Поездка из Питера в Европу. Финская граница.

14 июля. Финская граница.

— О, хохлов развернули, думают, что европейцы уже, хе-хе. Сейчас в нашу очередь встанут, — сказал водитель, завидев маршрутку с украинскими номерами, выезжающую из очереди для граждан ЕС.

Стоим уже час. Рейсовые автобусы проезжают без очереди. Очередь не двигается. В салоне зависло волнение. Кисо, что хотела в дьютик, опаздывает в аэропорт. Да и не только она. А мне все равно, конечно.

У маршрутки впереди зажглись огни. Очередь поехала.

— Да давайте быстрее, чтобы мы не стояли опять, — нетерпеливо торопил водитель едущих впереди.

Проскочили полосу остановки очереди. Теперь мы точно пройдем. Стараюсь представить, что я обычный турист. Как бы не взболтнуть чего.

— Выходите, собирайтесь в зале, ждите меня, — говорит мужичок, закрывая автомобиль.

Суровые финские пограничники. Быки с цивилизованным лицом. У нас таких нет. Действительно здоровые. Дети сытых времен, а не советские ретарды недокормленные. У нас таких не делают.

Говорят по-русски. Правда, подозреваю, что знают немного. Базовые вопросы лишь. Куда, на сколько, когда обратно. Больше ничего не спрашивают, если ситуация или ваш вид не вынудит.

Подошел водитель. Он должен первый пройти. Финн его мурыжит, кто, зачем, откуда, сколько людей и куда едут. Посмотрев на него, всё же пропускает. Остальные пассажиры за ним следом. Я последний. Пропустили одну девушку. Еще одну женщину. Подошла третья. Это финн доходчивый и строгий. Пока он опрашивает, одна из очереди подходит к другому окну, ибо свободно. Пятая женщина тоже прошло. В другом окне пропускают четвертую. Я иду в другое окно.

Сердце долбится. Это час Х просто. Бьет так сильно, что ощущаю, как удары заполоняют грудь, а кровь вены. Лицо напряженно, но голос ровный. Насколько я могу. Делаю серьезный вид и коротко отвечаю на вопросы. "Куда едете?" Даю распечатку единственной брони. "Выезжаете завтра?" Киваю.

Он смотрит на меня и ставит штамп. Ликование. Сдерживаюсь, чтобы не вскрикнуть, выхожу из помещения, иду к своей группе.

— Всё в порядке? — спрашивает водитель, переживающий мою историю, как свою собственную.
— Да, конечно.
— А ты где прошел? — уточнил он, завидя, что я опередил очередь.
— В соседнем окне.
— Кх-м. Так делать нельзя, но ты правильно сделал. Но так делать нельзя. Повезло. Поздравляю.
— Я закурю?
— Ладно, давай.

Пока дымлю, вижу, как пограничник догоняет парня. Возвращаюсь в машину.

— Просто сбылись все мои 10 месяцев.

Я хотел аплодировать себе.

— Правильно ты сделал, что на другое окно пошел. Тот совсем лютый был. Меня спрашивал всё. Кстати, там дворе ребят сняли. Тоже стопщики, видимо. С сумками, как у тебя. Наверное, стопщики.

Мы ехали по автобану. Таких в России нет. В России вообще нет автобанов, по сути. Я погружался в другой, но знакомый мир. Однако, главный культурный шок я испытал, когда впервые оказался в Турции. Здесь же всё было понятно. Я так и представлял себе Евросоюз. Ехали быстро, солнце начинало восход. Спать не хотелось. Туман воссходил над полями за сетками, которые окружали автобан, перекрывая доступ к нему животным и автостопщикам.

Ехали молча. Водитель иногда спрашивал, где же я сплю и как это так вообще. Ну, стандартно всё.

— Где тебя высадить?
— На заправке где-нибудь на автобане.
— А, ну, на въезде в Котку высажу.

Подрастеряв прыть, я совсем забыл, что на въезде стопить пиздец. Это было жесткой ошибкой.

Мы попрощались в половину пятого утра. Я оказался на глухой заправке. Осмотрелся, закурил. Безмятежность и естественность окружили меня. Однако, я был совсем растерян. Что делать? Написал на табличке "turku". Что дальше? Пошел на автобан.

"Сейчас слишком рано для ментов, попробуй. Если возьмут в первый раз, то можешь прикидываться, что не в курсе" — сказал знакомый, который меня консультировал задолго до моего приезда.

Я встал на автобан. Никто не останавливался Через два часа мой энтузиазм стал угасать. Поел. Силы чуть прибавились. Настало самое жесткое время между 7-9 утра, когда жестко рубит. Курение не помогало, пятиминутный отдых тоже. Прилечь некуда, тени тоже нет. Ждал еще. Пока окончательно не заебало. Взял рюкзак, перешел на другую сторону. Забрался на холм, думая, что на нем смогу прилечь в тени и поспать. А он формой /.
Лег на обратной стороне, то и дело скатываясь вниз. Мошкара лезла в лицо.

