viromiro

6 лет назад

Сравнительный анализ кулинарного антуража в пьесе и телефильме «Старый Новый год»

Среди всего огромного наследия советского кинематографа есть два по-особому значимых телефильма. Это «Ирония судьбы, или С легким паром!» (1975) и «Старый Новый год» (1980). Их объединяет многое, и в первую очередь – новогодние и … банные мотивы. Только если в «Иронии судьбы…» сцена в бане происходит в начале фильма, то во второй картине – в самом конце.

Кроме того, оба телефильма – экранизации написанных в конце 1960-х годов пьес: «Старого Нового года» драматурга и сценариста Михаила Рощина (1967) и «С легким паром! Или Однажды в новогоднюю ночь» Эмиля Брагинского и Эльдара Рязанова (1969).

Обе пьесы успешно шли во многих столичных и провинциальных театрах, еще более счастливая судьба у их экранизаций.

В 1973 году пьеса «Старый Новый год» была поставлена на сцене МХАТ. Режиссер-постановщик Олег Ефремов собрал «звездный» актерский состав, который через семь лет почти полностью был задействован в экранизации пьесы. Еще один режиссер фильма – Наум Ардашников. Автор сценария – Михаил Рощин.

Сюжет и персонажи «Старого Нового года»

«Старый Новый год» - сатирическая комедия. Если говорить языком тех лет, главный объект сатиры в пьесе – культ накопительства, разъевший души представителей всех социальных групп советского общества: от простых рабочих до интеллигенции.

В центре сюжета – две семьи, живущие в одном подъезде. Это справляющие новоселье работяги Себейкины и отмечающие Старый Новый год, ставший для них семейным праздником, представители интеллигенции Полуорловы.

Чтобы не путаться в персонажах, напомню, что главные герои и их жены носят одни и те же имена – Петр и Клава. Роли Себейкина и Полуорлова исполнили Вячеслав Невинный и Александр Калягин, их жен – Ксения Минина и Ирина Мирошниченко.

В начале пьесы Петр Себейкин, в отличие от якобы разочаровавшегося в потреблении Петра Полуорлова, упивается и новой квартирой, и новыми вещами, заполняющими ее.

Петр Полуорлов, напротив, избавляется от всех вещей: мебели, телевизора, пианино, посуды… Вызвано это, однако, не экзистенциальным кризисом, а обидой на начальство, не оценившим по заслугам плод его многолетних исследований – модель «совершенного» унитаза.

По ходу сюжета главы семейств вступают в конфликт с окружающими, чувствуют, что их не понимают и не ценят, и покидают свои квартиры, чтобы встретиться потом в Центральных банях (в фильме – Сандунах).

Там они вместе с друзьями осознают свои ошибки и решают начать жизнь с «чистого листа». Четвертая, заключительная, картина пьесы так и называется – «Очистимся от ложных заблуждений».

Один из самых ярких персонажей и пьесы, и фильма – Иван Адамыч, вездесущий сосед. Философ и мудрец в феерическом исполнении Евгения Евстигнеева – своеобразный «глас народа». Адамычу принадлежат такие перлы, как «Каждому овощу свой фрукт», «Телевизоров все больше, а детей все меньше», «Питание все лучше, а здоровье все хуже» и другие.

Жизненное кредо Адамыча раскрывается в примечательном диалоге:

Адамыч. Мне-то? Ничего особо не нужно. Чего там! Окромя что есть.

Полуорлов. Как?.. Слышали?.. Значит, кроме того, что есть?

Адамыч. Ну! Что есть, то и есть.

Полуорлов. Во-от! Вот мудрость! Вы поняли?.. Ах, Адамыч!

Инна. Да что у него есть-то? Прямо не могу!

Адамыч. У меня-то? У меня все есть.

Инна. Что – все?

Адамыч. Что надо…

Инна. А что надо?

Адамыч. А что есть.

Полуорлов. Вот так-то! Вот! А мы! Что есть, то и ладно!

Адамыч. Не! Что надо, то и есть.

