Символ веры
Весной 1914 года во время православного поста мой дедушка стал, по тем временам, совершеннолетним, ему исполнилось одиннадцать лет, и прадед поручил отвести ему десятину попу в церковь, расположенную в поселке Молчаново Томской области. Они запрягли коня, положили несколько осетров и кусков мяса в сани, дед отправился за 9 км по зимнику, накатанному по льду реки Обь.
Весной в Сибири, укутанной облаками белого пушистого снега солнце обжигает лицо и слепит глаза, вдохновляя на приход жаркого, но короткого лета. Все пространство насыщено светом, а люди щурятся от ярких солнечных лучей, отражающихся от сверкающего снега. При этом, кажется, что все улыбаются.
Дед к обеду разгрузился и поп пригласил отобедать. Попадья на стол подала жирный борщ, наваренный из свинины, и дед не стал есть. Пост же! Тогда поп накрыл голову деда своим одеянием, прочитал молитву, перекрестил его и тарелку жирного борща и сказал: «Ну всё, теперь можно есть». На обратном пути дед сорвал крестик с шеи и выбросил на лёд.
Символ православной веры – воскрешение Христа, обалденный праздник, красивый и обнадеживающий на будущее. Впереди у православного люда осуществление Царства Небесного здесь на земле, он весь живет только ради этого. Готов терпеть голод, не устроенность жизни, плохие дороги, рабство ради светлого будущего. Православный человек одной ногой стоит на земле, а другой – в Царстве Небесном, такая раскоряченность приводит к тому, что он живет в мечте, в том, что не существует. Место таким людям Данте Алигьери отвел у врат Ада. Они там мучаются вечно, их тьма. Они, живя мечтами, не сделали ничего в своей жизни, поэтому места в Раю для них нет, нет им места и в Аду.
Другое дело христианство целиком, в своей массе, так сказать. Его центральный символ – это распятие Христа, его муки за нас, людей. И тут обычно люди представляют, что две с лишним тысячи назад Христос помучился за нас, воскрес и вознесся, событие завершилось. Вот здесь и кроиться фундаментальная вещь и различие между пониманием и переживанием посредством ангажированности.
Как только я останавливаюсь на символе распятия Христа, углубляюсь в него, происходит необычная вещь. Переживание страданий ликвидирует понимание и открывает длящийся акт в мире – распятие Христа. Он происходит каждый момент моей жизни. Образуется две борозды: с одной стороны, идут Его страдания, а поперек - не возможность их прекращения. Из этого невозможного противоречия рождается переживание сострадания и участия не только к Нему, но и ко всем людям.
С этого начинается человек, происходит его второе рождение и на свет появляется уникальное явление – нравственный закон.
Что получается, когда человек не углубляется и находится на поверхности самого себя? Возникает понимание, в нем гибнет символ распятия и вообще всё, что могло бы породить нравственный закон. Отсутствие переживания наполняет человека пафосами, лишающими его точки опоры. Шлюз, препятствующий совершению аморальных поступков, не образуется, можно всё.
С этой точки вера превращается в свою противоположность и вместо сострадания на поверхность общественной жизни начинают выползать бесы православного экстремизма. Не пройдя инициации через переживание символа Христа, его мук на кресте, усвоив внешнюю сторону обряда дикари образуют сообщества и начинают преследовать людей, заставляя принять ложную веру.
Мир так устроен, что умники посредством творчества всегда открывают дорогу людям к переживанию Христовых мук, а серые первым делом уничтожают именно их, имея ярлык от власти на единомыслие и единообразие. Затем приходят черные – православные фанатики и начинают уничтожать всех. Когда уходит нравственный закон, сострадание к людям и гуманизм, странным образом, появляется вирус православного (исламского и т.д.) экстремизма и общество самоликвидируется.