Почему я анархист? Форма воды (18+)

Рецензия не на фильм, но на образ мыслей

Не люблю писать рецензии. По двум причинам: первая - создавать всегда сложно, а критиковать - может каждый; вторая - субъективизм просто не моё. Исключениями в основном выступают ленты, где явно завышена оценка структуры, стиля и прочего, а также противоположности - когда о хорошем фильме мало кто знает (как, скажем, "Жёлтый карлик" или "Борец и клоун").

На сей раз - и вовсе не рецензия: это, скорее, возможность передать правильные мысли через состоявшийся набор художественных образов и тем самым - осмыслить явление, коему посвятил достаточно времени.

Форма воды наделала много шуму, но на деле - абсолютно входит в единую тенденцию восхваления уродства, о которой писал здесь и здесь: за такие роли обычно получают Оскара, а актёр/актриса - становятся популярны до неузнаваемости: вспомнить хоть "Филадельфию", "Горбатую гору" или же "Монстр".

Но всё же видеть в этом только это и к тому же - в сексуальном контексте - не правильно: лента насыщена аллегориями и метафорами, аллюзиями и парафразами, которые весьма тонко передают невидимые границы... анархизма. О них и поговорим.

Первое - цветовая схема: она - зелёная. Этот цвет присутствует везде: в образе воды, на стёклах, в одежде, даже в пресловутом желе, о котором будет ниже, и стаканчике в руках охранника. Почему сие важно? Во-первых, потому что всё чаще красочные голливудские фильмы выходят в формате "синий-оранжевый": это придаёт кадрам динамичность, глубину (не смысла, но восприятия), а также стиль вечного движения за счёт контрастности. Зелёный же, напротив, цвет гармонии и природы: настраивает на единение и размеренность. Во-вторых, зелёный всегда выбирают там, где хотят прийти к умиротворению, успокоению и чему-то подобному.

Одним словом - нас, зрителей, поддакивают к тому, чтоб этот фильм был воспринят как одна, тягучая, но приятная волна, которая накатывает тёплым пряным вечером, совпадая с потоками шелестящего бриза.

То есть расслабляют для того, чтобы мы стали более открытыми, восприимчивыми к вещам, которые при рациональном осмыслении в современной парадигме миропонимания осознаются совершенно иначе: как отторжение.

Кстати, о желе: его цвет - не естествен. Ярок, словно краски Лас-Вегаса: в противостоянии ханжи и Джайлса этот образ заметен наиболее тонко, поскольку художник-иллюстратор рисует сие блюдо красным, что и свойственно для рекламы, которая призвана привлечь внимание, а его бывший коллега утверждает, что нет, "он должен быть зелёным". Это же зелёное, безвкусное, скорее даже противное, желе видим и в кафе, где почти ежедневно закупается Джайлас, влюбившийся в продавца. И, как выясняется во второй части фильма, когда старик протирает рот от невозможно уродливого вкуса, этот символ весьма точен: ярок по форме и одновременно - бездушен по содержанию. Таков итог потребительского подхода, который проповедует рекламщик: видим картинку, которая призывает нас к чему-то вкусному, будь то гамбургер, суфле или кофе, а на деле - это то, что уносит в мир усилителей вкуса и бесконечных сиюминутных наслаждений, что разбивают все составляющие личности - мозг, душу, дух, эмоции и тем более - тело.

Аллегория эта очень тонка и механически не воспринимаемая: именно в ней - сильная сторона "Формы воды", в том, что через оттенки стимпанка передаются почти невидимые ноты забытого и забитого феномена, создавшего некогда лучшее в нас - духовности, которую ныне почему-то связывают лишь с непотребным институтом - церковью, но который на деле есть не что иное как мерило крепости иррационального содержательного в каждом.

Второе - фильм явно нацелен на излом устоявшихся идеалов: это видно не просто в каждом кадре, но в любой детали. Вот лишь несколько:

