Приемный ребенок. Моя история

Страшно было даже не то, что Полинка узнала: она приемная дочь. Страшно было, что она перестала нам верить.     

Никогда не забуду тот вечер. Наша 14-летняя дочь вернулась от бабушки, моей - свекрови. Влетела ко мне на кухню. «Я вам не родная дочь?» - выпалила Полинка. Да, именно то, чего я и боялась. И готовилась к этому разговору. «Родная, - сказала я каким-то чужим голосом. - Только родила тебя не я». «А папа?» - продолжала допрос дочь. «И папа тебе родной. Но не твой биологический отец». Полина нервно засмеялась: «Оставь ты эти сказки! Родная, но не родили! Тебе самой не смешно?» Развернувшись, Полинка вылетела в прихожую, и через минуту я услышала, как хлопнула входная дверь.     

В кухню заглянул муж, спросил обеспокоенно: «Лера, что случилось? Опять Полька чудит?» Я выдавила через силу, что, похоже, начудила его мамочка. Поля все знает. Муж изменился в лице и бросился к телефону. «Ты что, мать, с ума сошла? - раздался его крик. - Да как она могла услышать? А я тебя сто раз просил не чесать языком со своими подругами! Я тебя сто раз предупреждал: не смей обсуждать ни с кем, что происходит в моей семье!» Муж бросил трубку, пришел ко мне. Рассказал, что Полина услышала ее разговор с подругой по телефону, она говорила что-то типа «Полиночка же не родная, вот и разбаловали ее, боятся лишний раз прикрикнуть...» Ну и Полина, ни слова не говоря, от нее ушла.     

В чем-то свекровь права, конечно. Ни прикрикнуть на дочку, ни шлепнуть ее мы не могли никогда.   Не смели ей ни в чем отказать - если, разумеется, средства позволяли. Не ограничивали ее свободу, не лезли в личное пространство. Может быть, мы бы вели себя так же и с кровным ребенком. Кто знает. Но перед Полинкой мы всегда испытывали какое-то чувство вины, хотя за что - не понимаю. За то, что она с рождения столкнулась с предательством той, которая ее родила? За то, что до двух лет росла в детдоме? Но мы-то тут при чем? А все равно - вина присутствовала. И дочка выросла очень своевольной. Ну а теперь дочь узнала, что она приемная. В нас с мужем жила постоянная тревога: вдруг кто-то из родственников проговорится? Из соседей правды не знал никто - мы сменили квартиру. С друзьями мы встречались редко. А вот бабушки... Их неуемные языки нас пугали. Ну, вот так и вышло...     

Ну, где же она, где? Я вглядывалась в темноту на улице, но дочки не было видно. Муж пошел прочесывать окрестности. И через час вернулся с Полиной. Я пришла в ужас: она на ногах не стояла! От нее разило спиртным, а ведь она ни капли до этого не пила! Ей же всего 14! Паша рассказал, что нашел ее в сквере рядом с домом - сидела с какой-то выпивающей компанией. Еле выцарапал ее оттуда. Муж сгрузил Польку на кровать и зашипел на меня: «Это все ты! Ах, она сиротка! Ах, она несчастная! Да я убью ее завтра! Вырастили свинью неблагодарную!» Я плакала: «Павел, успокойся! Ты так же, как и я, всегда боялся обидеть дочку!» Умоляла Пашу не выяснять отношения. Наломает дров - мы вообще ребенка потеряем! Я всю ночь просидела у постели дочки. Смотрела на нее, смахивала слезы и вспоминала, как мы нашли ее...     

Нам с мужем было уже далеко за 30, своих детей не получалось, хотя врачи уверяли, что мы оба здоровы. ЭКО тоже не увенчалось успехом. И мы встали в очередь за новорожденным отказником. Хотелось воспитать дитя с первых дней его появления на свет. Однако Полька сама выбрала нас.     

Дело в том, что я работала в большом книжном магазине, и к Новому году мы отвозили в подшефный детский дом подарки - книжки, альбомы для рисования, карандаши. Я не должна была ехать, но одна из волонтерш заболела, и отправили меня. И там ко мне подошла прелестная курносая кареглазая девчушка со светлыми волосиками. Я взяла ее на руки. Она крутила мою цепочку, трогала пальчиками лицо, волосы. А потом обняла обеими ручонками и сказала: «Мама». Я обцеловала ее, пообещала приехать, а дома всю ночь проплакала. И на следующий день мы с Пашей поехали к Полинке. А скоро она стала нашей дочкой... 

