О детях, выросших в войну. О моей бабушке.
Она не была на фронте. Она родилась в 1930 году и во время войны вместе с матерью и сестрами делала ровно то же самое, что и остальные жительницы их деревни в Липецкой области. Пекла лепешки из травы. Таскала на себе плуг, пытаясь без лошади вспахать огород. Слушала радио, постоянно слушала радио. В надежде на хорошие новости. Хороших новостей не было. И снова не было. Уже четвертый год как не было.
Бабушка рассказывала мне это спокойным – нет, даже веселым голосом. Крошечного роста, сухенькая, с высоким открытым лбом и густой рыжей косой. Мне было девять лет, и в школе перед Днем Победы дали задание расспросить членов семьи об их участии в той войне.
Бабушка моя очень простой человек. Проработала всю жизнь табельщицей на заводе, вышла замуж за мужчину с золотым сердцем, который получил звание ударника труда за свои пропитанные потом восьмичасовые смены в литейном цеху. Он любил красоту и уют. Бабушка к любым проявлениям эстетики равнодушна. Простая серая юбка, грубый вязаный жакет, никакого макияжа.
«Каждый раз, включая радиоприемник, мы надеялись услышать слова «Война закончилась!» А слышали вместо этого – «Вставай, страна огромная». Но тогда такие дикторы были, конечно… Такие голоса…»
Бабушка уже двадцать пять лет живет одна, отказываясь переехать к моим родителям в их просторный дом, где ей всегда рады. Она плохо видит – но в остальном здоровье у нее просто железное. По крайней мере, было до недавнего времени. Война не сломила ее ни морально, ни физически. Потому и был спокойным ее голос во время того рассказа.
В свои восемьдесят она выглядела на пятьдесят. Морщины по-настоящему прорезались только пару лет назад. Но сейчас она стала совсем мало есть и все реже выходит на прогулки. Когда я звонила ей поздравить с днем рожденья, неоднократно повторила: горжусь тем, что похожа на нее. Мы с ней только двое во всей семье такие - с зелеными глазами. У остальных родственников карие. Мои глаза художники готовы рисовать бесплатно, чтобы поиграть со всеми оттенками зеленого, серого и желтого в них. «Волчьи глаза,» - говорят. Не согласна. Бабушкины.
Соседи бабушку побаиваются из-за ее острого языка и прямолинейности. А она та еще болтушка, за словом в карман не лезет. Пока не продала дачу, ездила туда по привычке на утреннем автобусе, в самый час пик. Мама упрашивала ее не мешать людям, которые спешат на работу - но нет, востренькая старушка с темно-синей авоськой расталкивала всю безмашинную молодежь и первой прорывалась в салон, где вцеплялась в поручни железной хваткой. Стоять насмерть и всему вопреки она привыкла с детства.
Однажды очутилась она одна на остановке, где сидел бездомный бродяга. Автобуса нет и нет. Бабушке стало страшновато - вдруг ее ограбить решат? «Дошла бы пешком до следующей остановки, недалеко ведь!» - отругала ее потом моя мама. «Вот еще,» - фыркнула бабушка. «Если б он хоть пальцем пошевелил в мою сторону, сняла бы сапог и набойкой его, набойкой!»
Хоть и овдовела относительно рано, жизнь прожила безбедную. И совсем не утратила своего едкого, в деревне взращенного и на фабрике закаленного оптимизма той девочки, которая в один прекрасный день наконец услышала по радио слова «Война закончилась».
цветы отсюда
