27 июля (Алтайские дневники. Хроники Зимогоров)

Бурелом проснулся первым. Ровно в шесть. Тихо сполз с дивана и осторожно прилёг на матрас рядом с Гердой. Ему удалось не разбудить крепко спящую псицу. Он нежно погладил её и едва слышно окликнул:
- Герда моя. Пора вставать.
Юная открыла свои ясные глазёнки. Утро пришло к ней удивительным. Вожак лежал рядом! Когда он успел? Пришёл ночью? Размышлять недосуг. Счастье переполнило их. Оно через край и невозможно выразить его. Можно прожить и прочувствовать. Облизав лицо Вожака, Герда метнулась из комнаты. Генератор внутри неё стремительно набирал обороты.
На улице свежо до дрррожи
И на крыльце не посидишь.
Прыжок в траву,
И по имению галопом.
Здравствуй Утро!
Привет вам Горы!
Я пришла!
Обежав двор, Герда влетела на камбуз, где Фома уже грел для неё кашу.
- Ага, проказница! Кушать хочешь? Садись, ложки будешь считать. А то вдруг ошибусь.
Герда послушно присела и принялась усердно считать ложки. Приказы Вожака обсуждению не подлежат. Просто принимаются к исполнению.
Про добавку Чёрная Дева уже не спрашивала. Знала, не дадут. Норма. И на улицу почему-то не пошла. Посидев под столом, перебралась на свой матрас и задремала. Тем самым дав Фоме возможность подобрать свои хвосты. Он оцифровывал свои «Дневники…». Под кофе и тишину.
Девы его спали, долина Булухты тоже дремала, укутанная туманом.

Только Фома и Аркадий несли вахту в Синем Домике. Легко трудится ранним утром. Пальцы так и порхают по клавиатуре. Голова ясна после ночного отдыха. Ещё не забита важными мелочами. Только вот вчерашняя муха чересчур назойлива.
- Задолбала ты меня уже, подруга! – шепчет Фома, не отрывая напряжённого взгляда от монитора.
Незаметно пролетел час благотворного труда. Набрано несколько страниц. Написанное Бурелом не правил. Почти.
- Пусть будет, как пришло из Потока. Там видно будет. Как же не хватает связи!.. – крайняя фраза чуть громче шёпота.
Однако этого хватает для пробуждения Чёрной Пантеры. Загорелось табло: «Накопление энергии успешно завершено».
- Ну, коли так, бежим тратить, - встал Бурелом из-за стола.
На улице их ждала неожиданность в виде дождя. Псица растерянно шлёпнулась на задние лапы.
- Как! Опять?!.. Гулять с дождём мокро… - Герда грустно смотрела снизу на Вожака.
- Всегда есть выбор. Во двор. Или домой. Решай.
Обречённо вздохнув, псица шагнула с крыльца.
- Вожаку что? Он в плаще. А я тут мокни ни за что, ни про что… - бормотала Герда себе под нос.
Промокнуть Дева не успела. Добрый Фома сжалился и увёл её в тепло дома. А там уже проснулась Таня. И Герда с весёлым писком переключилась на неё. Они не виделись со вчерашнего вечера. Им было о чём поговорить. Так Фома получил возможность потрудиться ещё. По заданию Деда он снимал пасеку. Пришло время « причесать» кадры, прежде чем отдавать заказчику. Утро выдалось плодотворное. К этому времени дождь прекратился и даже проглянуло солнце. Пора на пасеку.

Белым днём в Борискином

Старый Чуйский тракт идёт здесь по-над Булухтою.

Хутор уютно лежит в пойме и с дороги как на ладони. Алла Николаевна развешивала бельё в ограде, когда Фома проходил мимо.
- Доброго утра! – зычно приветствовал её Бурелом.
- Здравствуй, здравствуй! Ты сегодня туда и обратно.
- Это почему? – удивился Фома.
- Мы вчера были там. Всё сделали. Не сиди. Воду только глянь, объяснилась Алла Николаевна.
- Добро. Гляну. И побуду немного, - обрадовался Фома сокращению вахты.
- Дело твоё, - Алла Николаевна продолжила развешивать бельё, а Бурелом энергично зашагал по тракту.
- Вот и гут. Приду, крутнусь там и домой. Хорошо! А будет ещё лучше! – думал Фома в такт шагам.

Туман всегда приветствует пасечника.

Кто там притаился?..

