Уважаемые пользователи Голос!
Сайт доступен в режиме «чтение» до сентября 2020 года. Операции с токенами Golos, Cyber можно проводить, используя альтернативные клиенты или через эксплорер Cyberway. Подробности здесь: https://golos.io/@goloscore/operacii-s-tokenami-golos-cyber-1594822432061
С уважением, команда “Голос”
GOLOS
RU
EN
UA
taha
6 лет назад

В лабиринтах памяти

НАЧАЛО

ЛАБИРИНТ 27

От свечей повалил густой черный дым, а воронья стая, словно взбесившись, орала за окнами. Самые отчаянные из них начали нападать на стекла окон, долбить их своими клювами в попытке прорваться в дом.
Черный дым начал стелиться по полу, и я понимал, что этому дому осталось существовать совсем немного, поэтому я старался собрать все осколки, разбившегося зеркала, не обращая внимания, что кровь хлестала из моих рук от порезов об осколки. Схватив напоследок алмаз, свой нож и осколки зеркала, я попытался нашарить руками еще и кольцо, но из-за дыма, плотно застилавшего мне глаза, я не мог уже ничего видеть. И уже открыв дверь, я вспомнил про испуганного ворона и позвал его к себе. Надо отдать ему должное – он меня услышал и, приземлившись ко мне на плечо, плотно прижался к моей голове. Как только мы выскочили из дома, черный дым повалил из окон и направился, стелясь по земле, в сторону кладбища.
Дом же растаял на моих глазах, как рассеивается ночь с наступлением первых дрожащих лучей света. Постепенно он исчезал из вида, а вороны, перестав истошно каркать, унеслись вслед черному дыму, на кладбище.
Я стоял и смотрел на то место, где недавно возвышался дом моего детства, и понимал, что все это было иллюзией. Мое детство было иллюзией и все то, что я переживал и проживал, было иллюзорно. Мой собственный мир, мои картинки, мое воображение – мираж, иллюзия, вымысел, все это было каким-то отражением моего воображения, излучаемого в мир материи и действия. Но как оно было на самом деле? Что скрывает от меня мое собственное воображение?
Еще полчаса назад я потянулся бы вслед черному дыму, растаявшего дома, на кладбище. Но сейчас я четко осознавал, что не имеет это действие смысла, потому что я увижу там только то, что спроецирует мое собственное воображение исходя из прошлого опыта моей памяти. Я попаду в очередной лабиринт, но так и не приближусь к истине ни на йоту.
Тяжело вздохнув, я достал снова осколки зеркала и стал всматриваться в отражения, излучаемые ими, пытаясь хоть что-то уловить новое и доселе неизвестное мне. Но все эти осколки были какими-то из кусочков и отрывков моего узнаваемого прошлого, и разглядев, что там отражается я выбрасывал осколок и начинал всматриваться в следующий.
Это был последний из осколков, в котором я ничего разобрать не мог, как ни всматривался и не напрягал зрение.

