большой костер на берегу темно-синего пруда с лилиями, которые растут, как известно только в чистой воде. Пару раз я осторожно нырял в заросли этих прелестных и тонко пахнущих растений, и они обвивали мое тело своими стеблями, как гибкие и прочные змеи.
Кругом пруда располагались скалы и лес, в ктором росли малина, ежевика и костяника. Этой ночью дул сильный ветер и небо казалось темным.

Мы сидели у костра большой компанией, парни и девушки, всего человек в пятнадцать. Звучали гитары и песни. Веселые и шуточные песни распевались громко и с улыбками. Грустные песни пелись тихо, проникновенно, и компания их подпевала певцам потихоньку, едва слышно.

Молодые парни и девушки, все спортсмены и комсомольцы, все красивые телами и чистые душами. От нас всех тогда веяло обаянием молодости и уверенностью в завтрашнем дне.

Мы часто посматривали на огонь, улыбались и погружались в задумчивость. Грустили светлой грустью и радовались чистой и звонкой надеждой. И всем нам было на сердце хорошо и немного печально, и впереди у каждого была прямая и светлая жизнь.
По-крайней мере так всем нам тогда казалось. Ведь нам тогда было по 17-25 лет и стояла такая прекрасная, гитарная, песенная, летняя ночь.

Седой сорокапятилетний инструктор альпинисткой подготовки казался нам уже старым человеком. Тридцатипятилетняя инструктор по плаванию языку, мастер спорта международного класса, в наших глазах была довольно уже пожилой женщиной.
Инструкторы горячо ругали Горбачева, перестройку, Ельцина. КПСС и предрекали скорый распад Союза.

Мы, молодежь на это потихоньку смеялись и думали про себя:
-Да эти старики с ума сошли.
-Не может такого быть, чтобы страна распалась. СССР наша любимая и могучая Родина.
-Какие же они глупые, эти взрослые. Вечно трясутся попусту. -Шли бы они лучше спать, предоставив нам пообщаться свободно.

«Пожилые» инструкторы смотрели с жалостью и завистью на наивное и восторженное юношество. Пловчиха громко вздохнула и произнесла:
-Господи, ребята, какие же вы еще глупые...
И седой альпинист кивнул ей согласно и тоже вздохнул, одновременно привычным щелчком сбивая горящий уголек со своей штормовки.

Не слушая больше песен, я читал про себя пушкинского «Вадима»:

... сосны с шумом
Качают старые главы
Над зыбкой пеленой пучины;
Кругом ни цвета, ни травы,
Песок да мох; скалы, стремнины,
Везде хранят клеймо громов
И след потоков истощенных,
И тлеют кости — пир волков
В расселинах окровавленных...

Именно такой вот ночью Ольга внезапно посмотрела на меня с интересом и лаской. Мне показалось, что прежде на меня еще ни одна девушка так не смотрела.
Олины глаза были смешливые и теплые, цветом переливчатые: то голубые, а то зеленые. Ольга часто поправляла и гладила рукой свои волосы. Они у нее были роскошные, волнистые, длиной до талии и густого медового цвета. Чертами лица и фигурой Ольга походила на принцессу Кристину из фильма итальянского фильма «Безумно влюбленный», что с Орнеллой Мути и Адриано Челентано.

Я чувствовал себя рядом с ней счастливым, робким и застенчивым, и размышлял наивно:
-Неужели эта самая красивая и гордая девушка в мире и станет моей женой?!
Так никогда и не рискнул даже и поцеловать Ольгу.

Провожая ее в женский блок лагеря читал «Вадима» уже почему-то вслух:
И вот высокая светлица,
В нем сердце бьется: -Здесь иль нет
Любовь очей, душа девица,
Цветет ли здесь мой милый цвет?

Через две недели Ольгины глаза стали равнодушными и ледяными когда она глядела на меня, едва здороваясь при случайных встречах. Я же был разъярен и взбешон. -Подумаешь, не пригласил тогда ее на танец и посмотрел не так, обратился не так. Из-за этого чего ссориться-то ей было?
Ребята, друзья-товарищи все подметили конечно, и поддерживали меня: -Овца она тупая! - Не надо ругать ее- говорил я им, и они умолкали.

В нашей группе был в авторитете парень с надменным лицом, по имени Иван. Он отслужил срочную службу в погранвойсках, во взводе повышенной боеспособности, вроде бы в Афганистане. Мы все ему тогда верили и уважали. Он вдруг сказал мне: -Да Леха ее уже трахал.