Под утром меня сморил сон, и я прикорнула, уронив голову на край дочкиной постели. А когда проснулась, Поля сидела и смотрела на меня. «Доченька, ну за что ты так с нами? За что ты так с собой поступаешь?» - спросила я. И тут девочку мою понесло. «Да никакая я вам не доченька! - кричала она. - Вы мне врали! Почему вы скрывали это от меня? Я теперь никогда, никогда не буду вам верить! Ненавижу вас, вруны!» Я схватила дочку в охапку. Стала гладить, обцеловывать, твердить, что мы скрывали ради нее самой, чтобы ей было хорошо и спокойно... Поля вырвалась из моих объятий: «Хорошо?! Спокойно?! Да вы сами никогда не чувствовали себя спокойно! Вы все время будто боялись чего-то! Вы думали, я этого не понимала? И я мучилась, потому что не могла понять - что в нашем доме не так?»     

Боже мой, ну как маленькая девочка могла ощущать нашу тревогу? Я пыталась убедить дочь, но, то ли слова получались не те, то ли она не хотела их слышать. «Да-да, вы всю жизнь мне врали! - продолжала кричать Поля. - Ты помнишь, я просила вас показать мои фото, где я новорожденная? И что вы сказали? Что они сгорели на даче! Вы и тогда соврали! Я больше не хочу, не буду с вами жить! Да, может, вы меня украли у моих родителей?!» Мне словно пощечину дали. Тут я поняла, что смертельно устала. «Хорошо. Только подожди один день. Побудь одна. Подумай. Поверь, если сможешь, что ты нам бесконечно родная», - сказала я и ушла в свою комнату.     

Через час я услышала возню в коридоре. Вышла - девочка моя шнуровала кроссовки, рядом стоял рюкзак. «Ты куда? - спросила я. - Мы без тебя умрем...» «Поживу у Варьки, - совершенно спокойно сказала дочь. - У нее родаки в отпуске. Вы только туда не звоните, не ищите меня. Дайте одной побыть». И добавила: «Не бойся, пить не буду больше никогда. Мне не понравилось». И ушла, хлопнув дверью.     

У нас начались дни ада. Мы не знали, где наша малышка, что с ней. Только Богу молились, чтобы одумалась. В первый же вечер я написала Полинке сообщение на телефон: «Доченька, ты самая родная для нас. Подумай, мы так долго тебя ждали! Так долго искали! Когда-нибудь я расскажу тебе, как ты сама выбрала меня в мамы. Пойми: мама - не та, которая родила. Мама и папа - те, кто вырастил, кто вложил в тебя душу, кто радовался твоим успехам и вместе с тобой переживал твои неудачи. Чужих детей не бывает. Если ты воспитываешь его, то он - твой, и только твой. Самый родной. Прости, что мы не сказали тебе правду раньше. Мы боялись, что это травмирует тебя. Мы тебя очень любим и ждем, родная...» Дочь не ответила.     

Пашка сходил с ума не меньше, чем я. Порывался подать заявление в полицию. Я отговаривала его: если мы силой вернем дочку, то потеряем ее окончательно. Мамы наши висели на телефоне и рыдали нам в трубку, свекровь винила себя и собиралась помирать от горя.   

Через несколько дней я позвонила Варе, подружке Полины. Та сообщила, что Поля у нее не появлялась. И в школу не приходит. Варя ей звонила, так Полинка сказала, что приболела, дома лежит. Варвара так искренне перепугалась, что нашей дочки нет дома, что мне стало понятно: она не притворяется и не обманывает меня. Но где, же дочка?! Хоть жива, слава Богу! С подружкой-то разговаривала... И тут нам позвонили из полиции. И сообщили, что задержали девушку, которая уверяет, что она наша дочь, и дала наш телефон. Мы с Павлом понеслись в отделение.     

Полиночка наша сидела такая несчастная, что я разревелась. Господи, да что она натворила-то? Оказалось, ее сняли с поезда без билета - она пыталась уехать в другой город. «Доча, пойдем домой, а? - сказал Павел, присев перед ней на корточки, так же, как садился передо мной. - Мы не можем больше, извелись». И она пошла. Мы ни о чем не говорили в тот вечер. Она просто молчала. Мы тоже. Но главное - дочка была дома! Я приготовила Полинке ванну с ее любимой пеной, накормила. И она побрела спать.    