Жилище "красавицы" (об этой категории тоже подробней - ниже) :: оно весьма стильно обставлено, но при этом явно не благоухает ни роскошью, ни современным утилитарным подходом с чёткой функциональностью строгих вещей. В этом есть и свой шарм, и необычность, а главное - уход от потребительских устоев, которыми переполнен наш социум.
Множество механических деталей: начиная от заводного яйца, под ритмы которого уверенно мастурбирует Элайза, заканчивая патефоном, рождающим единство героев через музыку. И этому противостоит мир техники и электроники: бьющая дубинка Стрикленда, око надсмотрщика - камеры и даже фотография вместо ручной работы мастера, пусть и в убогой сфере рекламы. Тем самым бегущие нарезки камерной жизни киногероев как бы говорят нам: "не пора ли понять, насколько всё это убило в нас человеческое?".
Образ женщины: в кадрах не раз можно заметить старые фильмы, которые показывают становление образа современной женщины, который весьма точно согласуется с парадигмой книги "Голая обезьяна" и нацелен на восприятие оной в первую очередь как объекта сексуального назначения. Об этом же говорит и жена Стрикленда, которая есть компиляция картинок счастливой семейной жизни внутри американской мечты: хорошая хозяйка, замечательная и прекрасная любовница, мать, не утруждающая мужа детскими хлопотами, у которой один недостаток - она чересчур страстно кричит во время секса. Но образ молчания стоит рассмотреть внимательней и о нём - вновь ниже по тексту. Сама героиня раскрывается как Женщина в привычном нам осмыслении лишь в конце фильма: но скорее не через обычный приём прихорашивания, а голос, который создаёт из неё совершенно иную сущность, наполненную яркими красками, насыщающими капилляры каждого миллиметра кожи. Этот переход - пожалуй, самый важный, поскольку передаёт обозначение глубинной содержательности через простоту внешнего подхода. Тем самым нас пытаются научить не просто ценить не по одёжке, а уму, но нырнуть ещё дальше - в пучину собственного мироустройства человека.
Собственно, уютный мир - ещё одна тонкая нить, вьющаяся по всему экрану на протяжении почти каждой из 123 минут: героиня тепло устраивается на сиденье, подкладывая под голову собственную шляпку; мятежно и импульсивно танцует, всего лишь клацая ногами с соседом; детализированного готовит привычную еду... В каждом действии - хюгге, которое столь популярно ныне средь европейцев. Уютность такого мира противостоит комфорту мира потребителей, когда всё достигается путём долгого подбора деталей, нудных и бесконечных покупок, а лучшее состоянии и вовсе возможно лишь через подачу "дорого, стильно, богато". Недаром фильм переносит нас в эпоху, когда потребительский подход только-только начал завоёвывать пространство: родился он после Второй Мировой, основные принципы закончили формирование в 1950х, а вот первый виток эволюции начался именно в 1960х, это, к слову отразилось на многих странах, даже на СССР - вспомните феномен стиляг и их формат мышления, которые полностью резонирует со сценарием сего кино.
Время действия: пожалуй, об этом стоит сказать ещё несколько слов. Это 1961 или 1962 год: интересный период, не правда ли? Холодная война в разгаре, Сверхдержавы борются за Космос, люди не желают ни себя, ни других живых ради прогресса. И всё это показывается так, словно нет в этом ничего положительного: даже образ русского в фильме - не просто позитивный, но по-настоящему геройский. Впрочем, без шаблонов и насмешек не обошлось - чего стоят только "явки-пароли": и всё же - это шаг, огромный шаг вперёд, который сделать настолько сложно, что кажется, будто гравитацию усилили в десять раз. Американцы вообще стали часто возвращаться к тому периоду: их явно готовят к переосмыслению роли США в истории, а с ними - и весь мир. Здесь есть над чем задуматься...
Чудовище: насколько понимаю, хотя здесь уже не скажу точно, скелетом для героя стала "Тварь из Чёрной лагуны", а это ведь фильм ужасов? То есть здесь видим сложный парафраз, созданный в "Сумерках", "Лунтике" или, например, "Шреке" (мультфильмы по теме - самый распространённый жанр, потому как изменить со-знание взрослого человека почти невозможно, а вот ребёнка - легко). Но в отличие от перечисленных и многих других произведений - "Форма воды" наиболее близка к именно фэнтезийному миру Толкиена, где есть своя онтология и гносеология, которая и рождает столь не тривиальную Вселенную, повторить масштабность коей через ещё один Сильмариллион не удалось фактически никому. "Далласский клуб покупателей" - как раз противоположность на очень ощутимой, но почти не заметной границе обратного восприятия. Нам в ближайшие несколько лет ещё предстоит не раз переосмысление подачи страшного, но именно Объект в изучаемой картине - следует признать точкой перехода в этой непрерывной линии модернизации рационализации ужасного. Кстати, интересно, что подобное видение зародилось не так давно и тесно связано с мировым финансовым кризисом: не замечали?
Рыбность как составляющая всех героев: помните эпизод драки Стрикленда и Мосенкова? Ведь полковник недаром схватил учёного за дырку в щеке: именно так рыбаки нанизывают, порой ещё трепыхающуюся, рыбу, подцепив её крюком за жабры. Пожалуй, один из сильнейших образов фильма. Но не единственный: когда Дмитрий прибывает на кухню ресторана - в качестве точки явки - то там слышит речь о лобстерах, которые "пищат, но больно вкусны". Этот момент подан в настолько абсурдной обстановке, что иначе как отвращение вызывать не может. Впрочем, создатели пошли даже дальше: главного злодея убивают весьма эффектно - разрывом поперёк шеи. Не так ли умерщвляем большинство животных, дабы освежевать, выпустить лишнюю кровь? Рыбность в каждом показана в течение фильма очень тонкими, едва заметными, но не устранимыми мазками и это - высший балл.
Библия: здесь не хочу ничего долго и много трактовать - всё и так ясно. Единственное - фильм, который смотрит ихтиандр, когда сбегает из дома после откуса головы кошки. Здесь стоит вспомнить, что именно говорил о фильме владелец кинотеатра и какие кадры показывают нам, когда героиня врывается в зал в поиска возлюбленного.
Сфумато воды - об этом не упомянуть не мог: движение капель на окне при поездке в автобусе, грани дождя на злодее при монологе, адресованному Зельде, финальная сцена... Всё это ещё один мир: потоков, не имеющих чётких границ. Именно здесь сокрыто дао фильма: дзен - молчание и чистота, о них в пункте №3, а дао - именно бесформенность и одновременно - чудотворная сущность двух связанных атомов водорода и одного - кислорода. Библейские сюжеты, пронизывающие сценарный ряд, - подход западной цивилизации, а вот недосказанность намёков через капли - уже подход восточный и акцентирован он ровно также: синкопировано, рвано, но одновременно - гармонично и цельно. Кажется, что это невозможно, но именно в этом - главное удивление внутри полотна.