Тут я сразу вспомнил, что именно Леха проводил ее домой после ссоры со мной. Нашел Леху, спросил:-Что у тебя было с Олей?
Леха дерзко отвечает: -А тебе-то что? Я вновь повторяю свой вопрос. Леха смеется глумливо и вызывающе, прямо мне в лицо. Его глаза смотрят на меня с насмешкой и злобой. Я не выдерживаю этого и кидаюсь в драку.
Леха с Кавказа, а кавказцы всегда стоят горой за своих. Вот и сейчас их сразу трое мгновенно кидаются на меня, помогая в драке своему земляку. Славяне же стоят вокруг нас испуганной толпой и жалобно блеют робкими голосами:
-Ребята, ну хватит, хорош, а? Мы же друзья все здесь...

Мне сразу же немало хороших ударов достается, и левое надбровье рассечено. Из-за крови, натекшей на глазницу, я ничего не вижу левым глазом. Драться против четверых отличных спортсменов мне очень трудно.
В такой скверной ситуации мне становится на пару мгновений очень страшно, и сразу потом внутри горячо, спокойно и немного весело. И я наблюдаю себя и других как-бы со стороны, замедленно. Такое состояние сознания в минуты опасности случается со мной с детства. От перенапряжения нервной системы, наверное.

Бьюсь я с кавказцами хорошо и грамотно, и им никак не удается сбить меня с ног. Через минуту-другую выброс адреналина у них заканчивается, как это всегда бывает в драке у темпераментных и горячих людей. Кавказцы не понимают толком что произошло, поэтому они неуверенны в своих действиях и правоте. К тому же со мной они всегда были уважительны, мы дружили. Поэтому кавказцы сами первыми останавливаются, а Леха плох- я таки пробил ему ногой в печень. Все мы потихоньку переходим на разговор и разруливаем конфликт.

Выясняется, что у меня почти не движется правая рука, и область ключицы распухает на глазах.
Еду в травмопункт, там мне сразу ставят диагноз: перелом ключицы со смещением. Больница, операция, гипс на три месяца, стальная спица на год в сломанную кость....
В палату ко мне приходит дознаватель из милиции. С моих слов он записывает в объяснениях, что я случайно упал с лестницы. Дознаватель равнодушно записывает мои слова, уходит и больше меня не тревожит.

С кавказцами, с которыми подрался, я потом общаюсь нормально и как ни в чем не бывало. Почему-то с кавказцами и вообще с муслимами самого разного толка у меня по жизни всегда в итоге складываются отличные отношения.
Но не мог забыть только гадливую ухмылку Ивана да глумливый смех Лехи.
Из славян-очевидцев драки, почти каждый мне после высказал:-Ну вот зачем ты кинулся на Леху? Ты мой друг и он мой друг, потому я не мог вмешаться. Это было бы предательством одного из вас.
На эти слова я неопределенно кивал и отмалчивался. Сам при этом вспоминал их испуганные лица, жалкий лепет и видимую боязнь даже прикоснуться к кому-либо из бьющих меня кавказцев.

Конечно, с возрастом мне стало понятно, что прежних, создавших Российскую империю русских людей сознательно истребили после 1917 года всеми силами государства. А тем пассионариям, кто еще остался, суждены три плохих участи: спорт, война, тюрьма. Причем часто и без всяких «или», а последовательно.

С Олей мы виделись случайно несколько раз. Она кивала мне равнодушно и без улыбки, а я говорил ей просто «Привет».
При этом каждый день я думал о ней, и мне становилось светло и радостно на душе. Такова юношеская любовь...
У меня не было девушки, я только учился, работал, тренировался. Вообще же я тренируюсь я с восьми лет, а работаю с шестнадцати. Это мне привычно, а вот теперь у меня есть еще и любовь к Ольге. Это новое, чудесное и прекрасное явление в моей еще небольшой жизни.

Мне исполнилось 22 года. Мы нашли повод и сошлись с Лехой врукопашную в укромном месте. Кругом никого нет, только мы двое. Леха много лет занимается киокушинкарате, у него отличная растяжка, он подвижен и точен в движениях. Бьет меня быстрыми и сильными ударами длинных рук и ног, ловко ставит блоки навстречу моим ударам.

Леха вообще хороший боец, успешно выступает на городских соревнованиях. Он агрессивен и постоянно атакует, в киокушине у всех вырабатывается такая манера ведения боя. Так завещал основатель стиля, великий боец и учитель Ояма.

Но Леха не готов к тому, что сейчас мои удары боксера летят ему в голову. В киокушине запрещено бить в голову, и в реальном бою это надуманное ограничение играет с Лехой злую шутку.

