Средневековье. Право

В смысле юридическая сфера. В начале этого раздела Гуревич делает несколько замечаний по поводу особенностей права вне Европы и я, признаться, не знаю, насколько это правда. С другой стороны, каждый раз, когда он пишет о чем-то, в чем я разбираюсь, я скорее с ним соглашаюсь. Во всяком случае, ни разу у меня не было желания сказать «не совался бы ты не в свое дело, чувак». Так что и тут, я думаю, он не наврал, а если какие-то искажения и случатся, то по моей вине. Поэтому, если юристы-арабисты-китаисты возмутятся, побивать камнями надо ехать в Нижний. Надеюсь, они поленятся.

Собственно, о структуре средневекового права в других странах Гуревич упомянул в том смысле, что в средневековой Европе оно имело особое значение. И развивалось задолго до возникновения буржуазных отношений. В Европе, несмотря на засилье церкви, право представляло собой относительно самостоятельную область (подтверждением этого можно считать вечные бодалки пап и государей). В арабском же мире в то время (а сейчас, нет?) право представляло неотъемлемую часть религии. Мусульманское право не знало различия между каноническим и мирским правом. Там преступник — грешник. И это (отсутствие чисто светского права) сделал их право ригидным. По этим причинам, их право было мало способно к изменениям, даже если менялись социальные условия. Как говорит Гуревич, развитие права прекращается в мусульманских странах к X веку, то есть времени, когда в Европе оно как раз начало развиваться.

Совсем по-другому обстояло дело в Китае (Костик, тебе пас!). Там хоть и отсутствует тесная связь между правом и религией, но получилась своя, совершенно особая, ботва. Право там не мыслится как основа социального строя, не регулирует поведение индивида. Для этого существуют предписания, как вести себя в том или ином случае. «Конфуцианская Азия предпочитает равенству идеал сыновних отношений с их уважительным подчинением». Закон в силу своей абстрактности не может учесть многообразия реальных ситуаций, и поэтому представляет собой не добро, а зло. Право порождает идею субъективных прав, которая противна мировоззрению китайца. Когда человек получает возможность говорить о «своих правах» это скорее плохо. Есть только обязанности по отношению к обществу и себе подобным. Строго требовать то, что тебе причитается — антиобщественно. Процветание общества зависит от поведения людей (в первую очередь правителей), а не от закона. Поэтому, принцип законности — идеал правового государства — не имеет корней в китайской цивилизации. От себя добавлю, что это очень хорошо соответствует моим представлениям о Китае, как о коллективистской культуре, где в паре общество/индивид, именно общество приоритетно.

Все это чрезвычайно не похоже на понимание права в средневековой Европе. Начнем с эпохи варварства. Человек в то время не следовал праву как системе правил, он не боялся наказаний. Право было не принудительным и носило моральный характер. Не то чтобы наказаний не было, но не из-за них люди поступали так, как должно, а по обычаю. Как я понял, это было мистическое ощущение, что все должно быть правильно — по праву, иначе мир разрушится. То есть идея «Я щас всех обхитрю, и мне будет профит» не работала как минимум потому, что кому нужна выгода, если мир рухнет? А в это верили. Я уж не говорю о том, что выгода (как мы выяснили в предыдущий раз, когда говорили о деньгах) это вообще очень позднее изобретение, которое в то время было мало кому понятно (никому вообще). То есть правопорядок и миропорядок — это почти синонимы.

Быть поставленным вне закона означало не только лишение всех прав, это было равнозначно исключению из числа людей. Именно тут я понял, почему с таким пиететом в фильмах и старых книгах произносилось слово «изгнанник». Не потому, что было трудно выжить, а потому что это означало выкинуть человека из системы мира, при том, что другой системы не было. Опальный человек удалялся из общества и считался волком, оборотнем (это скандинавские примочки).

У германцев вера в судьбу (право рождения) играла большую роль, она же воздействовала на понимание обычая. Обычай — это то, с чем все согласны, и добровольно уважают, потому что он не только обязателен (этот вопрос особо не вставал), а потому что он правилен и справедлив.

В варварском обществе человек рождался с правом — он уже принадлежал роду, и пользовался всеми правами этого рода или социальной группы. Это было еще тогда, когда общественные связи не сильно отличались от родовых. Принадлежность к социальному слою определяет поведение индивида. Все стороны жизни регламентированы. Любой поступок вытекает не из индивидуальных особенностей или черт, а из сознания принадлежности группе. Регламентация достигает степени ритуализации. Если отклонился от формулы обряда, юридический акт теряет значение. Человек того времени не выбирает как поступить, индивидуальность проявляется в выборе средств достижения того, что диктует ему его роль. Вот тут он более или менее свободен. Можно провести параллель с искусством — художники не искали новых тем (это было бы дико), они искали средства с наибольшим мастерством воспроизвести ту же тему.

