ПРОЗА. Счастливый день. Часть 21, заключительная

Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4
Часть 5
Часть 6
Часть 7
Часть 8
Часть 9
Часть 10
Часть 11
Часть 12
Часть 13
Часть 14
Часть 15
Часть 16
Часть 17
Часть 18
Часть 19
Часть 20

Валентина Матвеевна поздравляла счастливых молодоженов, была искренне рада за них и высказывала надежду, что, отселившись, они, тем не менее, не забудут родителей и станут навещать их не реже одного раза в неделю.

Виталий Альбертович высказывал надежду на то, что взаимоотношения с новыми владельцами и соседями будут столь же продолжительными, и дружески-доверительными, и душа-в-душу-жительными, и какими угодно «-ительными», включая сюда упоительными и утешительными.

Лалочка не скупилась на выражения восторгов по поводу свалившегося на молодых нежданного-негаданного счастья, а так же восторгов по поводу титанической фигуры отца, то есть Федора Константиновича, который в проявлениях щедрости и благородства не знает себе равных не только в этом городе, но и в целом мире.

И пошло веселье, покатилось, полетело, как сказал бы Достоевский, как с горы, увлекая за собой с утра еще не знакомых, а к обеду почти породнившихся хозяев и гостей, невероятным образом превратившихся в таких же точно хозяев этой шикарной квартиры в первом этаже элитного дома на центральной городской площади имени известного в прошлом благотворителя Петра Васильевича Оладина.

* * *

Под вечер, отказавшись от десерта и оставив детей одних поближе познакомиться с будущими соседями, Федор Константинович и Валентина Матвеевна вернулись домой.

Валентина Матвеевна накрыла к чаю на кухне. Ей не терпелось узнать подробности, но Федор Константинович, отпивая черный обжигающий чай, рассказывать не спешил. Валентина Матвеевна терпеливо ждала, но наконец сдалась:

-- Федя, ну, расскажи же, - попросила она.
-- Что тебе рассказать? – усмехнулся Федор Константинович.
-- Как что? Я тебя не понимаю, ей богу, да откуда квартира такая взялась, и кто, наконец, эти люди, и откуда ты их знаешь, и деньги откуда? Я ничего не понимаю, в самом деле.

Федор Константинович пожал плечами:

-- Да чего рассказывать…
-- Или это неправда? – засомневалась Валентина Матвеевна. – Розыгрыш?
-- Да нет, ну что ты, - Федор Константинович решил жену успокоить. – Квартиру я действительно купил, вернее, две комнаты в той квартире, как ты уже, наверное, поняла.
-- Поняла, поняла, только деньги откуда?
-- Не спеши, давай уж все по порядку, - ответил Федор Константинович и поведал следующее: - На эту квартиру я напал года три назад: узнал, что профессор Яновский – это Виталий Альбертович, с которым ты имела честь сегодня познакомиться лично, так вот профессор Яновский, он, кстати сказать, сын того самого академика Яновского, ученого, историка, может, слышала?

Валентина Матвеевна покачала головой.

-- Ну, не важно, так вот эта квартира принадлежала академику Яновскому – он ее получил от государства в знак благодарности за заслуги перед отечеством. Потом академик скоропостижно скончался, и квартира перешла к его единственному сыну – Виталию, который явился продолжателем дела отца, хотя и бесталанным, если уж говорить честь по чести. Было это довольно давно. Потом Виталий Альбертович, будучи уже в солидном возрасте, женился на Ларисе Павловне – бывшей театральной актрисе и птице не весть какого высокого полета. Но, видно, крепко она его охмурила, так что профессор свету белого не взвидел и был готов ради нее не все. А ей только того и нужно было, чтобы Виталий Альбертович на ней женился, причем сугубо официально. Разница в возрасте у них приличная – лет пятнадцать, если не больше – и понятное дело, что сам Виталий Альбертович Лалочку мало интересовал.
-- Откуда ты знаешь? – вклинилась Валентина Матвеевна, которая свято верила в большую и чистую любовь.
-- Раз говорю, значит, знаю, - коротко ответил Федор Константинович, - но если ты хочешь, чтобы я ошибался, пусть будет так. Тем более, что Лалочка, нужно заметить, человек, конечно, не самый плохой. И не известно еще, где бы был теперь сам Виталий Альбертович, не повстречай он своей музы. И он это понимал лучше, чем кто бы то ни было, а потому ни в чем своей Лалочке, как он ее называет, не отказывал. А она, ты знаешь, привыкла к шикарной жизни, хотя сама в общем-то из простой семьи. Но театр требует самоотдачи, так что вся жизнь постепенно превращается в театр, и перестаешь замечать, где правда, а где вымысел. Так она привела за собой и всю честную компанию: людей искусства, как они сами себя называют. И для Виталия Альбертовича началась совершенно новая жизнь: тихие посиделки с товарищами-учеными и соседями-любителями шахматной игры сменились бурными застольями и перформансами, околохудожественными беседами заполночь и постоянным присутствием никому не известных личностей, которые позволяли себе задерживаться в доме по нескольку дней кряду, не спрашивая ни у кого на то разрешения. Жизнь была свободна и легка, наполненна и красива. Лалочка с ее способностью вживаться в роль прекрасно справлялась с ролью верной и любящей жены, так что у Виталия не было повода чувствовать себя обманутым или одураченным. Лариса Павловна умело использовала свое положение в своих целях, не забывая щедро одаривать Виталия Альбертовича тем, что он искал и наконец нашел в ее лице.