Леха постоянно пропускает мои удары в голову. Он быстро теряет пару передних зубов, него сломан нос, глаза заплыли и стали как щелки. Теперь Леха уже понимает, что так я забью его насмерть, и нет никого кто мне помешал бы. Здесь не спортзал и не соревнования, нет судей и тренера, нет зрителей и свидетелей.
Каждый, кто много раз бился в полный контакт с подготовленным противником кожей чувствует такие переломные моменты. И я отлично понимаю, что Леха сейчас не хитрит, не играет в слабого чтобы расслабить меня. Леха реально утратил волю к победе и деморализован, он стал мешком для битья. Леха закрывает голову руками и просит меня о пощаде.
Я говорю ему: -Признавайся честно, если не соврешь, то тогда я остановлюсь. Говори, не бойся: - Ты трахал Ольгу?
-Нет.
-Что у вас было тогда?
-Просто проводил ее. Она плакала, из-за того что ты ее обидел. И себя ругала, что вспылила как дура.
-И все?
-И все.
-А почему тогда ты так сразу мне и не ответил?
-Позлить тебя хотел.
-Ты дебил.
-Да. Прости.
-Ладно, забыли.
Помогаю Лехе остановить кровь из носа и провожаю в травму. Там Леха говорит врачу , что он сам упал с лестницы. Врачу наплевать: «сам так сам»...На дворе 90-е годы, нет заявления нет преступления. Ментам меньше работы и докторам меньше объяснений с ними.
Когда выходим из травмпункта, я проставляюсь Лехе крепчайшим пивом «Амстердам Навигатор», и признаюсь:
-Я тоже идиот. Надо было мне с ней поговорить тогда.
-А ты не поговорил? Тогда ты точно идиот.
-Ладно, я к ней, мириться. Прямо сейчас.
-Я с тобой пойду. Самому интересно стало, чем у вас закончится.

У цветочницы на углу покупаю букет каких-то дешевых белых цветов, то ли флоксов, то ли хризантем. Других растений у нее в ведрах уже нет, все цветы распроданы. Рядом в ларьке покупаю зачем-то коньяк «Наполеон», ликер «Амаретто», бутылку «Сангрии» и сигареты «Бонд». Обычно беру здесь только спирт «Рояль» для студенческих попоек.

Мы с Лехой приходим домой к Оле, дверь открывает ее сестра и говорит: -Оля с Костей скоро будут, они в кино ушли.
-А что за Костя?
-Олин муж.

Леха спрашивает: -И давно он ей муж?
-Два месяца- отвечает Ольгина сестра.
Мальчики, не надо только скандалов. Сам три года в ее сторону даже не смотрел, что ей было делать? Годы идут, Оля не молодеет. Костя честно посватался, он хороший, уже институт окончил и работает. Идите с богом, ребята.
Я отдаю олиной сестре бутылки «Амаретто» и Сангрия».

Мы с Лехой выходим на улицу, укрываемся за живой изгородью. Из горла по-братски и молча распиваем коньяк. Нам его не хватает чобы забрало, и мы выходим на дорогу, «на фару». Тормозим первое проезжающее такси и покупаем у водителя по двойной цене бутылку водки...
Теперь мы опять друзья с Лехой, а «Сангрию» и «Амаретто» я никогда не пил больше.

Еще через три года, зимним днем неожиданно встретился с Ольгой нос к носу. На ней была соболья шуба, она выглядела заматеревшей и поправившейся. Взгляд ее показался мне злым и недовольным. Ее губы стали тонкими, а зелено-голубые глаза льдистыми и какими-то серыми. Она теперь была совсем чужая.
Мы просто кивнули друг-другу.

Еще через пять лет Ольга приснилась мне. В том сне Ольге опять было восемнадцать лет, и она опять была чистой, свежей и юной. Ольга снова любила меня взглядом и сказала:-Приезжай на гору Народную, там я буду ждать тебя.
Эти ее странные слова показались мне во сне естественными. -Обязательно приеду-искренне обещал я. И опять, даже во сне, так и не решился ее поцеловать.

Утром проснулся счастливым и юным. Но уже через 30 минут ночной сон показался нелепым трезводневному сознанию. Сны вообще редко снятся мне, а этот был таким реалистичным, цветным...Ладно, мне уже некогда разбираться со сном, спешу на работу.

Днем нашел время и уточнил в интернете про гору Народную. Выясняю, что ударение в этом названии ставят как на на первую, так и на вторую гласные. Ольга во сне произносила как «О» ударная.
Вечером опять вспоминаю о приснившейся Ольге. Беру с полки географический атлас, нахожу и изучаю район горы Народная.
-Сон как наяву, и цветной даже, а такая глупость- подытоживаю в вслух. Закрываю атлас и ложусь спать. С тех пор Ольга мне больше не снится.

Послесловие

Ныне мне уже самому сорок пять лет, а это ведь целая жизнь. Теперь я понимаю, что если бы мы поженились тогда, в восемнадцать лет, то не стали бы надолго счастливы.
И не выдержал бы наш брак испытания временем, мы бы расстались. Как говорила моя бабушка -Один задириха, а другой неспустиха.

Это как раз про нас с Ольгой. Такие браки редко бывают удачными.

конец