Промышленность дореволюционной России. Новолялинский бумажный комбинат в 1913-1918 годах. Рассказ очевидца. Глава 5
Автор @demidov
Три человека имели возможность уехать, а кровельщик Байкалов приехал в Лялю с большой семьей в зимний период и без средств. Нигде его на работу не принимали, и уехать было невозможно. Человек остался с семьей в самом критическом положении. На третий день после увольнения во время завтрака он пришел ко мне на квартиру, поставил на стол бутылку водки, сам встал на колени и со слезами просил принять его на работу. Я его поднял, успокоил, он мне рассказал о том циркуляре и о своем бедственном положении. Безусловно ему обещал посодействовать, насколько возможно, чтобы его приняли на работу, сказал, чтобы он забрал водку, так как я не пил. Он не захотел взять, тогда я всунул ему в карман деньги и предложил под вечер придти в цех узнать, как обстоит дело. Этот случай на меня настолько подействовал, что я места себе не находил. Я надеялся помочь этому человеку, так как он был единственный кровельщик в механической и как раз выполнял спешную работу — из кровельного железа делал трубы для вагранки.
В то время должность главного механика временно исполнял конструктор технического бюро Пуститен Иван Иванович (финн). Он ежедневно приходил в механическую мастерскую проверять ход работ. Когда мы с ним подошли к вагранке, я ему рассказал, что остановка произошла из-за отсутствия кровельщика. Рассказал и об увольнении Байкалова, что он в нужде и просит принять его на работу. Иван Иванович сначала упирался, говорил, что Байкалова из-за циркуляра принимать нельзя, но я ему стал доказывать, что человек нужен, и какая разница, один Байкалов уволен, а другой поступит. Иван Иванович с этим согласился, посоветовались мы с бухгалтером и приняли Байкалова.
Тут как будто бы можно поставить точку, но нет! Ведь есть люди с такими запоминающимися физиономиями, что их можно узнать, один раз увидев, и через несколько лет. Так получилось и с Байкаловым. Директор проходил через механическую мастерскую по истечению трех месяцев после этого инцидента, увидев Байкалова, подошел к нему и сказал: «Вы были уволены, почему опять работаете?» Байкалов в расплохе ответил: «Я просил, и Андруховский с главным механиком меня приняли». Директор приказал Байкалову идти сейчас же в контору и сам побежал туда. К Пустинену и ко мне тут же послали посыльного. Я пришел в контору, а директор с Пустиненом ругаются по-фински. Потом директор сказал мне: «Идите на свою работу». А Байкалову угрожающе помахал пальцем и сказал: «Надо рапотать и карашо рапотать, идите!» На этом и закончилось.
Это я описал только один такой случай, а их было очень много со стороны директора Бергстрема. Например, в 1914 году чернорабочих работало много, уже было три десятника: это Фокин — десятник землекопов, а впоследствии плотников, Хребтенко — десятник бетонщиков и каменщиков, Исупов — десятник по разгрузке оборудования и перемещения тяжестей. Как известно, все эти работы проводились вручную, зачастую с применением русской песни «Дубинушка». Однажды перетаскивали двутавровую балку № 30. Тащили волоком, и когда запевала пропел один из куплетов «Дубинушки», вся бригада стояла на месте, держась за веревку, а когда запевала воскликнул: «Сама пойдет, идет, идет!», — то балка ходом двинулась. Бергстрем все это время стоял на строительной площадке и внимательно смотрел на эту работу. Потом позвал Исупова и сказал: «Прекратить песню петь, а балку тащить непрерывно!» Через некоторое время Исупов зашел к директору в кабинет и сказал: «Господин директор, без песни никак у рабочих не ладится работа». Бергстрем написал записку на финском языке главному механику с приказанием уволить Исупова за неумение руководить и назначить другого десятника и отдал записку Исупову для передачи ее по назначению. Исупов принес записку главному механику, тот прочитал ее и спросил: «За что тебя увольняют?» Исупов удивился, рассказал, как было дело, но его все равно уволили.
Или еще: Бергстрем не любил, чтобы с какой-нибудь просьбой обращались письменно, но не каждый это знал. Один из приезжих рабочих, по профессии каландровщик, работал уже как штатный, получая оклад тридцать рублей в месяц. Так как фабрика еще строилась, он временно работал в бригаде такелажников с тем же окладом. Он написал директору заявление, в котором описал свою нужду и просил прибавить ему оклад. Директор прочитал заявление и на финском языке написал: «Уволить с циркуляром как политически неблагонадежного». И человека уволили, оставив в самом бедственном положении. Ни от кого не было никакой защиты, тем более что в Лялю съехались рабочие со всех концов России, еще не перезнакомились и не могли поддерживать друг друга.
Продолжение следует
От автора : Данный цикл основан на воспоминаниях сотрудников комбината, в первую очередь Феликса Иосифовича Андруховского, поэтому , для большей исторической достоверности, повествование ведется от его имени . Отдельная благодарность сотрудникам Новолялинского краеведческого музея за содействие в подготовке цикла
Изображения из архивов НЛКМ , ВГИАМЗ и с лицензией ССО