Кстати, отвлекаясь в сторону, думаю, еще играло свою роль то, что тогда не было средств связи. И если кто-то и написал что-то как другие, то об этом знал только он сам. Не было возможности серфить по сети и недовольно бурчать «везде одно и то же». У людей того времени, живших в подавляющем большинстве своем там, где родились, ощущение однообразия не могло сложиться в силу низкой мобильности. А для тех, кто все же добирался до соседнего города, вид похожих фресок создавал скорее ощущение правильности мира, благостное ощущение того, что везде одно и то же. До скуки просто не доходило. Может быть потому, что никто не собирался развлекаться. Но это я сам уже разбубнился. Не уверен, что Гуревич бы одобрил.

Поэтому моральность отдельного человека это не столько свойство отдельного человека, сколько черта рода. Отсюда и ужасная интонация фразы «Ты запятнал род!» (это сейчас на это наплевать, а тогда совсем другое дело). В то время индивидуальный поступок был почти не индивидуален.

У варваров господствовало убеждение, что моральные признаки наследуются подобно физическим чертам. Красоту, ум и честь нужно искать у знати, а смерды, скорее всего, обладают низменными чертами (караул!). Как следствие, на знатных возлагалась бОльшая ответственность, чем на обычных людей. То есть правовой статус индивида характеризовал его и с нравственной стороны. Поэтому и «подлый смерд!», а какой же еще?

Очень сильно пересекаются правовые и эстетические категории. Благородство сочетается с красотой, а зло связано с уродливостью (именно поэтому благородная девушка всегда красива). На древнеанглийском языке нельзя было сказать «прекрасный, но дурной», потому что выражения для обозначения чисто эстетической ценности не существовало. То же самое с интеллектуальными качествами — «умный» означало в то же время и «честный». Вы так же как и я расплакались в этом месте? Сегодня честность рассматривается едва ли не синонимом глупости и неприспособленности.

Наконец, право у варваров не было выделено в отдельную сферу социальной жизни. Все стороны жизни регулировались обычаем, поэтому право — неотъемлемое измерение человеческого сознания.

Христианизация варваров привела к серьезным изменениям. Мораль и закон при всей их близости больше не являлись синонимами. Мораль стала соотноситься с внутренней жизнью, и была связана с совестью, а закон — это внешняя сила, которой человек обязан повиноваться.

Впрочем, варварское право не было совсем изжито и в искаженном виде вошло в христианские представления. То есть не надо думать, что кто-то махнул флажочком и с 1-го января какого-то года, все, никаких больше варваров. Это длилось века, и в разных местностях происходило с разной скоростью.

Появились новые фишки. Например, первым юридическим актом был акт крещения. Он превращал человека из животного, в человека. Не homo naturalis, а homo Christianus. Именно крещение налагало на человека ряд правовых обязательств. В то время думали, что право не создается людьми, это божье установление (lex est donum Dei). Простите, меня так штырит от латыни, это прям ужас что такое! Надо почитать самоучитель, авось отпустит.

Христианскому сознанию свойственна иерархичность. Члены церкви (в смысле сообщества людей вообще), как общины верных — не равны между собой. Духовенство выше мирян, в среде которых тоже все разные. Причем отличаются не по цвету глаз (это не принципиально), а по заслугам перед богом. Мерилом всего в Средневековье был бог, от этого товарища вообще некуда было деться. Кстати, власть монарха тоже от бога и подчинен он тоже одному богу. Правда тут прибегали церковники и говорили, что, пожалуйста, говорите с богом только через наше окошечко, а значит и ответственность монарх имеет так же и перед церковью. Но монархи, бывало, упирались.

Всякий род живых существ и даже вещей имеет собственное право (положенное догадайтесь кем), поэтому ответственность за проступок можно было возложить и на животное (бедные Мурзики, фамильяры ведьм) и даже на предмет. Права раздаются богом, а раз источник права бог, то право не может быть несправедливым или дурным. Вы же не хотите сказать, что бог ошибся? То есть, понятие «плохой закон» это было невыговариваемое словосочетание в те далекие времена. Подозреваю, что его даже подумать было больно.

Еще одной чертой права — была его старина. Право не может быть нововведением. Оно существует от века (как и бог, как справедливость). Возникает сложность — а как же выдумывать новые законы? Был найден чудесный выход — право не создавалось, оно находилось. Якобы нашли что-то, стряхнули пыль с несправедливо забытого. То есть, если мы читаем в летописи про то, что «это древний закон еще наших дедов…» это все художественный свист, и слово «древний» не надо воспринимать, как указание на дату. Оно лишь обозначает добротность и неоспоримость закона. То есть никакой «истории права» на основании таких цитат написать нельзя. Это не про даты, не про историю.

Поэтому законодатель не тот, кто выдумывает право, а тот, кто выбирает в старом самые мудрые и самые справедливые заветы. Поэтому при записи обычаев не был редкостью обратный плагиат. Когда свои мысли приписывались кому-то еще. В Англии юридическая компиляция начала XII века называли «Законами Эдуарда Исповедника», в действительности не имевшего к ней никакого отношения.

Питер Брейгель Старший, «Правосудие» (цикл гравюр «Добродетели»), 1556-1560.
Источник: https://www.wikiart.org/en/pieter-bruegel-the-elder/justice

Кстати, если присмотреться к этой гравюре, то это будет страшнее кошмаров Босха. Там сплошные радости дознавателя — пытки и вот это вот все. Смотреть страшно.