Наутро я сказала дочке: «Если ты не хочешь рассказывать, где ты была, - твое право. Но ты знаешь, что нам интересно все, что с тобой происходит. Потому что мы любим тебя. Если ты снова захочешь уйти, сделай только так, чтобы мы знали, где ты. Нам это необходимо. Потому что мы любим тебя». И она, путаясь и сбиваясь, глотая слезы, поведала нам, что все эти дни пыталась узнать, кто ее настоящая мама (слово «настоящая» больно ранило меня, но я ничего не сказала дочери). Но она так ничего и не раскопала. Хотела уехать подальше, но вот менты сняли с поезда... И тут Павел заявил: «Доча, давай вместе твою маму искать. Только не называй ее настоящей. Она - биологическая. А настоящая - вот, перед тобой сидит. Не мучай ее больше; А я помогу тебе узнать, кто тебя родил и бросил в роддоме».     

Я потом в ужасе спрашивала мужа: как он мог на такое решиться? А Павел отвечал: «Она имеет право знать свои кровные корни. Если уж она так этого хочет». Я уступила. И мой мужественный, мой прекрасный супруг действительно начал поиски этой женщины. Он ездил вместе с Полиной в детдом, где она жила до двух лет. И там запросил справку о фамилии, под которой она поступила в детский дом. И данные о ее матери. Ему не отказали. Эти данные у нас были, когда мы Полечку удочеряли, но справку отобрали при оформлении нового свидетельства о рождении. А запоминать мы не стали - даже в страшном сне не могли представить, что будем искать мать своей дочери...     

Эти дни я жила как в кошмаре. И он стал еще страшнее, когда Павел отдал дочке номер телефона родившей ее женщины. Теперь мы могли только ждать решения Полины. У меня случился гипертонический криз, меня увезли в больницу.     

Когда утром я проснулась в палате, рядом сидела дочка. «Мамочка, - заплакала она, - прости меня. Я так испугалась, что ты умрешь. Я не могу без тебя жить. Я так тебя люблю. Ты - самая родная у меня. И папа...» Мы так и не узнали тогда, звонила ли Полина своей биологической матери. Спрашивать не стали. Жизнь стала входить в колею. Поля стала прежней - открытой, жизнерадостной. Будто и не было этого шквала страстей в нашей семье. Но вопрос висел в воздухе. И Полинка через полгода рассказала нам, что виделась с «той теткой». «Я просто хотела на нее посмотреть, - объяснила нам наша повзрослевшая за это время дочь. - Какая бы она ни была распрекрасная, она мне на фиг не сдалась, понимаете? Мне только вы нужны! Но зато я многое про себя узнала... У меня, оказывается, предки - из Рязанской области! И прадед на войне погиб. Но они мне все равно все чужие. Ну, так, интересно - откуда ты на свет появился». А потом обняла Пашу и сказала: «А тебе, папуль, спасибо. Я этого никогда не забуду. Ты - крутой!»     

Сейчас Полине 16. Она умница и красавица. Но главное не это. Главное - любовь, которая просто ликует в ее голосе, когда она иногда говорит по выходным: «Предки! А не махнуть ли нам всем вместе погулять? Ваше дите без воздуха зачахло!» Господи, как же я люблю ее, мою единственную, мою родную приемную дочь!     

Родители, которые не хотят говорить ребенку, что он приемный, боятся обычно двух вещей: что это станет для него травмой, что он отвернется от них, и будет искать родных родителей. На самом деле сын или дочь могут узнать правду от «доброжелателей» и отвернуться от родителей из-за того, что те их обманывали. Безусловно, человек должен знать о своем происхождении, кем были его кровные родители, где живут, чем занимаются. Почему? Потому что для человека важно ощущать свою биологическую принадлежность. Чем больше информации он будет знать о себе, тем меньше сложностей будет у усыновленного ребенка в осознании себя как личности. Говорить правду лучше всего, когда ребенку 5-7 лет, в сказочной форме. Подросткам правильно и адекватно воспринять эту информацию гораздо сложнее.  

Автор @nataly7

Фото Pixabay

Ваше творчество стремится стать бизнесом, а бизнес рвётся в онлайн?
Ищете сервис для создания интернет-магазинов?
Прежде чем выбрать, задумайтесь, как бы вы поступили, если бы все интернет-магазины были стульями?
В этом посте @ivelon отвечает на самый главный вопрос о торговой платформе Pokupo.