  • Ничего не вижу. – сказал я, а ворон в это время, вцепившись в моё плечо своими когтями, каркнул так сильно, что я выронил осколок из своих рук.
  • Ты чего орешь? – спросил я его уставшим голосом.
    Но он, спустившись на землю, своим клювом начал долбить в осколок, привлекая тем самым к нему мое внимание.
  • Да, не хочу я смотреть, - сказал я. – Я хочу обычной жизни, простой, тупой до безумия, понимаешь? Я устал…
    Но он орал до тех пор, пока я снова не поднял кусочек зеркала.
  • Смотреть? – спросил я его.
    Он вновь водрузился на мое плечо, и я понял, что смотреть в него мы должны оба.
    Осколок в руке начал нагреваться, и я понимал, что через него сейчас откроется портал в следующий лабиринт, но не понимал - является ли мне ворон другом в этом всём или врагом. Когда я почувствовал нестерпимое жжение в пальцах, сжимающих осколок, я бросил его на землю и, несколько раз секанув по воздуху ножом, открыл вход в лабиринт.
    Не хотелось мне вновь вовлекаться в эту игру, проще было, конечно, постараться все забыть и попробовать жить обычной жизнью простого смертного, но портал был открыт и я снова шагнул навстречу памяти веков, хранившей в себе прошлое, настоящее и будущее.
    Шагнув в это измерение, я еще сильнее ощутил безысходную тоску и томление сердца своего. Ворон, сидевший у меня на плече, сорвался с него и куда-то улетел, оставив меня одного посреди зыбучего песка и сгущавшейся ночи. Куда-то идти у меня уже не было сил, я был изрядно измучен, и мне хотелось отдыха. Меня не смущала ночь и открытое небо над моей головой, я не боялся ночной живности, меня уже ни что не страшило, просто хотелось спать. Я прилег на землю, подложив под свою голову небольшой валун.
    А сон не шел ко мне. Так бывает, ты устаешь настолько, что потом никак не можешь уснуть, тысячи мыслей бороздят просторы твоей головы, ты думаешь обо всем и ни о чем одновременно и не можешь заснуть. Тебя изматывает это состояние, но что-либо сделать с собой в этот момент ты не можешь. Ночной усталый бред управляет тобой в эти моменты, и ты словно игрушка в его руках, как марионетка дергаешься на нитях-мыслях и не можешь их оборвать, чтобы освободиться и уснуть.
    Вдруг откуда-то издалека я услышал до боли в сердце знакомый голос:
  • …а ночью пришел противящийся душе твоей и посеял в мысли твои семена сомнений и страха, чтобы запутать и отвлечь тебя от истины…
    Философ. Этот странствующий философ со своими странными и удивительными речами, как можно было не узнать его голос? Если ты слышал его хотя бы раз в жизни, ты уже никогда ни с чем его не спутаешь.
    Я улыбнулся и пошел на этот голос, потому что знал, что не просто так попадает человек в один и тот же лабиринт. Что-то еще не сказано или не сделано, что-то нужно пройти, еще нужно кого-то встретить и пережить нечто, не бывает так, чтобы просто так…всё к чему-то ведет…
    Он сидел в окружении человек десяти и что-то им объяснял, а я стоял поодаль и наблюдал за происходящим. Мне хотелось, чтобы он меня заметил, но не хотелось, чтобы обнаружили остальные.
    И если уж вести беседы, то только наедине, я не люблю толпу. Толпа искажает восприятие сказанного, все слышится и понимается по-другому как-то, более размыто, не очень лично, не проникает в глубину сознания, а колышется где-то на поверхности. Совершенно другое дело, когда ты говоришь с кем-то наедине, открывается нечто внутри тебе, беседа получается более доверительная, четко слаженная и запоминается надолго. Именно она способна изменить твое направление пути, оставить след, заставляя каждый раз возвращаться к ней и размышлять о сказанном и услышанном.
    Быть может я был ненормален в своем восприятии мира, и в некотором роде побаивался людей из-за того, что они в конце концов поймут меня и осудят, как сумасшедшего, лишив всего сразу, потому как человек без рассудка не способен на разумное управление и владение чем-либо.
    Именно поэтому я был молчалив с ними, чтобы не выдать себя.
    И именно поэтому я уходил глубоко в пустыню, подальше от людей, чтобы просто поговорить, поговорить с самим собой, потому что не доверял я никому. Моими молчаливыми собеседниками были мои монеты, звезды, воздух, небо, песок и бог, который сотворил все это и который сам во всем этом. Мне хотелось думать, что он меня слышит. Я, конечно, понимал, что Бог слышит священников и пророков, но где-то в глубине души мне верилось, что он слышит и меня. Быть может, не прислушивается и не отвечает мне, но то, что слышит, это было неоспоримо.
    И вот сейчас я стоял поодаль того, с кем мне очень хотелось поговорить, и понимал, что он единственный из всех, кому бы я смог без страха все рассказать. Я знал, что он не осудит меня и поймет.
    Откуда я это знал? Я просто понял, что ему можно доверять и откуда-то изнутри меня поднималась эта вера. Он видел меня под смоковницей и не осудил…
    Я стоял и ждал.
    Он имел полное право отдать меня в руки первосвященника и не сделал этого…
    Я стоял, ждал и верил, что он послан Всевышним…
    Быть может, Бог со мной и не разговаривал, но я знал, что он слышит меня… И эта встреча неслучайна… я знал, что неслучайна…
    Я стоял и ждал.
    Её приволокли, когда уже начинало светать, и бесцеремонно бросили к его ногам. Это привнесло некое оживление в ряды собравшихся, они словно проснулись от спячки и что-то начали энергично обсуждать.
