Школьные годы... В поддержку @zaria
Базовый доход должен иметь место быть
Базовый доход и образование
Про образование.
Мои школьные годы прошли в СССР. Это был конец семидесятых и до середины восьмидесятых годов. И я не могу сказать, что качество обучения в советской школе было намного выше. Абсолютно также как и сейчас: если учитель профессионал – повезло, если нет, то нет.
Я читаю с пяти лет. К семи годам читала бегло, была записана в библиотеку, где бывала каждую неделю. В первом классе нас вела учительница, которая только что закончила педучилище. Я не понимала за что, но у меня даже по чтению была тройка. Объяснила мама. Она сказала, что я смотрю на учителя «сверху вниз, а надо просто смотреть ей в рот». И моё счастье, что в этот же год эта учительница вышла замуж, ушла в декрет, и наш класс остался без классного руководителя (в началке классный руководитель ведёт все предметы).
Далее, со второго класса у нас были предметники, так как почему-то другого учителя не нашлось. И это было вовсе не так уж и плохо. То есть, если один учитель ведёт все предметы, ты зависишь полностью от одного, и если он тебя невзлюбил, то это такой прессинг, который может выдержать только подготовленный взрослый человек, для семилетнего ребёнка это невыносимо в полном смысле этого слова. Когда же много учителей, то одному ты не по нраву, но сорок пять минут закончились, пришёл другой учитель, улыбнулся тебе, и можно жить дальше.
Теперь о предметниках.
Математика в нашей школе преподавалась неплохо. До седьмого класса. Затем учительница наша серьезно заболела, уволилась, и приняли вновь после института, тётечку, которая сразу же забеременела, и мы перед экзаменом (экзамены были 8, 10 классы) остались без преподавателя. Собственно ничего не потеряв, так как она на уроках предлагала почитать учебник, затем рассказывала про свою деревню и свою внематочную беременность. Учительница, также как и та, из начальной школы родом из деревни. (Делаю эту оговорку, чтобы ещё сказать, почему мы там, где мы есть).
Учитель русского языка и литературы. Оно из ярких школьных воспоминаний. Сидит за своим столом, декламирует Лермонтова, жуёт шоколадную конфету и красит губы. Одновременно. Всё это одновременно. Оценки получаем за то, кто первый перепишет упражнение. А ещё её боялись наши самые отпетые второгодники. В нашем классе были второгодники и даже одного оставляли третий раз подряд. Причём пропущенный год они проводили в спецучреждениях. Другие учителя сами боялись этих ребят.
Учительница физики и учительница английского языка несколько раз лежали в психиатрических клиниках. Их нервные срывы на наших уроках – печальная картина, рассказывать об этом не буду. Кстати, учительница физики была классной у брата. Утверждала, что он не способен к обучению. А он окончил институт и работал финансовым директором очень крупной фирмы. И ещё после окончания школы его портрет висел на доске почёта, потому что был ещё и мастером спорта по биатлону.
Задержалась у нас ещё одна учительница английского языка. Та коллекционировала календарики, как и многие девочки. Мы приносили на уроки свои коллекции, она – свою. Мы рассматривали, обменивались, общались (на русском). Весело было.
Учителя химии приняли со второго полугодия восьмого класса. Учительница биологии неплохо давала свой предмет.
История: «Читайте параграф. Прочитали? Задавайте друг другу вопросы. Вопрос: «Как называется параграф? Садись - пять». Чтобы понимать глубину нравственности наших учителей приведу пример другого учителя истории нашей школы, преподавала она у моей старшей сестры. Она родила ребёнка и сдала его в детский дом, сказав, что государство воспитает его лучше, чем она.
Приходила к нам работать учитель русского и литературы. Классный человек и классный учитель. Проработала полгода. Я через тридцать лет помню её имя: Наталья Евгеньевна. Но её выжили. Я так понимаю, что саамы тяжёлые коллективы – это, сначала, наша культура, а затем коллективы школ, там быть настоящим человеком - это сильно.
Были положительные моменты в том, что нас (по крайне мере наш класс) не трогали. Мы не посвящали в свою жизнь ни родителей, ни учителей. Наши дела, наши слова, наш ответ за всё это друг перед другом. Один раз, правда, было одно собрание. Родителей вместе с детьми. Один пацан додумался мамке пожаловаться, что его обижают; мамка его много нового про сыночка узнала на этом собрании.
Не учили, но мы были свободными. После восьмого класса все забрали документы. Из десятилетки школу хотели сделать восьмилетней, но нескольких девчонок уговорили остаться, пообещав поступление в пединститут по направлениям, без экзаменов (сейчас плачем про развал образования).
Я школу ненавидела с самого первого класса. Училась без троек, во-первых, я думала, что три – это совсем ниже плинтуса, оценка дебилов. Два – не учил, четыре – понял по быстрому, но не стал копаться в доп. литературе, ну и это тот минимум за который тебя даже ещё и похвалят, но три – это когда учил и ни фига не понял. Во-вторых, я берегла свою свободу: ни один учитель не мог подойти ко мне с какими-либо претензиями, я не желала общаться с ними лишний раз. В-третьих, они не могли посметь беспокоить мою маму.
Денежных поборов не было. Даже, пару раз, для меня выделяли материальную помощь, так как мама к моему первому классу уже несколько лет была вдовой. Причём оба раза выделяли совсем неожиданно для нас, мы никогда не просили об этом.
Поэтому в день учителя я всегда думаю о том, что мы выучились вопреки всем учителям, которые у нас были. За редким исключением.
Добавлю, что наш выпуск получился полным отражением нашего общества. Директора, крупные руководители, продавцы и домохозяйки с высшим образованием, кинологи, учителя (уже даже завучи), зэки с огромным стажем, алкоголики, наркоманы.
Некоторых уже нет.