28 июля (Алтайские дневники. Хроники Зимогоров)

Как водится, Бурелом и Герда встали раньше всех. Не то, чтобы они привыкли к туманам, но как-то миновала новизна восприятия. Зато стали замечать больше деталей, ушла панорамность. Деревья, полускрытые туманом, обретали Образы. То зверь невиданный поблазнится. То птица Гамаюн, из русской сказки, пролетит. То Леший тенью промелькнёт.
Взгляд Фомы споткнулся об уазик.

Ещё непривычно было видеть свой автомобиль на поляне перед домом. Бурелом сходил за камерой и сделал несколько кадров. Чтобы убедиться: авто не мираж.

А Герда поверила сразу. И приняла. Она спокойно сновала вокруг машины, как будто та стояла тут вечность.
К восьми утра одиночество наших жаворонков разбавилось проснувшимися гостями. Чайник на плиту, умываться, завтрак на стол.
Джалиль впервые приехал на Алтай. Молча, слов не подобрать, разглядывал он окрестные Горы. Вчера они приехали уже в сумерках, когда рассмотреть что-либо было невозможно. Краса Сущего обрушилась на него водопадом. Сразу такое не осознаешь. Нужно время.
После завтрака Джалиль прочёл Бурелому краткую инструкцию по пользованию автомобилем.
- Сейчас я выгоню её, поставлю на ровное и ты сядешь за руль, - подвёл он итог.
Нужно заметить, что хотя у Фомы и были права, водить толком он не умел. Стихией его были небольшие речные катера. Там он ас. А на земле…
До сих пор с сухопутным транспортом дела ему иметь не доводилось. Предстояло осваивать. Новичку трудно тронуться и переключать скорости. Этому и предстояло учиться Фоме. Час они мучили бедного уазика. У Бурелома стало получаться. Чуть-чуть. Но до уверенной езды ещё очень далеко. Фома рано отпускал, даже бросал, сцепление. И, как результат машина глохла. При переключении передач смотрел не на дорогу, а на рычаги. Что недопустимо. Когда подъехали к имению, Бурелом был мокрым, как пресловутая мышь, и руки его заметно подрагивали. Очень волнительно впервые за рулём.
- Ничего, брат. Через месяц уже вовсю гонять будешь, - успокаивал Джалиль. – Лиха беда начало.
- Ох, Таня! Перебор у меня с впечатлениями. Всего час катались, а будто неделю. Сцепление с газом никак пока не свяжу. Но немного получилось у меня. Совсем немного. Суть начал понимать. Нужно поездить и будет у нас порядок на борту, - делился Фома с Таней.
До отъезда гостей люди сидели на улице и разговаривали. Герда, набегавшись, дремала меж Вожаком и Таней. В одиннадцать гостей проводили. Иные, как всегда, спешат куда-то. Кто-то зовёт. Где-то ждут.
Фома уже опаздывал на пасеку. Идти пришлось ускоренным темпом.

Булухта. Хутор. Фрагмент.

В пути Бурелома догнал приличный дождь. Добрался до объекта пасечник мокрый насквозь.
- Кто намочил, тот и высушит, - бормотал он, заходя в медогонку.
Развесил промокшие вещи по стенам. Укутался в одеяло и принялся за чай. Погода не располагала пчёл к трудам праведным, и они сидели по ульям. Бурелом задремал, пригревшись в своём коконе.
Разбудила Фому совесть. Спать на вахте!
С хрустом потянувшись, он вышел на свет. Тучи разошлись и день заиграл. Самец горихвостки уже привык к пасечнику и не прятался.

На солонце идёт своя жизнь.

Взялись за дело вместе с солнцем

Степаныч с супругой приехали к трём. Быстро нашли улей, откуда накануне снялись пчёлы-цыгане. Не мешкая водворили их домой. Затем перетряхнули улей-трутовик. При этом Фому ужалили пять пчёл. Проверили ещё несколько ульев. Этим и завершили трудовой день на пасеке.
Домой Фоме зайти не дали. Ещё издали он увидел машущую с Острова Таню. Они с Оксаной затеяли сегодня пиццу. Ужинали у Зябриных.
Герда истомилась в ожидании Старших. Она сидела у закрытой двери и гадала, где же они. И с порога на руки Вожаку. Соскучилась Дева. И тут же потянула Фому во двор.
- О Вожак мой! День без тебя бесконечен. Но я не плакала… - делилась Герда с Буреломом.
Похвала Фомы – лучшая награда для юницы.
Уходя утром на пасеку Бурелом предложил Тане придумать имя для их автомобиля.
- Давай уазику имя дадим. Не буханкой же его именовать.
Сразу не придумывалось. И они решили задать вопрос Вселенной. Это сработало. Фоме пришло имя Сеня, Тане – Сёма. Остановились на Танином варианте. Так у авто стаи появилось имя. Теперь звали его Сёма. Цвета белая ночь.
Покусанный пчёлами Бурелом чувствовал себя неважно. Остаток вечера стая посвятила наведению порядка в логове.
Перед сном вдруг обнаружилось отсутствие питьевой воды. Взяв канистры, Фома ушёл на родник.
- Заодно занесёшь Зябриным картошки. У них вся вышла, - дала поручение Таня.

Не дикие

А у Зябриных в разгаре было общение со псами.
- Зайди. Ветераны твои гуляют, - позвала Оксана.
Фома обрадовался. Он с весны не навещал своих подопечных. Всё как-то недосуг было. Закрутила-завертела жизнь. За три зимы псы успели привязаться к Бурелому. Он отвечал им взаимностью.
Ника и Эмми, оттеснив скромнягу Осю, крутились вокруг Фомы, а он гладил обеих сразу, что-то тихо приговаривая. Потом наступила очередь Льва Чандра Оси. Он терпеливо пережидал в стороне, пока Фома закончит с девами. Бурелом присел перед ним и Ося ткнулся ему под мышку и тихо рычал. Рычал от счастья. С псами такое бывает. Бурелом обнял его и гладил, гладил. Встречи мужчин всегда скупы на эмоции. Всё внутри. Прочно застрял Фома в открытом вольере со своими ветеранами. А тут ещё Зябрин насмешил всех. Устроил театр кукол. Вместо актёров у него были щенки сибу. Ширмой служил забор. Повеселились люди и псы.
- Надо всё это безобразие завтра снять, - предложила Оксана.
- Завтра вечером можно будет в ТЮЗе поснимать. Выступает труппа юных актёров-сиб под руководством Зябрина. Кукольное представление дают, - обрадовал вернувшийся ома свою Таню.
Второй вечер над Булухтою разыгрывалось грандиозное цвето - и светопредставление. Солнце уходило в тучи. Багрянец правил бал.
Перед сном Герда получила кость. И Буреломы засыпали под убаюкивающее клацанье челюстей своей Младшей…

Снято Canon EOS 7D, объектив Canon 18-200