Оставим Бурелома ненадолго наедине с его мыслями. И дадим сравнительную характеристику жития в городе и вне его. Вместо раннего тяжкого подъёма под трели проклинаемого будильника в бетонном склепе – ранний же, но желанный подъём. Пусть и не в просторном, но деревянном доме. Городской житель плетётся умываться в ванную. Фома бежит, раздетый по пояс, на Борискин ручей. Бурелом просыпается через пять минут. Горожанин в лучшем случае через час. Шестнадцатый этаж, тесная ароматная кабина лифта, дружеский пинок железной дверью в спину и горожанин вываливается в сумеречные Каменные джунгли. Фоме три ступени до земли и волшебный мир Гор принимает его в свои объятия. Дорога на работу рисуется нам в двух вариантах. Либо консервная банка – троллейбус, трамвай, автобус – набитая людьми пряного посола. Либо собственное авто. Чуть легче в нём бедолаге. А Фома идёт пешком, полевыми дорогами, в своё удовольствие. Про воздух вы всё знаете сами. Завтрак. В городе это пластмассовая яишня. У Бурелома он растянут во времени. Дома кофе. По дороге свежайшая, с куста, клубника. Без сливок. На пасеке сотовый мёд с хлебом.
Прогулка псов. Матрица добра к населяющим её. Предоставляет площадки для выгула собак. Именно собак. Доброго пса так не назовут. Ибо слово «собака» - есть слово ругательное. Площадка. Слово-то какое! Огороженный рабицей прямоугольник. Земли внутри нет. Бетон или отсев. И чей воспалённый разум это родил?.. Не любит псов этот недочеловек. Он, наверное, вообще никого не любит. Даже себя. Вокруг ни одного зелёного деревца, лишь каменные пяти-, девяти- и более этажки. Унылая картина. И вряд ли псы это считают за прогулку. Имение, занимаемое стаей, хоть и не ухоженное, но сплошь зелёное. От травы. Настоящей. И да, тоже забор из рабицы. Но прямоугольник в двадцать соток. Герде есть, где порезвиться. А с окончанием карантина забор вообще потеряет своё значение. И все Горы её.
Обитая время от времени в Матрице, Фома почитал себя совою. Колобродил часов до трёх ночи. И вставал, соответственно, в полдень. Но уходя в навигацию, или летуя на Алтае, он превращался в жаворонка. С окладистой бородою. Происходило это естественным образом. Без какой-либо коренной ломки организма. Просыпался в четыре утра, без будильника, в сумерки ещё. И шёл на утренние съёмки. Подчас даже игнорируя утренний кофе.
Закончим на этом краткий сравнительный анализ. Вернёмся к Бурелому. Он шёл уже Лебёдкиным.
Читатель вправе спросить:
- А над чем сейчас трудится Фома как фотограф?
Отвечаем. Сейчас он очень увлечён цветами. Полевыми.

Сочетанием их окраски в одном кадре. Пусть это будет серия «Изучение гармонии цвета полевых цветов». Кроме того он постоянно снимает двух белых коней. Остальных продали весной казахам. «…пасся белый конь…». Это уже название от Бурелома. И вдвоём с Таней они с упоением фотографируют свою Герду. Каждый день. Как только выдаётся свободная минута.
Поговорив с Аллой Николаевной, Фома на пасеку не спешил. И было от чего. На каждом шагу его ждал кадр. Луговые цветы были сегодня особенно хороши. Потом он нашёл поляну спелой клубники. Снимал фрагменты видео про лекарственные травы. В итоге пришёл на пасеку незадолго до полудня. В жужжащем царстве был порядок. Фома не предполагал быть здесь долго. И потому настроение у него было приподнятое. Всякий раз, надевая маску, он с наслаждением вдыхал запах воска и мёда. Впрочем, так пахло тут всё. С различной степенью насыщенности. Балок-солонец-медогонка. Привычный уже маршрут начала трудового дня. Обычно после него Фома садился за «Дневники…». Однако сегодня он пришёл поздно, как раз к обеду.
Бурелом сидел за столом, спиной к ульям. Он уже потянулся к кружке с чаем, как что-то заставило оглянуться. И вовремя. Из улья, расположенного на дальнем конце участка, уже вышел рой. Маску Фома натягивал уже на бегу. Заскочил в балок. Сорвал со стены роялку и принялся лихорадочно смазывать её «Унироем». В два приёма достал с крыши балка треногу. Пытаясь поставить это сооружение, едва не упал. Однако он опоздал, на какие-то секунды, и пчёлы в ловушку не пошли.
Рой привился на черёмухе, что склонилась над сухим ручьём.

