Как я готовила сырники в Румынии

Однажды я жила в Румынии в такой семье, где никто не говорил ни на каком языке, кроме румынского.
Как я оказалась в этой семье — это другая история. Цыгане меня не крали, но, в целом, где-то близко.
Большую часть времени там был кто-то говорящий еще на английском, но как-то две недели я провела в этой семье один на один: я и они.
Их было трое: муж с женой и мама жены. Муж был большой и очень-очень богатый. А жена была маленькая, красивая и ходила в спортивных штанах адидас с лампасами, резиновых сапогах и футболке лакост. У нее были дорогие крема, она вкусно пахла, хоть и ходила в резиновых сапогах в сарай. Мужу привозили новый айфон прямо из Берлина в день премьеры. И он ездил на своем снегоходе по местным горам и говорил по новому айфону, потом слазил со снегохода, садился в джип и повторял. А мама жены все время жила возле кухни и готовила очень много еды. У них не было своих детей, но иногда привозили чужих, племянников. Почему-то только мальчиков.
Мальчикам было от трех до семи включительно. Их поили палинкой — это местный алкогольный напиток вроде водки только со вкусом трав. Его в Румынии пьют, чтобы не умереть после всего того мяса, которое они готовят. Готовят совсем не плохо, наоборот, просто много.
И вот однажды я осталась с ними одна. Они забрали меня в городе и повезли домой. У меня была в их доме своя комната. Но до дома мы не доехали. Мы свернули и приехали в гости.
Меня привели в дом к каким-то друзьям этой семьи, где все тоже говорили по-румынски.
На полу в этом доме лежал мертвый медведь, от него осталась только шкура, может быть, мужу, который жил в этом доме, ее тоже привезли из Берлина, я не знаю.
Потом все сели за стол и принесли мясо. И палинку. Никто даже не додумался включить мне музыкальный канал на телевизоре, потому что это очень глупо вот так сидеть за столом где все говорят на румынском, а ты — нет.
Но потом женщина из этого дома позвала дочку, ей было 12 может быть лет, сказала, что она говорит по-английски. Она сказала мне: «хелло» и больше ничего сказать не смогла. Женщина начала ее ругать на румынском и палинки ей не предлагали.
Потом мы уехали домой и я жила в своей комнате. Однажды я объяснила семье, что хочу приготовить им сырники. Черт знает, почему сырники. Они были очень добрыми мне ко мне, но не борщ же им готовить.
Я долго переводила слово «творог», но получалось вроде бы слово «сыр». Я как-то интуитивно это понимала, потому что если долго слушать, как говорят на румынском, то слово «сыр» от слова «творог» начинаешь отличать.
Поэтому я показала картинку и на следующий день мне привезли мешок творога. И тогда эта прекрасная женщина в лакосте и ее мама сели за стол на кухне и я жарила сырники. Творога было много и сырники все не кончались и не кончались.
- Удивительно! Удивительно! - говорили они. - А почему ты не кладешь туда молоко? - спрашивали меня.
Не совсем так, конечно. Просто слово «браво» я поняла, а про молоко — они тыкали пальцем в бутылку и поднимали брови.
Сырники им понравились.
Потом они мне на утро оставили немного, принесли в комнату. У меня там было окно с видом на стену. Вообще, на гору, конечно, на склон, но как будто бы на стену. Там было совсем немного места под окном и гуляла местная собака. Когда мне давали слишком много мяса, я выбрасывала в окно и собака его съедала. Ее и так все баловали. Она была толстая, рыжая и хвост у нее завивался.
Мне кажется, они думали, что я скучаю по дому, поэтому сырники на завтрак должны были меня порадовать. Не знаю, почему сырники, почему не блины, например. Сырники, как странно же.