"Те же растения, тот же климат, те же жуки. Но что отличает Россию и Финляндию?"

Я был в другом мире, но понимал, что его составляющие одинаковые. Всё само собой виделись качественно новым, но уже знакомым. Всё было гармоничным, естественным, а не кривым и античеловечным прохождением совков. Из-за этого диссонанс.

Я продолжал скатываться, забив на свой видок, лишь бы подремать, будучи полностью разбитым. Не хотелось никуда идти, хотелось и вернуться вовсе. Я просто отключился, смотря в точку. Заснуть так и не получилось, хоть и сутки не спал. Через полчаса силы немного подновились и я стал собираться, ибо раскидал вещи, отыскивая воду перед тем, как лечь. Поел еще. Вернулся на ту же самую точку. Вяло голосовал с табличкой. Никого.

И только спустя шесть часов, как я здесь оказался, остановилась женщина лет сорока, заметившая мой рюкзак. Я не стопил, а сидел.

От европейских зрелых людей чувствуется, что они действительно зрелые, а не только возрастом на это походят. Вызывает уважение. Среди русских такого не встречал. Я был дико ей благодарен, хоть и ехала она всего на 10 километров. Я давно не говорил по-английски и вообще его никак не практиковал. Несколько сложно было уследить за её речью, но ничего сверхсложного она не сообщала. Довезла до следующей развязки. Попрощались. Показала мне, где стопить лучше. Остановка на выезде на автобан. Худшее, что можно придумать. Стоял, курил, охуевал. Солнце жарило сильнее прежнего. Я перегревался.

Через полчаса остановилась пара. Женщина начала по-фински. Ду ю спик инглиш? Да, говорит она. Бегло. Я едва её понимал. Сказал, что еду в Турку, хоть и держал надпись "Хельсинки". Написал на обратной сторонк, чтобы лишний раз людей не пугать. Она сказала, что они тоже едут в ту сторону. Я ответил, что это прекрасно и поехали, но она продолжила, начав говорить про удобство стопа. Не понял, что она сказала. То ли здесь, где я, неудобно стопить. То ли там, куда меня отвезут. В любом случае, я соглашался и сказал, что поеду "виф ю". На что она пожелала удачи и сказала мужу трогать. Я переубеждать не стал.

Стоял еще три часа. Останавливались феминистки по своим делам, гик на велосипеде собирал железные банки в мусорке. Кстати, мусорки здесь с закрытым верхом, изогнутые, чтобы тяжелее в них рыться было.

Я сгорал на солнце, но так никто и не остановился. Плюнул, ушел в Призму, погулял по ней, посмотрел на цены, охлаждаясь. Решил забить на всё и пойти на автобан.

Не прошло и пятнадцати минут, как меня оттуда подобрал мужчина. Он ехал в Хельсинки. Это сотня километров. Мы с ним мило беседовали. Спросил, что он думает о России и какое мнение о России у финнов в общем. Сказал, что служил в артиллерии в Котке и ему как-то всё равно. В общем же, финны не могут простить России войны. Государству Россия. К русским же относятся с приятием. Он продолжал рассказывать, как вдруг я резко ощутил усталость. Глаза слипались. Я слушал его, но смысла не запоминал. Не в силах больше идти против сна, извинился и попросил поспать.

Очнулся уже на третьем кольце в Хельсинки. Мужчина сказал, что я могу стопить на нём без лишних проблем. Ибо это не автобан.

Я так и поступил. Нашел место, встал, но застопил лишь полицейский автомобиль. Вышли два молодых финна. Сказали, что здесь месть не очень и они отвезут меня в место получше. Пришлось садиться в клетку. Сел, поехал. Провезли меня до следующей развязки, там свернули до остановки и дружелюбно, но строго сказали ехать на автобусе, поинтересовавшись, есть ли у меня деньги.

Попрощались, уехали. Нужно было проконсультироваться со знакомым о том, как поступить. Стал искать вайфай. Вдалеке была икея. Там нашел. Сел и произошло нечто экстраординарное. Простите, что не рассказываю, у всех есть темные пятна. В любом случае, уже через час я с синими мокрыми руками и хватаясь за сердце, едва не упал с эскалатора, стремясь выйти на жаркую улицу. Там впал в истерику не в силах идти дальше. Не имея воли продолжать. Всё выходило, что меня терзало эти месяцы, с воем. Благо, что икея закрылась и я был один. Лишь охрану было слышно. Просидев на полу у входа, я всё же нашел в себе силы встать и искать ночлег. Шел на автобан с ватной головой совсем растерянный. Осматривался, где же поставить палатку. Нашел опушку у трассы, неподалеку от загородных домов. Там быстро поставил палатку и вырубился сразу.

Спасибо, что живой.