Задача усложнилась, но была решаема. Бурелом принёс старый корпус дадана. Лестницу одному не поставить. Почва шла под уклон. Перекос подставки пришлось выравнивать обрезками досок. Хлипковато вышло, но Фому держало. Первый этап был завершён. Взмыленный пасечник присел на мгновение, перевести дыхание. Пчёлы постепенно успокаивались. Рассовав по карманам перо и кружку, взяв роялку, Бурелом полез на башню.
Рой привился крайне неудобно. Пчёлы облепили развилку ветви. Стряхнуть их разом в ловушку не представлялось возможным. Держа роялку на вытянутой руке, Фома принялся собирать пчёл кружкой.
- И чего вам дома-то не сиделось, черти, - поругивал их пасечник.
Уже через минуту он был мокрый, как после купания. Рука, державшая ловушку, затекла. Всё труднее становилось держать прибавлявшую в весе роялку. Дважды он чуть не рухнул со всем сооружением, наступив на ненадёжный край.
Рука перестала держать роялку, когда Фома собрал половину пчёл. Он спустился на землю, аккуратно закрыл ловушку пологом. Пришлось идти за второй. Оставшихся пчёл он резко стряхнул, как это делал Дед.
- Хватит с вами нянчиться!
Упаковав беглецов, Фома сел тут же, под черёмухой. Утёр пот со лба и потянулся. От напряжения весь организм затёк. Он размышлял, хорошо ли поступил, собрав рой в две ловушки. И ещё он снова не засёк улей, из которого родом беглецы. Эти мысли добавляли горчинку в ощущение триумфа. Ибо сделана лишь половина. А искать улей придётся Степанычу…
- Дед ворчать станет…
Повесив роялки в карантин, бурелом ушёл в медогонку. И позволил себе немного погрустить. Про ранний приход домой можно забыть. Закапал дождь. Несмотря на конец июля, берёзы вдруг сыпанули жёлтым листом. Вспомнилась осень…
Фома завернулся в одеяло и провалился в забытьё.
Он снова не мог вспомнить, что ему снилось. Но снилось определённо. Осмотрелся, всё было спокойно. Кроме настроения. Вышел рой, улей не определён, домой пораньше попасть не удалось. Зато рой не ушёл. И то хлеб.
Но погрустить Бурелому не дали. За спиной неуловимая старая знакомая настойчиво просила пить. Оглянулся Фома лишь для очистки совести, никак не ожидая увидеть птицу. Однако увидел. Она преспокойно сидела на столбе забора.

Очень осторожно фотограф потянулся к кофру. Не дыша. И был вознаграждён. Первую серию кадров он сделал сквозь сетку медогонки, прежде чем птица улетела. Он оказался, а это был самец горихвостки, щёголем. Серо-чёрно-оранжевый, в белой шляпе. Через две минуты птаха появилась вновь, уже на соседнем столбе. Фома обнаглел и вышел из укрытия. Он стал медленно приближаться к объекту. Через шаг делал снимок. Фотографический бог был добр сегодня. Птица подпустила его довольно близко. В фокусе оказалась половина отснятого.
Теперь со спокойной совестью, ну почти, можно собираться домой.
Бурелом усовершенствовал процесс сбора лекарственных трав. До смешного просто. Применил большие ножницы. Скорость увеличилась вдвое. Он срезал их почти не останавливаясь по дороге домой. Вот и сегодня он быстро настриг два больших пакета лабазника и луговой герани.
К дому Степаныча Бурелом спускался без энтузиазма. Не обрадуется Дед, что покинутый улей не приметил. Но и не идти нельзя.
Степаныч ремонтировал МТЗ, скоро покос.
- Вечер добрый! Бог в помощь! – немного громче обычного поздоровался Фома.
- Здравствуй, здравствуй Лёша! – поднял голову от железа Дед.
- Докладываю. Привес сегодня 1300.
- А ты во сколько взвешивал? Пчела вся вышла?
- В полдень. У нас рой ушёл, - выпалил неожиданно Фома.
- Взял? – спросил Дед.
- Да. Но в две роялки. Так можно?
- Можно, конечно. Что, такой большой? – удивился Степаныч.
- Нет, в одну собрать не вышло. Рука не держала. Сил не хватило в руке. Вот вторую и взял. И опять не засёк, откуда рой ушёл. Вышел после обеда, а там… Свадьба вовсю уже у них. Неба не видно. Примерный квадрат отметил. С треногой не успел. Сели на черёмуху, что у ручья. И сели-то неудобно, на развилке. Разом не стряхнёшь. В первую роялку кружкой черпал. Во вторую уже стряхнул. За два раза. Даже ругнул их. Про себя, правда. Мало ли. Услышат ещё. Осердятся. Повесил в тень. Гудят теперь там, - увлёкся Фома рассказом, снова переживая ловлю.
- Ладно, Лёша. Нормально. Завтра мы их высадим. Трактором я уже заниматься не буду, - успокоил Дед.
Бурелом прошёл на огород. Торопливо нарвал зелени на ужин. И давай Бог ноги! Дома его ждали. Он очень спешил.
Таня уже грела кашу для Герды. Та, как водится, считала ложки. И после ужина хлопоты не оставили Буреломов. Фома принялся увязывать траву парными пучками. Потом всё это развешивалось им на чердаке.
Ристалище со Змеем в честь девы Татьяны завершилось победой Фомы и Герды. Едва одолели ворога. За день Змей набрался невиданной силы. Тане преподнесли голову на серебряном подносе.
Время бежало мимо стаи. Никто не вёл ему счёт. Никуда не торопились, а потому никуда и не опаздывали. Здесь можно обойтись одним словом. Гармония.
В десять кормили Чёрную Молнию. Сегодня ей впервые предстояло отведать кость. После вечерней каши Таня позвала Герду и с таинственным видом открыла кастрюлю.
- Девочка моя, смотри, что у нас есть для тебя!
И перед носом Герды вдруг возникла Вкуснотища. Взяв очень аккуратно в зубы кость, юница заметалась по камбузу.
- Куда мне?.. Как же?.. Где укрыться?.. – металась мыслями она.
Лапы сами принесли на матрас. Уложив кость меж передними лапами, Герда всецело отдалась погрызанию Вкуснотищи. За всем этим она и не заметила крадущегося Вожака. Он неожиданно возник перед нею. Погладил по голове. Пантера замерла. Протянул руку к кости. От невиданного Герда зарычала. Но Фома, не обращая никакого внимания на возмущение Младшей, крепко прижал голову той к ложу и отнял кость. Да ещё и отругал за рык на Вожака. Подержав в руках несколько секунд Вкуснотищу, отдал обратно. Так повторялось до тех пор, пока Герда не перестала рычать. Она помнила, что Вожаку можно всё. Но как трудно с этим смириться, когда дело касается Вкуснотищи…
И собралась было стая спать…

