Уважаемые пользователи Голос!
Сайт доступен в режиме «чтение» до сентября 2020 года. Операции с токенами Golos, Cyber можно проводить, используя альтернативные клиенты или через эксплорер Cyberway. Подробности здесь: https://golos.io/@goloscore/operacii-s-tokenami-golos-cyber-1594822432061
С уважением, команда “Голос”
GOLOS
RU
EN
UA
italia-elena
7 лет назад

Мои корни-главы из книги часть 3

Викторовы

Удивительного терпения и стойкости человек наша бабушка Люся. Вот лично вы смогли бы прожить 4 (!!!) года в 18-метровой комнате со свекровью, которая поедом ест, со свекром, с маленьким сыном, да без мужа большую часть времени, потому что он мотается по экспедициям? И все это еще в огромной коммуналке на Кировском проспекте в Ленинграде, где было еще 15 комнат.

Я-то точно знаю, что не смогла бы. Нужно было знать бабу Катю, маму Бориса Александровича, и свекровь нашей бабушки Люси. О покойных либо хорошо, либо ничего, но я пишу историю семьи и per forza должна писать даже нелицеприятные вещи. Тяжелым человеком была Екатерина Антоновна Викторова и недобрым, и муж ее, Александр Викторович Викторов, в пару ей. И рада бы вспомнить что-нибудь доброе о них, да не могу. Так страшно, когда нечего вспомнить хорошего. Вот так уйдешь, и тебя кто-то будет вспоминать с содроганием. Наверное это единственная возможность попросить прощения у всех, кому я причинила боль и горе в жизни. Простите меня, пожалуйста, если сможете.

Умирая, баба Катя просила у меня прощения, но когда я задала вопрос об этом нашей бабушке Люсе, она уклонилась от ответа. "Я благодарна ей, она помогла мне закончить университет, сидела с Сашей". Но я-то знаю, что ох и досталось маме Люсе от своей свекрови. Баба Катя, не стесняясь, рассказывала мне: "Написал нам Боря, что женится. Мы как узнали, что невестка из Москвы, так сразу поняли-жизни нам не будет!". И ела поедом невестушку. Наверное поэтому долгое время страдала наша бабушка Люся от диких мигреней, сдерживалась, никогда не опускаясь до сор, переносила все молча.

А что уж про меня говорить-внук из Сибири жену взял! Одно слово - приезжая.

"Наши корни" книга о моей семье Суворовы. Слева-бабка Дарья Абрамовна, справа-дед Антон Агапович. Стоит баба Катя. Дети - Лида и наш дед Борис

Родом баба Катя была их Вышнего Волочка, что под Питером. Семья ее была зажиточной по тем меркам. Отец Суворов Антон Агапович был портным и имел швейную машинку фирмы "Зингер", которую дали в приданное за бабой Катей. Машинка эта до сих пор жива и даже шьет, стоит себе на даче в Пери в Питере-тяжелая, с чугунной ножной педалью, единственный свидетель всех пережитых бурь. Портным он был хорошим, клиентуру имел богатую, жил и работал в Вышнем Волочке. А жена пробивалась отдельно в деревне, на земле, дети отца видели, бывая у него наездами.

Знаю, что баба Катя в активистках ходила, была одно время даже председателем сельсовета, только после нападения на нее-голову чем-то проломили-бросила она политику. Слышала я историю, что будто бы вышла баба Катя замуж по расчету за мужа своего, безродного пастуха Сашку, у которого даже фамилии не было, и звали его "Сашка, который на Виктора работает". Так и пошло-Викторов Сашка. Отсюда же и отчество. А почему по расчету-так бедняк, из-за этого и отцовскую семью раскулачивать не стали-ведь богатеи, машинку швейную имели...революция, будь она неладна. Так и появилась фамилия, которая столько лет была и моей. И которую носит теперь еще одна Катя-жена моего сына и моя невестка Катюня, подарившая нам такое счастье-нашу красавицу, мою внученьку Сонюшку.

Когда и как перебрались Викторовы в Питер, мне не известно. Только сначала прошел дед старый, так называли в семье старшего Викторова, армию, служил в ВЧК. А потом всю жизнь проработал на заводе сварщиком. Баба Катя работала там же сначала маляром, потом ушла в дворники. Жили, двух детей растили, когда началась война. Завод эвакуировали в Новосибирск, так что блокаду пережили вдали и остались живы.

