Свитшот, капкейк, смузи. Зачем нам все эти слова и почему некоторых они так бесят?
Однажды у меня случилась целая маленькая война с человеком, который доказывал мне, что блюдо из макаронных изделий называется лапша или, собственно, макароны, а вовсе не паста, потому что использование подобных слов исключительно дань моде.
Речь идет о словах-заимствованиях, которые язык усваивает для условно новых понятий. Условно, потому что до этого в языке уже существовало понятие близкое по смыслу или, как минимум, родовое. Например, свитшот, толстовка, худи, кофта. Все слова обозначают вроде бы одно и тоже, а вроде бы не совсем. В этом случае слово «кофта» естественно будет родовым, объединяющим все эти понятия. Остальные слова и появились намного позднее и обозначают одну из разновидностей кофты. Например, свитшот — это «свитер» (sweater) и «рубашка» (shirt), кофта без карманов и капюшона, а толстовка (кстати, вроде бы ее назвали в честь Льва нашего Николаевича Толстого, который носил свободные рубахи) кофта на молнии, с карманами и чаще всего с капюшоном. Для худи обязательно наличие капюшона (само слово появилось от слова «капюшон») и отсутствие молнии.
То есть, все эти слова, действительно, обозначают по сути одно и тоже: кофту. Если проанализировать другие новые заимствования, связанные в основном с модой или кулинарией, результат будет тот же. Зачем все они появились в языке? Дело в том, что язык очень гибкая структура. Он реагирует буквально на все, на любые изменения в обществе, даже в социальном плане (стоить вспомнить хотя бы обилие сленговых слов в 90-е). Что уж говорить о новых понятиях и явлениях, которые требуют от языка называния. Появились в большом количестве разные модели кофт, потребовалось их как-то отличать друг от друга (сначала дизайнерам и всяким бьюти-блогерам, а потом и всем остальным), вот и привет новые слова, которые за несколько лет вошли к лексикон.
Кстати, не факт, что надолго, мода пройдет, понятие также через несколько лет может уйти и забыться. Почему англицизмы? Заимствование — самый простой способ что-то назвать, если в другом языке это понятие уже существует, а у нас нет. Заимствования существовали еще в древних языках, это один из самых естественных способов «пополнять» язык.
Почему не придумать для этого понятия свое слово, а брать уже готовое? А на то нет причин, очень даже можно придумать свое слово и оно может прижиться в языке намного лучше, чем заимствование. А может и нет.
Язык стремится к простоте, поэтому зачастую из двух слов мозг отдаст предпочтение тому, которое легче сказать, которое звучит проще. Насильно заставить говорить «кофта», «кекс» и «лапша» будет очень сложно, если по какой-то причине языку удобнее оказались «свитшот», «маффин» и «паста». Дань ли это моде (и желание использовать слова определенного «стиля») и потребности разграничивать появившиеся понятия или это все-таки «эволюционный» выбор языка, станет ясно со временем. Например, еще недавно (для языка) появившееся слово «небоскреб» (калька от англ skyscraper) или русское «высотка». Трудно сказать, какое слово прижилось лучше, хотя, по стилю исконно русский вариант получился более низкого стиля, а небоскреб — более официального.
Отдельно стоит отметить и такие явления, которые определенно точно в родном языке сложнее назвать в силу особенностей словобразования.
Так, у дизайнеров (у художественных проектировщиков?) есть направление по начертанию букв, которое называется «леттеринг», единственно доступным аналогом было слово «буквописание», что, согласитесь, звучит не очень. Хотя, в некоторых случаях все совсем наоборот: русское слово «уборщица» намного удобнее, чем менеджер по клинингу, однако уборщицы уходят из нашей жизни стремительно, а менеджеры всюду. Здесь, конечно, на лицо важность стиля языка.
В общем, ясно, что слова приходят в язык не просто так. Даже, если это потребность обозначить какой-то статус, принадлежность к группе (я не ем кексы, только капкейки!) или необходимость назвать новые явления, в любом случае это необходимость. Но почему, почему же это так часто бесит? Все дело в том, что такие слова зачастую воспринимаются как вторжение другого языка, его влияние, без которого казалось бы можно было обойтись. Это стремление к сохранению «чистоты языка» нормально, как и любой другой страх чего-то нового. Но стоит понимать, что как бы ни было это желание нормально, оно несбыточно и там, где образовалось какое-то место под что-то новое, это новое все равно случится.
Фото: Cafemom.com