Вот такая «золотая середина» между безудержным накопительством Себейкина и позерским отказом от всех благ Полуорлова.

Композиция пьесы и телефильма

Автор пьесы и сценария фильма Михаил Рощин сохранил основную фабулу пьесы, но внес изменения в структурную композицию.

Пьеса состоит из четырех картин. Действие первой разворачивается в квартире Себейкиных, второй – Полуорловых.

Очень оригинально решена третья картина. Действие происходит одновременно на кухнях Себейкиных и Полуорловых. Как поясняет Рощин, «кухни можно выгородить рядом или друг над другом».

Конечно, представители двух семейств не слышат друг друга, но диалоги выстраиваются таким образом, что реплики Себейкина и Полуорлова резонируют друг другу.

Например:

Себейкин. То-то что – как живется!.. Эх!.. (Вздыхает.) Правильно Адамыч скажет: «Не хлебом единым жил человек!»

Полуорлов. Даже хлеба нет! Хлеба!

Такой прием создает комический эффект и раскрывает родственность душ главных героев.

Действие телефильма перемещается из квартиры в квартиру, задерживаясь изредка на лестничных площадках, где гуляет свадьба (с участием С. и Т. Никитиных).

«Связующим звеном» между такими разными семьями выступает Адамыч. Только в конце фильма действие происходит в одном месте – в бане.

Кулинарный антураж

Приступим наконец к кулинарной составляющей «Старого Нового года», причем будем обращаться и к пьесе, и к фильму. Напомню, что пьеса была написана в 1967 году, то есть между ее созданием и экранизацией прошло 13 лет. Срок немалый, и это потребовало от создателей фильма некоторых изменений в тексте сценария.

Но сначала самые общие наблюдения. Можно заметить, что тема еды разворачивается в пьесе по нарастающей. Своего пика она достигает в конце первой картины, в сцене за праздничным столом Себейкиных. Во второй картине (у Полуорловых) пищевое изобилие стремительно идет на спад, чтобы в третьей достигнуть нулевого значения, столь печалящего Петра Полуорлова.

Меняется амплитуда аппетита и у глав семейств. В начале действия счастливый Себейкин мечтает скорее сесть за праздничный стол, в отличие от раздраженного Полуорлова, которому и кусок не лезет в горло. В третьей картине мы видит совершенно обратное – загрустивший Себейкин отказывается даже от водки (хотя закуска есть), а у спустившего пар Полуорлова просыпается зверский аппетит, но в доме шаром покати.

Обратимся теперь к кулинарному антуражу телефильма «Старый Новый год».

Впервые еда показана в квартире Полуорловых. Это глубокая тарелка с квашеной капустой. Герой Петра Щербакова Гоша (шурин Полуорлова) ностальгически приговаривает: «Эх, капусточка, наша родимая».

Замечу, никакой капусточки в пьесе нет. Вместо нее упоминаются картошка с селедкой; блюда, которые, кстати, присутствуют и в меню Себейкиных. Однако чтобы подчеркнуть разницу в социальном положении Себейкиных и Полуорловых, создатели фильма акцентируют внимание на ином, экзотическом блюде – пицце, которая несколько в ином контексте присутствует и в пьесе.

Сравним. В фильме друг Полуорлова Валерик (В. Степанов) в предвкушении ужина говорит своей спутнице: «Сейчас пожрем. У Полуорловых любят пожрать. Полуорлова пиццу обещала. Настоящую итальянскую пиццу. Шик». Тем неожиданнее для гостей оказалась полупустая квартира Полуорловых

В пьесе несколько иначе:

Клава. Просим у дорогих гостей прощения. У нас сегодня по-простому. Картошечка, селедочка…

Валерик. Когда-то итальянскую пиццу давали! Анчоусы!

Инна. Не могу я это видеть!

Полуорлов. Картошечка, селедочка!.. (Веселится)

В любом случае упоминание пиццы и в пьесе, и в фильме свидетельствует о претенциозности Полуорловых.