Это время баба Катя вспоминать не любила, хотя частенько ее тянуло поговорить и что-нибудь рассказать. Новосибирск вспоминала с неприязнь, плохо их там встретили, трусами называли, дескать, бросили город родной в трудную минуту. Дед старый на всю жизнь простудил там свои внутренности. Приходилось работать на улице в сибирский мороз, сидя на свариваемых трубах. Еще смолоду как-то ничего, а к старости мочевой пузырь отказал, началось недержание. Даже дома он носил штаны из овчины, мехом внутрь. Их ему привез из экспедиции Борис Александрович-спецодежда такая у наших полярников была. "Низ не чую", - говорил он, мерз все время, не успевал добежать до туалета. И этот запах - застоявшейся мочи от овчинных штанов преследует меня в моих воспоминаниях всю жизнь.

Ох, как люто он меня ненавидел. "Ишь, ходит, голову задравши, гордячка...ууу....чалдонка". Пока баба Катя была жива, она его как-то унимала. Но после ее смерти, выпив, он начинал буянить. С палкой, на которую опирался при ходьбе, кидался на меня из своей комнаты, если я шла мимо на кухню. "Я здесь хозяин",-кричал,-"моя квартира!!!..моя дача!!!...всех на улицу выкину!!!...уууу...чалдонка...".

Помню безобразную сцену, когда мой муж Саша, не выдержав, бросился на него, и в это время вернулся Борис Александрович, кинулся разнимать их, обхватил деда руками и буквально заволок в комнату. Однажды я не выдержала, поехала в отпуск домой в Красноярск и решила больше не возвращаться. Сколько же можно плакать! Да и Саша к тому времени начал пить.

Но через полгода я вернулась-не хотелось оставлять 3-х летнего сына без отца, да и Саша, казалось, образумился (как потом оказалось ненадолго), снял квартиру в аренду, что по тем временам ровнялось чуду. 80 рублей в месяц (при зарплате в 150 рублей) за квартиру, требующую ремонта, в которой не было ни кухни, ни ванны, ни горячей воды. Чтобы помыться и искупать ребенка, приходилось снова ездить туда, откуда я пыталась вырваться.

Мучения закончились в 1986 году, когда упав во сне с кровати, дед старый сломал шейку бедра и умер во время операции в больнице. Мы смогли разменять квартиру и разъехаться. Так из новостроек я попала на Петроградскую сторону, и наконец-то почувствовать, что живу в Ленинграде. Уже не нужно было час добираться до центра города. Мы ходили с Борей гулять пешком к Адмиралтейству. Здесь была иная жизнь, с захватывающими дух историями старого Питера и блокадного Ленинграда.

Эта тема очень волнует меня, наверное потому, что я выросла в 70 годы, когда о войне так много писалось, снималось фильмов. Война для нашего "околопослевоенного" поколения отнюдь не была далекой, она была рядом. Мы играли в нее во дворе, пели военные песни, в каждой семье были родные, отдавшие жизнь за Родину. Это не было для нас пустым словом, мы росли патриотами.

Викторовы - Екатерина Антоновна (24.10.1910-24.12.1982) и Александр Викторович (25.12.1907-12.11.1986)

Я расскажу вам две истории, которые мне довелось услышать еще в те времена, когда правда о блокаде замалчивалась. Первую мне поведала Таисия Васильевна, хозяйка нашей коммунальной, на 6 семей квартиры, на Петроградской стороне, рядом с зоопарком, в великолепном доме из тех, что называли "доходными" домами, построенного в конце 19 века.

Мы прожили в ней полгода. Говорю хозяйка, хотя она вместе с мужем Иваном Михайловичем занимала, как и мы, одну комнату, правда очень большую около 40 метров с великолепным камином. Помню изразцы на нем-выпуклые, словно дутые, ярко-изумрудного цвета. И Барсика-шикарного ангорского кота, гулявшего по всей квартире и без конца покушавшегося на жизнь нашего кенаря. Бедный Яшка, дабы уберечься от хищника, коротал все свои дни в клетке на верхотуре книжного шкафа.

Таисия Васильевна всю свою жизнь прожила в этой квартире, и блокаду пережила здесь же. Она отказывалась уезжать, говорила, что покинет эту комнату, только когда умрет. Много раз ей предлагали новую отдельную квартиру за эту комнату, но она упрямо оставалась в коммуналке. Я так и не знаю, как закончила она свои дни. Мы уехали, а когда через много лет, будучи в Ленинграде, я приехала навестить место, где когда-то жила, то дом поначалу просто не нашла, так он изменился. Он обрел респектабельность, которой никогда не обладал, ведь доходные дома строились под сдачу квартир в наем для разночинного люда. Затемненные окна, швейцар при входе.

Я хочу надеяться, что Таисия Васильевна ушла из жизни сама, ведь за такими домами и квартирами, какой была наша, шла настоящая охота, столько людей пропало без вести в 90 лихие годы, когда стариков обманом выживали из их жилья, не останавливаясь не перед чем.