Третье, о чём точно стоит сказать отдельно, - молчание и чистота.

Обет молчания сего-дня экспроприировала себе религия, на деле же - это древнейший инструмент самопознания, который принадлежит только одному - человеку. Всё остальное - эрзац, поданный под благовидным соусом теологии и метафизики.

Именно поэтому Элайза - нема: через неё видим ровно тот же мир, а американцы - ещё и идеальный мир прошлого, но в других ракурсах и разрезах. Такой подход был бы банален, если бы не несколько "но": во-первых, героиня в конце - запела, а значит - она не отрицает нужность мира говорящих, она просто знает, что реальность лучше действительности и сильнее её и не принадлежит посему этому миру; во-вторых, она не просто раскрывает невероятные красоты погружения внутрь натуры, но и раскрывает второе дно, когда заученными движениями готовит, входит в транспорт и выполняет работу, а сама в это время живёт в мире не иллюзий, но фантазий, том самом мире, которого так не хватает современнику, моему и твоему, а тем паче - нашим детям; в-третьих, она ещё и учит говорить существо, которое говорить вообще не умеет, то есть умудряется найти общий язык, который есть не что иное как кодирование личного и общего сознания на уровне передаваемых символов. Иначе рассуждая, она - простая уборщица, есть программист уровня Бог - в самом осмысленном восприятии этого слова.

Теперь - о чистоте. Ещё раз: Красавица - не просто отсылка к Золушке, но именно уборщица, над которой так измывается Злодей, мочась при ней и подруге, допрашивая с пристрастием и приставая ради безголосого секса.

Чистота - один из героев фильма: как пресловутый чеховский сад или запах у Зюскинда (впрочем, отсылок на сего автора здесь значительно больше). Почему?

Потому как мир потребителей - мир химической, выхоленной чистоты: посуду они моют спец. средствами (недаром столько внимание обращено на выдраенные коридоры и заполненные до отказа тележки персонала), голову - шампунем, а еду носят в пластиковых пакетах. Чтобы хоть как-то устранить болезни, возникающие из-за стерильности, - пьют плесень, а пыль считают архаизмом высшего уровня.

Но чистота героини - совсем иная: в её доме - обшарпанные стены и совсем не аккуратная ванная комната, её одежда всегда опрятна, но не вызывающа, она может положить оторванные пальцы в пакет, не задумываясь о гигиене, а также разделить трапезу с существом, вид которого для многих сам по себе отбивает вкус к еде.

Помогает ей в этом ещё одна участница - музыка: следующий универсальный язык, программирующий на соитие животных разных формаций (иной подход проповедуется в "Районе №9"). Именно музыка - нанизывающая леска, которая не видна, но чувствуется натяжением и значимостью в каждой ноте каждого дубля.

Соединив эти две составляющие, получаем следующий мир: мир универсального восприятия через анти-акмеизм, рассеянный преломленными лучами цветопередачи, зашифрованной через мелодию и прерывания тишины.

В итоге, "Форма воды" - мульти-вселенная, которую навряд ли именно такой создавал автор. Но, не помню кто сказал, художникам и поэтам суждено возводить то, что они сами до конца не понимают, но просто обязаны донести миру: через их намёки можем найти нечто невообразимое, что спрятано за складками времени и горизонтальностью пространств.

Именно в этом - анархизм фильма: С. Кинг, создавая "Бурю столетия" навряд ли думал о том, что это произведение станет знаковым для анархизма. Так и "Форма воды" - не кино, снятое анархистом или для анархистов, но это лента, которую именно человек с осмысленным децентрализованным подходом может воспринять наиболее точно, поскольку она - многослойная, а главное - чутко. Посему - видеть в этом что-то о толерантности, пересказы библейских сюжетов или в качестве ещё одного переложения сюжета о бедняжке, ставшей принцессой, значит - проповедовать именно потребительский подход, поглощая нулевой слой в этом бесконечном соитии миров и червоточин континуума.

До!