За окном квакнул автомобильный сигнал. Никто не обратил на это внимания. Обычное дело. КРСов с дороги гоняют. Повторный сигнал снова не насторожил стаю. Но Таню привлекло мигание фар.
- Лёш! Тебе там кто-то моргает…
Тихо рыча, Бурелом оставил свои «Дневники…» и пошёл посмотреть, кто там, на ночь глядя. Проснувшаяся от суеты Герда увязалась за Вожаком. С крыльца Фома увидел у ворот чёрную иномарку и серый уазик. Он стоял и рассматривал незваных гостей, гадая, кто бы это мог быть. И тут его осенило.
- Да это же родители!
Они пригнали им машину! Этот уазик их! Бурелом от неожиданного счастья едва не свалился с крыльца. Он никак не мог осознать и поверить. А потому стоял столбом, когда нужно было действовать. Ведь родители уехали только три дня назад. И раньше середины августа их не ждали. А тут на тебе! Пригнали машину для Буреломов. Ух ты и ах ты. В прошлый раз не вышло из-за занятости друга Фомы Джалиля. Он трудится на большом бензовозе и заказов оказалось больше, чем можно обработать. Татарин просто жил в своём «Мерседесе».
Бурелом наконец вышел из ступора и шагнул с крыльца. Следом и Герда, вырываясь вперёд и спеша облаять транспорт у ворот. Фома тряскими руками отворил ворота. Машины вкатились в имение. Встреча была очень тёплой. Радовались все. И дающие. И принимающие. А Фома всё никак не мог прийти в себя от неожиданности. Нужно заметить, очень и очень приятной. Таня тоже пребывала в растерянности. Она сидела на крыльце и, не отрываясь, глядела на их машину. И не верила в происшедшее. Но машина стояла у них во дворе…
Из уазика бодро вывалился раздобревший от хорошей жизни Джалиль. Друзья крепко обнялись, неистово колотя друг друга по спинам.
- Здорово братуха!
- Татар! Здорова! – вздрогнули горы от их ора.
Обычно тут соблюдали тишину.
Герду уже не пугали механические псы. Хоть и пахли они очень резко, агрессии к ней не проявляли. Она деловито сновала меж людьми и машинами. И в меру сил помогала носить вещи в дом.
Потом долго ужинали в семейном кругу. Говорили громко, подчас перебивая друг друга. Настроение было приподнятое. А Герда уже повзрослела настолько, что похитила лишь маленький кусочек хлеба. Была поймана, выслушала нудную нотацию от Вожака и сделала правильные выводы. Причиной такого поведения Юницы стала высота стола. Он был как раз на уровне её носа. Выглядело это как приглашение. И Чёрная Дева не смогла удержаться…
Фома и Джалиль часто выходили из духоты дома. Открывали уазик настежь и забирались внутрь. Видеться им приходилось редко и они не могли наговориться…
Разошлись по ночлегам уже в третьем часу утра. Гости спали по машинам. Фома и Таня долго не могли уснуть, несмотря на усталость. День выдался тот ещё. Шептались, обсуждая вечерние новости. Медленно осознавали они, что теперь у них есть свой транспорт. Однако сон пришёл и к ним…

Снято Canon EOS 7D, объектив Canon 18-200