О Пастернаке в моей жизни 50/50

##Зимняя сказка
Первое моё знакомство с творчеством Пастернака произошло в школе, но не знаю, как в РФ, а в Украине он не был частью школьной программы. Русская литература изучается как зарубежная, и Пушкин или Достоевский там помещаются, но многие российские авторы всё же уступают время для школьника Петрарке, Бальзаку и Диккенсу.

Но в 90-тые годы Ирина Сказина спела красивую песню, которая стала в Украине очень популярной, и позже я узнала, что это произведение Пастернака.

Правда, когда я услышала её в исполнении Пугачевой, мне хотелось заткнуть уши. Хрип испортил всю нежность слов.
Долгое время я считала, что это самая красивая история о сексе в стихах, а потом после 2012-го года я узнала, что это история о сексе женатого мужчины и замужней женщины, и мой мир не остался прежним.

Я вместо этих строк чувствовала себя обиженной и преданной, так как Пастернак использовал эту красоту для чего-то... грешного и постыдного.

##Доктор Живаго
После «беспорядков» 2012-го года мне стало очень интересно, что чувствуют и думают люди во время революции, как проходит их жизнь. И тогда я и решила наконец-то добраться до чтения «Доктор Живаго».
Я, безусловно, ничуть не подозреваю, что события могут повториться, так как за сто лет очень изменилось общество, но не так важны исторические события и борьба за власть, как то, что при этом переживают обыватели и как это отражается на их жизни.

И я открыла для себя этот шедевр. В романе Пастернака есть несколько значимых для меня сцен, я наслаждалась чтением этой книги и когда большая половина была прочитана... я стала читать по несколько страниц в день, так как очень не хотела, чтобы книга заканчивалась.
Так же как можно прийти домой после работы и насладиться концертом Боккерини для виолончели с оркестром, можно было просто открыть книгу и насладиться словами.

Вот это одно из моих любимых.

Другое место в лесу было еще замечательнее.
Оно было на возвышенности. Возвышенность эта, род шихана, с одного края круто обрывалась. Казалось, внизу под обрывом предполагалось что-то другое, чем наверху, — река или овраг или глухой, некошеной травой поросший луг. Однако под ним было повторение того же самого, что наверху, но только на головокружительной глубине, на другом, вершинами деревьев под ноги ушедшем, опустившемся уровне. Вероятно, это было следствие обвала.
Точно этот суровый, подоблачный, богатырский лес, как-то споткнувшись, весь как есть, полетел вниз и должен был провалиться в тартарары, сквозь землю, но в решительный момент чудом удержался на земле и вот, цел и невредим, виднеется и шумит внизу.
Но не этим, другой особенностью была замечательна лесная возвышенность. Всю ее по краю запирали отвесные, ребром стоявшие гранитные глыбы. Они были похожи на плоские отесанные плиты доисторических дольменов. Когда Юрий Андреевич в первый раз попал на эту площадку, он готов был поклясться, что это место с камнями совсем не природного происхождения, а носит следы рук человеческих. Здесь могло быть в древности какое-нибудь языческое капище неизвестных идолопоклонников, место их священнодействий и жертвоприношений.

Обычно я не люблю описания природы, но этот кусочек скроил для меня весь роман. Весь роман из целостных личностей, и весь роман из таких человечных несовершенных жизней, каждая из которых шла куда-то не туда. И при этом каждый персонаж стал для меня близким и понятным. Возможно, я читала это произведение в момент взросления и в момент осознания и принятия неидеальных людей, когда проходит юношеский максимализм. И пришло понимание, что если бы люди не были такими сложными, они бы не были такими интересными.

PS Я — не филолог, не профессиональный чтец, не профессионал-критик. Но Пастернак для меня создал мелодию русского языка, которому мелодия совсем не свойственна, и для меня нет равного ему русского писателя или поэта. И ни об одном другом русском творце я не могла бы написать такого.