Она говорила, что не уехала в эвакуацию, потому что ждала мужа, Ивана Михайловича. Он сидел в это время в тюрьме. Ох, и колоритный был персонаж. Представительный, седой, с умными хитрющими глазами. Работал он снабженцем, имел три класса образования, о чем не без гордости говорила Таисия Васильевна, и по всем признакам, жуликом был первостатейным. Сейчас бы он точно стал бизнесменом и удачливым. Хваткий мужик был.

Помню, пригласила меня Таисия Васильевна на чай к себе в комнату-очень уютную, с дорогой мебелью, картинами на стенах и иконами. Огромный круглый стол под кружевной скатертью, невиданной красоты и тонкости чайный сервиз. Иван Михайлович тоже за столом сидит, чай потягивает из блюдца. Приподнялся он над стулом, слегка наклонился над столом, а из-под рубахи выпал и закачался на цепочке золотой крест - литой, тяжелый, а в середине распятия-крупный, багрового цвета, камень. Видно, что старинный крест, дорогой. Перстень на руке-тяжелый, массивный, тоже старинный. Не забывайте, это был 1986 год, такие вещи тогда доставали по знакомым антикварам, да и время было безбожное. А тут иконы, крест...

Прямо напротив кухни была небольшая комната около 15 метров. После рассказа Таисии Васильевны, я стала пробегать мимо, стараясь даже не смотреть на дверь. Во время блокады в ней жили мать с сыном. И сын этот умер от голода. Сообщили об этом по телефону куда положено, попросили приехать и забрать, чтобы похоронить умершего. Так делали те, у кого не было сил и возможности самим похоронить своего родного.

Была зима, в квартире стоял лютый холод, и покойника положили в этой комнате в ожидании приезда труповозки. За ним приехали то ли через неделю, то ли еще позже. Когда сняли покрывало, чтобы осмотреть труп, увидели, что ягодицы на теле были вырезаны. Таисия Васильевна говорила, что в квартире никого чужих не было, только она да мать бедняги. "Съела, собственного ребенка". Эта фраза до сих пор звучит во мне. Я никого не осуждаю и не оправдываю, только молю Бога, если можно, пусть минует меня чаша сия. Не дай мне, Господи, узнать, что это такое.

Вторая история вот такая. Около двух лет я проработала в Ленинградском Центре погоды на Петроградской стороне. Работа была посменная, в ночь мы входили работать по двое. И довольно часто моей напарницей была Рита, маленькая черноглазая казашка примерно моих лет.

Ночная смена как-то сближает и иногда располагает к откровенным разговорам. Я видела, что Рита всегда приносила с собой туго набитую чем-то косметичку средних размеров, которую она не выпускала из рук. Я никогда не любопытствовала и не спрашивала ее, что же там такое.

И вот однажды она, видимо, не утерпев, так ей хотелось показать то, что находилось внутри, вывалила содержимое на стол-большую горсть украшений-колец, браслетов, сережек, на мой взгляд старых и каких-то грязных, что ли. "Ты что, это же антиквариат",-сказала мне Рита. "Это мама моя мне передала по наследству".

А мама ее была не родной. Ритку, одну из громадной семьи с кучей детей, забрала с собой в Ленинград, а потом и усыновила старшая тетка, приехавшая навестить родственников в Казахстан. Рита так и звала ее мамой. А мама во время войны в госпитале работала в блокадном Ленинграде, за ранеными ухаживала. "Вот, благодарили ее, так и собрались украшения" - сказала Рита и осеклась...Мертвые благодарили...бриллиантовыми украшениями...

Она сгребла быстро всю кучу и спрятала в косметичку. "С собой ношу, а то муж увидит, сопрет, да продаст".

Вот так по разному жили в блокаду. Кто-то ценой своей жизни спасал сокровища Эрмитажа, а кто-то... Да что это я, кажется осуждаю? Прости меня, Господи...

Но есть еще одна история, которая имеет прямое отношение к этой теме.

Моя вторая бабушка, мать моего отца бабушка Анна родила 12 детей. Выжило из них только шестеро. Остальные умерли, от голода. Это случилось далеко от блокадного Ленинграда, там не было фашистов, но и еды там не было. Никакой. Ее всю забирали на фронт. Но об этом не помнят, а может не знают. И никто не отмечает никаких дат, блокады-то ведь не было. Эх, люди...

Продолжение следует

Оригинал здесь

0
79.249 GOLOS
На Golos с January 2017
Комментарии (0)
Сортировать по:
Сначала старые