В лабиринтах памяти
ЛАБИРИНТ 18
Я собираю все свои монеты в мешок, с которым никогда не расстаюсь, и просыпаюсь… Некоторое время я лежу с закрытыми глазами, размышляя о том, что сейчас я увижу перед собой – голубое небо над Беер-Шевой, белый потолок психиатрической больницы, деревянные стены дома моего детства или еще какое-то другое место, куда занесла меня моя память, заблудившаяся в лабиринтах воспоминаний из разрозненных обломков моей жизни. Делаю ставку на дом моего детства и осторожно приоткрываю глаза.
- Не так уж всё плохо, как представляет мне мой страх. – облегченно вздыхаю я, обнаруживая себя именно там, где и предполагал найти.
На самом деле - великое счастье найти себя там, где оставил. Это поймет только тот, кто находил себя в разных местах, в разных временах и состояниях.
Однажды я проснулся обманутой женщиной. И это было ужасно. Ужасно не то, что я мужчина проснулся однажды женщиной, такое бывает, и поверьте мне, такое очень часто происходит в запутавшемся мире.
Обманутая женщина – вот, что ужасно.
Она лежала на мокрых простынях любви, брошенная первым мужем и нелюбимая вторым. Она была желанна, но не была любима. И это самое ужасное, что может произойти с женщиной в её жизни – быть желанной, но нелюбимой.
Каждую ночь он входил к ней, наслаждаясь её нежным телом и ласками. И каждый раз он орошал постель и ее тело своим любовным соком, не давая возможности прорасти плодам любви.
И проснувшись той ночью обманутой женщиной, я решила брать от жизни то, что желаю, а не довольствоваться тем, что имею.
В ту ночь я перестала плакать над своей судьбой, я перестала быть нежной и ласковой, я перестала ощущать трепетное биение своего сердца и вырвала из своей души чувства.
В ту ночь я распустила волосы и омыла тело свое в вине. В ту ночь я мысленно убила своего мужа и устроила ему усыпальницу рядом с усыпальницей моего первого мужа. Я пила вино, смешанное с моей кровью, из рога черного быка, который мне подарила моя мать, незадолго до того времени, как Аннлур забрала ее к себе. Я ощущала себя весьма странно, как будто во мне просыпалось нечто из прошлых поколений, находившееся долгое время во сне.
Оно просыпалось во мне и кружило меня старинным танцем, пробуждающим богов. Кто тогда мог знать, что своим танцем я воззвала из запретных миров духов и выпустила их в этот мир, дав им возможность, жить в каждой отверженной женщине. Я, даже, и не предполагала этого.
Я не знала, что именно с меня и началось то первое кладбище мужчин, на которое относили своих возлюбленных, все обиженные женщины, после меня.
Я первая принесла в жертву черного быка и его кровью, разбавленной в вине, напоила мужа, который не любил меня.
Жизнь постепенно уходила из него, силы навсегда покидали некогда мощное тело, и через десять лун настала ночь, когда он не смог прийти, чтобы намочить мою постель своим презрением ко мне.
Я знала, что черный бык унёс его далеко из этого мира, в долину смерти, оборвав тем самым единственную возможность продолжить себя в других поколениях. Но я не знала, как укротить его, и не понимала, что каждый раз бык будет приходить за новой жертвой, чтобы унести её с собой. Я не понимала всего этого, мне просто хотелось быть счастливой, мне хотелось, чтобы меня любили, но моего третьего мужа черный бык также унес на себе в долину.
А потом бессилие начала ощущать я сама, жизнь вытекала из меня, но мне не хотелось к Аннлур, мне хотелось познать любовь и продолжиться в следующих поколениях после меня.
И тогда, украсив свое лицо и волосы, надев самые красивые одежды и украшения, я вышла из своего дома и пошла в финиковый сад.
Я сочинила песню, в которой просила Аннлур не приезжать ко мне на черном быке, чтобы забрать моего возлюбленного, которого любит душа моя. И предлагала ей откуп золотыми монетами, которые я смогла собрать за возлюбленного моего.
Песня была такая пронзительная, настолько трогательная и печальная, что собирала вокруг меня огромное количество зрителей, которые бросали мне монеты, чтобы я могла откупиться от Аннлур. Я отдавалась каждому желающему за золотые монеты, в угоду желаниям Аннлур.
И что случилось после этого?
Многие девушки приходили и пели эту песню, отдавая себя за монеты, думая, что они служат Аннлур за возлюбленных своих.
А кто такая эта Аннлур? Да, я и сама не знала, потому, как перед смертью, моя мать что-то невнятное бормотала, и разобрать было можно только слово «Аннлур», после которого она испустила свой дух и заснула вечным сном. Мне было тогда совсем немного лет и я подумала, что Аннлур забирает душу к себе, а одежду души оставляет здесь.
Вот так и произошло рождение загадочной богини Аннлур, уносящей возлюбленных на черном быке в долину смерти.
Я помню, что строительство храма для Аннлур заняло более двадцати лет, и он был великолепен. Посередине храма возвышалась огромная золотая статуя, символизирующая черного быка и, сидящую на нем Аннлур.
Почему я вдруг вспомнил именно этот эпизод из своих воспоминаний жизни?
Я снова закрыл глаза и попытался подняться над своей памятью, чтобы понять - для чего именно я сейчас вспомнил все это? Но перед моими глазами я видел Аннлур, сидящую на быке и весь ее образ мне кое-кого смутно напомнил.
Это была Алёна.
От осознания и сопоставления образов меня бросило в жар, а по спине холодной змейкой струился пот.
- Точно! Алёна! – крикнул я.
Обиженная и отвергнутая женщина. Единственное, чего хотела она, это чтобы я ее полюбил, а я ее желал, но не любил. Она была кем-то отвергнута до меня, потом мной…
Бедная Алёна, как мне ее было жаль сейчас!
И знал бы я об этом наперед, то не воспользовался бы её телом тогда в подсобке, когда был первый наш раз, когда я…
« Я тоже был отвергнут?» - молнией мелькнула в моей голове догадка.
Во мне вспыхнуло тогда что-то, когда я увидел Маринку с тем мерзким типом в кафе, мне сердце словно кислотой облили…
И что я сделал тогда?
Я всю свою отверженность излил на Алёну.
Как же я ненавидел себя в этот момент! Ну почему я не вспомнил Аннлур до того, как я встретил Алёну?
Я бы так не поступил! Я бы так не поступил! – словно заклинание древних магов повторял я снова и снова.
- Зная всё наперед, ты всё равно поступил бы так же, ибо так задумано. – сказал старик, входя в избу и таща с собой ведро с каким-то мерзким отваром.