В фильме эта черта семейства также подчеркивается праздничной трапезой при свечах около искусственной «серебряной» елочки и нарезкой на большой тарелке дефицитной колбасы салями. Больше никакая еда у Полуорловых не показывается.

Все гораздо проще в организации праздничного стола у Себейкиных. В этом случае фильм и пьеса мало в чем расходятся. И там, и там упоминаются и показываются винегрет, картошка, сардельки и селедочка с лучком.

Альтернативой винегрету называется салат оливье:

Люба. Эх, жалко майонеза нет! Салат-оливье бы сделать!..

Клава. Ничего, и винегрету поедят!..

Нюра. Ой, да что ты, так всего много! И буженина! И торт «Сказка» будет!

Вот такое изобилие! И в фильме оно представлено во всей красе.

Больше еды в фильме мы не увидим, но о ней будут говорить (и много) в утренних сценах (второй серии фильма). Сначала еще не поссорившиеся Петр и Клава Себейкины вспоминают свою свадьбу:

Себейкин. Надо же! Водка осталась! Когда это такое было-то? Мадепалам!..

Клава Себейкина. Привет! А на свадьбе-то! Не помнишь? Еще на другой день гуляли!

Себейкин. Вспомнила! Когда было-то!.. А точно, тогда осталось!.. Ох, дали тогда! Клав! Свадьба-то была!.. Полбочки капусты, хлеб и боле ничего!.. Но смеху зато – умереть!

Клава Себейкина. Чего это – капусты? И картошка была, и сало, и грибы, как сейчас помню…

В фильме к этому набору продуктов добавились еще «куры из деревни».

А вот тоскующий по еде на «соседней» кухне Гоша (шурин Полуорлова) мечтает о «сациви, капусточке гурийской, и чтоб художественно все…».

Примечательно, что в фильме в сценах очищения в прямом и переносном смысле еды нет вообще. Герои только пьют пиво.

А вот в пьесе упоминания пищи в «банной» картине есть. Сначала – ремарка автора: «Завернувшись в простыни после купания, распаренные, благостные, с мокрыми волосами, сидят Себейкин, Полуорлов, Вася, Гоша и Адамыч. Вася выступает здесь за хозяина и знатока. Бутылки с пивом и закуска, шайки, веники. Или, если угодно, самовар, но это, конечно, хуже».

Потом – в пьесе:

Вася. Это точно! Берите пивка, холодненькое!

Себейкин. Хорошо сидим!

Гоша. Ох, знает народ, чем лечиться!

Адамыч. После баньки, говорят, укради, а того…

Вася. Закусывайте, селедочку берите. Отдыхайте. Берите, руки помоем, воды хватит. На-ка огурчика!

Себейкин. Вон тезку угощай! Петя, огурчика!

Интересно, но в пьесе нашлось место и для обсуждения заведений общепита:

Вася. Ну, кому еще пивка? С закуской у нас слабовато. Сейчас бы наважки жареной!

Полуорлов. Ресторан вон рядом! (Роется в карманах брюк.) С деньгами вообще петрушка какая-то: когда все есть, и деньги вроде не нужны, а когда нет ничего…

Адамыч. …то и денег нету.

Все смеются.
Себейкин. Брось, все оплочено! А ресторан не по нам! Мы и не ходим никогда. Скажи, Вась?

Вася. Наценки!

Себейкин. Шашлычная еще так-сяк, у нас там возле артели стекляшку построили… Да и то от бабы потом не отобьешься! «В стекляшке, что ль, был? Долго ты, такой-сякой…» И пойдет!

Впрочем, все заканчивается всеобщим примирением и призывом к отказу от эгоцентризма и началу новой жизни.

Итак, и в пьесе, и в телефильме «Старый Новый год» кулинарный антураж выступает прежде всего маркером различий в социальном и культурном статусе главных героев. Однако их совместное причащение/очищение снимает эти поверхностные отличия.

Неожиданно «Старый Новый год» обретает религиозный смысл. Судите сами, в эти дни идут Святки, скоро Крещение. Бассейн в бане – чем не сниженный образ купели. Да и у Адамыча вряд ли случайно такое «говорящее» отчество.