Виталий Альбертович постепенно спускал наследство отца, мало заботясь о последствиях. И не задумывался он ни о чем таком до тех самых пор, пока не попал в ситуацию весьма неприятную.

Когда выяснилось, что денег больше нет, он попытался скрыть от Лалочки, что положение его плачевно, полагая, и скорее всего не без оснований, что милая Лалочка бросит его в тот же день. Нет, этого он допустить не мог. Он был готов лучше в долговую яму или даже на эшафот, лишь бы только не расставаться с своей прекрасной музой, вернувшей ему вторую молодость.

И тогда Виталий Альбертович влез в долги, наивно полагая, что потом оно само как-нибудь уладится и снова станет, как было, то есть легко и весело, и беспечально. Не получилось. И тогда, чтобы расплатиться с долгами Виталию Альбертовичу пришлось принять трудное и волевое решение продать половину квартиры. Так мы с ним и встретились.

-- И давно это было? – спросила Валентина Матвеевна, все еще отказывающаяся верить в то, что вся эта история каким-то образом прошла мимо нее.
-- Это было, как я уже сказал, три года тому назад.
-- Значит, уже после того, как ты дом Катерине с Володькой сделал?
-- Уже после. Считай, четыре года прошло.
-- Но откуда деньги? На дом мы всю жизнь копили…
-- Ну уж, не преувеличивай…
-- Нет, ты ответь – откуда деньги?
-- Акции продал.
-- Какие акции? - начинала сердиться Валентина Матвеевна, думая, что ее снова дурачат.
-- С завода. Меня, знаешь ли, умные люди научили. Так что в те времена, когда всякий их за бесценок отдавал, я их за бесценок покупал. И набралось, я тебе скажу, не так уж мало. Все думали, что завод наш, так сказать, на ладан дышит, а оказалось наоборот. И вот когда он не только не развалился, но так поднялся, что за него драка пошла с топорами, так я те акции и продал, и весьма выгодно, как теперь сама видишь.
-- Нет, но все-таки… - что-то у Валентины Матвеевны в голове все же не складывалось. – А потом? А в эти три года? И потом, я прекрасно помню, что ты Катерине постоянно помогал – неужели столько денег получил?
-- Нет, на то у нас с Виталием Альбертовичем отдельный уговор был. Я сказал ему сразу, что квартиру для сына беру, в виде свадебного подарка, и соответственно, получит он ее не раньше, чем соберется жениться. Предполагая, что это будет еще не скоро, и чтобы комнаты зря не простаивали, мы с ним договорились, что за определенную ежемесячную плату Виталий Альбертович вернет себе временное право пользования этим жильем, потому как та сумма, что я ему заплатил, с лихвой покрыла все его долги, сохранив в остатке большую свою часть. А Виталию Альбертовичу требовалось некоторое время, чтобы подготовить Лалочку к мысли, что он теперь мало того, что беден, так еще и владелец всего половины квартиры, доставшейся от отца.
-- Вот чудеса! – восхищалась Валентина Матвеевна неутомимым финансовым гением мужа. – Это что же выходит? У них квартиру купил, им же потом и сдал?
-- Выходит, что так. И эти деньги как раз и пошли на обустройство семейного гнезда нашей дорогой доченьки.
-- Да, раз ты такой умный, так вместо того, чтоб им деньги давать, лучше б Володьку научил, как их заработать.
-- Ай, - махнул рукой Федор Константинович, - это дело тухлое.
-- Отчего?
-- Хотел бы, так давно бы сам заработал.
-- Так он оттого и не хочет, что ты им постоянно даешь. «Папа дай то, папа помоги это», - передразнила она, - а ты и рад стараться.
-- Ну, а кто виноват, что у нее такой муж? Это, знаешь ли, сердцу не прикажешь.
-- Может, оно и так. Главное, что любят друг друга. Это самое главное. Дай бог, чтоб и Боря с Аней так же друг друга любили.
-- Дай то бог, - согласился Федор Константинович, стараясь прогнать от себя мысли, одному ему ведомые.
-- Но для чего все-таки понадобилось скрывать столько лет? Мне-то ты мог сказать, в конце концов? Не понимаю, - вернулась Валентина Матвеевна к тому, с чего начала.
-- Знаешь, как говорится: что знают двое, то знают все. Так что, меньше знаешь, крепче спишь, - Федор Константинович улыбнулся и с нежностью пожал жене руку повыше запястья. – Не сердись.

Поздно вечером, возвращаясь домой, Борис медленно шел по проспекту, крепко обнимая жену за талию. Прижимая к себе, он, наклоняясь, целовал ее в губы, и чувствовал, как по телу разливалась горячая и томительная сладость. Первый мучительный приступ стыда прошел, развеянный парами коньяка пятнадцатилетней выдержки, и он верил, что прожил сегодня свой самый счастливый день.

*Конец первой части "Саги о Лунгиных" *

Автор: @maryatekun
Редактор: @maryatekun
Публикация: @stone

16.07.18