О боги, боги мои!

"Россия на посту", - как заметил однажды Задорнов, рассказывая о священнике, употреблявшем шашлык под водочку в Великий Пост.

Один мой знакомый батюшка-расстрига любил использовать по этому поводу молитву, позаимствованную из мировой литературы:

-- Господи! Преврати порося в карася!

Даже в моем довольно своеобразном окружении есть по меньшей мере один человек, который собирается держать Великий пост - правда, в основном по диетическим и медицинским соображениям. В смысле - тормознуться от злоупотреблений и очистить организм от излишеств.

Впрочем, большинство моих друзей, знакомых и родственников позиционируют себя, как православные. Но в подробности их веры лучше не вникать. Преобладает пантеизм ("есть в небе что-то такое, что сотворило мир и создало человека уж точно не из обезьяны"). Но бывает много нового и интересного. А от православия - только одно: какому святому какую свечку ставить в тех или иных обстоятельствах.

А я вот с детства интересовался как религией вообще, так и разными религиями конкретно. Но остался человеком нерелигиозным. Не верующим ни в Первоисточник Бытия, ни в каких-либо определенных богов.

Сначала - лет с пятнадцати - я увлекся православием, когда это еще не было модой и наоборот, могло создать неприятности юному комсомольцу. Но не в Бога уверовал, а заинтересовался историческими и обрядовыми аспектами.

Едва получив школьный аттестат и уловив самый первый ветер перемен в 1988 году - я с двумя друзьями затеял возвращение верующим нашего Чудовского храма Казанской Божьей Матери. Мы с Ромой и Лешей задумали митинг перед райкомом партии - мол, исторический памятник пропадает. А храм пропадал, стоял в руинах - но сохранились фрески 19-го века. Саваоф на потолке - как живой! Христос Пантократор на стене в глубине алтаря - просто хочется колени преклонить!

Как жалею, что не сфотографировал тогда эти фрески... Ибо нет их больше, увы... Храм есть, а фресок нет.

Распечатали мы на моей (маминой) пишущей машинке под копирку штук тридцать воззваний, собрались их распространять - но подумали - а кто нас, пацанов, слушать будет. И попытались запастись поддержкой. Мы с Ромкой несколько дней ловили настоятеля действующей церкви - маленькой деревянной за городом. Но он как-то не проникся идеей.

А Лешка совсем юный был еще, в девятом классе. И додумался... Показал наше воззвание секретарю райкома комсомола, с которым был хорошо знаком по художественным делам (Леша художник был, с персональными выставками аж за пределами района; и теперь художник - с выставками за пределами страны).

Комсомольский вожак пошел к первому секретарю райкома партии в тот же день. Мою маму - завотделом промышленности в районной газете - вызвали к первому через два часа. Мама - в молодости диссидентка - была очень хорошо напугана в КГБ в семидесятые, и в перестройку еще не очень верила. Она заставила сжечь оставшиеся при мне воззвания в ее присутствии, и в день назначенного митинга, 29 мая, мы с Ромкой свалили в Питер от греха.

Леша остался в Чудове. А его отец был экспертом-криминалистом в милиции. А митинг был назначен на воскресенье. И в это воскресенье весь райком партии, райком комсомола, КГБ, милиция и силы усиления вплоть до дружинников сидели на рабочих местах в ожидании митинга.

Воззвания не разошлись, митинг не состоялся. Но отчеты все равно пошли наверх. И случилось маленькое чудо. Сработала ранняя перестройка. Дело дошло аж до ЦК и где-то грянула резолюция: "Разобраться".

Летом нас с Ромкой забрали в армию. А осенью мы прочитали в газете "Известия" статью Александра Нежного (ныне - православный журналист, пребывающий в ссоре с РПЦ) - про наш Чудовский храм. И в ней слова: "Два молодых человека, которые сейчас находятся в армии, безуспешно пытались устроить митинг за возвращение храма".

И ведь сработало! Храм был возвращен верующим (по тогдашнему закону - местной православной общине) - раньше большинства других в стране. Ромка по возвращении из армии пришел к настоятелю со словами: "Мы вам храм помогли вернуть. Я хочу быть в нем священником". И прослужил там несколько месяцев клириком, получил направление в семинарию, но экзамены провалил. Пошел по другим дорогам, нашел нужную, стал видным человеком в анимационном кино. Снял с женой свой мультфильм по сказке Филатова, удостоен международных премий.

Правда, бесценные фрески сбили при восстановлении, даже не сделав репродукций и теперь на внутренних стенах и потолках храма - штукатурка защитного цвета. И жестяные купола меня смущают. До революции совсем другие были.

Но еще более смутил меня какой-то очень быстрый переход от неприятия религии к ее всеобщему признанию, который произошел между 1988-м и 1989-м годом.

Осенью 1988-го патруль поймал меня в увольнении из части на выходе из Елоховского собора (в те времена - патриаршего, хотя патриарх Пимен, бывший майор политотдела армии Извеков, тогда уже сильно болел, и службу в тот воскресный день вел митрополит Крутицкий и Коломенский).

Увольнительная была в порядке, но в часть все равно пришла телега из комендатуры. И меня - не в 1952-м и не в 1974-м, а в 1988-м, на Тысячелетие Крещения Руси - пропесочивали на комсомольском собрании, причем замполит объявил (цитирую близко к тексту): "Верующий солдат - это потенциальный предатель, поскольку интересы веры он ставит выше интересов Социалистической Родины!"

Полгода прошло, и я уже в "увольнении" из Кащенки наблюдал огромные очереди у храмов, в которых то и дело мелькали люди в форме. Он пришли креститься.

А я собирался креститься еще до армии. Да решил перед этим почитать Библию. Купил ее в Александро-Невской Лавре за немалые тогда для меня деньги. Прочитал от "В Начале" до "Аминь", теперь уже не раз. Но креститься передумал уже на третьей главе Бытия - которая про Потоп.

В общем, православным я так и не стал. А богоискательством занимался еще долго. Лет до 33-х.

Собственно, этот пост я и начал, чтобы рассказать об этом. Но он затянулся. Попробую в следующий раз.