Успела...

В эти дни повторяют запись в Белой студии, где Леонид Броневой, уже старик, больной, тихо беседует с Дарьей Златопольской.
И я вижу, что Дарья, напротив которой сидит старик, пылает от возбуждения, расцветает на глазах, кажется, что никогда она не была так красива и так женственна, ни с кем, ни с одним молодым красавцем-златоустом. Никогда так не блестели ее глаза.
Возбуждение не в том смысле, а в самом прекрасном, когда чувствуешь и видишь, кто перед тобой и как же тебе посчастливилось, именно тебе, побеседовать именно с ним. Успела...
Броневой стар, мешки под глазами, все согласно возрасту нездорового человека, и никто не переубедит меня: в эти минуты Дарья была влюблена в Броневого, пусть только в эти минуты.
И ему с ней хорошо, она это тоже чувствует, но она молода, и ее глаза блестят сейчас именно с ним, его это тоже греет, согревает, он открывается все больше, хотя делает это через Лермонтова, Чехова... Но о себе рассказывает, даже если бы молчал.
Когда молчит человек с таким взглядом, такими глазами, в эти минуты он тоже рассказывает о себе.
И вот несправедливость.
В женщину, которой под девяносто, с мешками под глазами, опущенным ртом и всеми другими признаками возраста, вряд ли, почти невероятно, чтобы влюбился молодой в самом соку мужчина. Хотя бы на полчаса передачи.
А женщина способна вполне. Я бы смогла тоже в Броневого в его последние годы влюбиться, раскраснеться и почувствовать себя женщиной, если бы довелось поговорить.
Хотя ни слова, ни намека на что-то межполовое, никакого секса ни в мыслях, ни в чувствах. Ни у него, ни у нее.
Потому что общение такого мужчины с любой женщиной посильнее любого секса будет.
Тысячекратно сильнее по ощущениям.