    А мне казалось в этот момент, что слетаются стервятники и выясняют между собой, кому же достанется мясо.
    Тошнота подкатила к моему горлу и сдавила его. Ужасно было смотреть на происходящее, тем более, что я узнал в ней ту, которую искал всю свою жизнь. Я почувствовал её всем своим телом, до дрожи в коленях и выступившей испарины на лбу. Она была частью меня. Плоть от плоти моей, кость от кости. Я видел в ней ту единственную из Эдема, с которой мне хотелось бы вернуться обратно.
    И вдруг я осознал один момент. Я осознал, что этот бродячий философ и есть Сам Бог, сошедший с небес, чтобы спасти погибающее…
    Я ужаснулся своим мыслям, потому что, на мгновение, мне они показались богохульными, но мне очень хотелось докопаться до истины.
    Я стоял и ждал развития событий.
    Её обвиняли в идолопоклонстве, блуде и требовали смерти.
    Я вспомнил слова, которые он сказал, что не судить пришел он, а спасти погибающее.
  • Интересная история получается, - подумал я. - Если на мгновение допустить, что он не сумасшедший и говорит правду, то получается, что он и есть Всевышний, на данный момент пребывающий в теле человека. И если он действительно Бог, то все события будут разворачиваться так, как когда-то разворачивались в Эдеме, с одним лишь различием – он теперь выступает в роли защитника, а не судьи.
    Я смотрел на девушку и понимал, что она и есть та самая одна-единственная из Эдемского сада, приподнявшая завесу над добром и злом, которую обвиняют сейчас во всех грехах, достойных смерти. Вообще-то, мне казалось, что он должен каким-то образом ее защитить, но я понимал, что обвинение серьезное и она должна умереть. Но если он действительно тот, за кого себя выдает, то он сможет ее освободить, хотя я и не представлял, как он это сделает.
    Он долго выслушивал обвинения, а потом спокойным голосом сказал:
  • Ибо написано, что двое станут одной плотью, а совокупляющийся с блудницей, суть одно целое с ней. Итак, кто из вас без греха, подойди и убей её.
    И вот тут стало так тихо, что можно было оглохнуть от этой тишины.
  • Да, это Он! – мысленно воскликнул я внутри себя. Так ответить мог только тот, кто точно знал тайную жизнь сердца каждого из собравшихся здесь. Если ты обвиняешь кого-то, то должен точно знать и иметь неоспоримые доказательства вины. Её обвиняли в блуде, значит и сами были в этом виновны. Они знали, чем она занималась, знали где, знали место и время, значит, они сами тоже были вовлечены в это! Они сами к ней ходили! Как всё просто! Как все гениально просто устроено Богом и как все сокрыто покрывалом мнимой праведности от глаз самих же обвиняющих.
    Холодело внутри от осознания происходящего.
    Я мысленно восхищался им, его ответом и с наслаждением наблюдал, как обвинители стали потихоньку растворяться вместе с сумерками, как бы освобождая новый день от своего мрачного присутствия. Когда рассеялись обвинители и невольные зрители произошедшего, он и она остались вдвоем. Он склонился над ней, провел рукой по её растрепанным волосам и помог встать.
    Он был её спасителем. Он освободил ее от притязаний служителей культа, он дал ей жизнь и свободу, и я ненавидел его за это. Потому что она смотрела на него так, словно в нем одном соединился весь мир.
  • Я – Альфа и Омега, начало и конец, - сказал он. – С меня всё началось и мной же закончится.
    Она кивнула головой и прошептала:
  • Я понимаю, о чем ты.
    Мне было невыносимо плохо и ужасно больно.
    Что так могло болеть внутри?
    Оно мучилось и страдало, палимое огнем ярой ревности, оно хотело умереть, чтобы закончились эти страдания и боль. Оно не хотело жить и видеть того, как она смотрела на своего спасителя.
    Невыносимо!
    Невыносимая боль разъедала мою внутренность и душила меня раскаленными тисками ненависти к своей собственной беспомощности.
    Я упал на землю и меня разрывали рыдания изнутри, я качался по земле и выл, потому что заглушить внутреннюю боль было нечем. Она владела мной, а я ничего не мог ей противопоставить. Её нужно было как-то пережить, как-то вытерпеть, но мне хотелось смерти и забвения. Я словно в огне был, и огонь был внутри меня.
    Я звал смерть, чтобы она меня забрала, но она только издевалась надо мною где-то издалека, откуда-то свысока, слегка смеялась мне в лицо, качая мое тело по земле, ударяя его то тут, то там, своими утонченными белоснежными ногами.
    Но все закончилось также резко, как и началось. Огонь внутри меня потух, и вместе с ним унялась боль, смерть отступила от меня, прекратив дышать в мое лицо ледяным холодом, всё стало, как и прежде.
    Отступило, отпустило, но чтобы мне стало легче, я не скажу. Мне стало пусто. Как на пепелище. Пусто и очень одиноко. Казалось, что что-то безвозвратно покинуло меня, и остался совершенно один.
  • Это человек, терзаемый демонами. – услышал я голос философа как бы издалека.
  • Но ты можешь помочь ему! – крикнула она.
  • Он сам их победит. Еще не время.
    Я почувствовал на своем лбу холодную ладонь той, которую любил больше жизни.
  • Не уходи. – прошептал я ей. – Слышишь? Не покидай меня, мне нет жизни без тебя.
    Слёзы текли по её щекам, оставляя на моем сердце вечные знаки нашей судьбы. Мы были связаны с ней нашими слезами. Мы были с ней…одно целое…
    ПРОДОЛЖЕНИЕ
0
0.000 GOLOS
На Golos с February 2018
Комментарии (2)
Сортировать по:
Сначала старые