Русская зима
Русская зима. Оригинал на моём блоге:
До своего приезда в Россию я лишь краем уха слышал, что такое русская зима. Несколько моих знакомых, которые уже побывали в этой необъятной стране зимой, говорили мне: «Клайв, бери свои самые тёплые вещи, а если таковых нет, то обязательно купи. И не вздумай экономить, потом пожалеешь». К сожалению, я их не послушал. Что такое настоящая русская зима, я буквально ощутил на своей шкуре.
В Россию я ездил по приглашению – преподавать. В течение трёх недель я читал лекции в сельскохозяйственном вузе о нулевой обработке почвы.
В Москву я прилетел рано утром 16 января и в этот же день отправился на поезде в город, где мне предстояло преподавать. Температура на улице была выше нуля по Цельсию, и я с усмешкой вспоминал своих «советчиков» пока ехал в жарком поезде – в моём спальном вагоне топили так сильно, что я несколько раз открывал окно. Это была не русская зима, это было африканское лето.
По прибытии на вокзал меня встречали мой переводчик Михаил, с которым я за два месяца до приезда в Россию начал переписываться в Интернете, чтобы лучше узнать друг друга, а также проректор по международным связям – тоже Михаил. Переводчика я называл Майк, а проректора, с которым мы потом виделись каждый день, Майкл.
На служебной машине мы поехали в вуз, на территории которого был хостел, куда меня и поселили. Хостел представлял собой маленькую однокомнатную квартиру с кухней, туалетом и ванной. А что ещё нужно? Основную часть времени мне предстояло проводить в сельскохозяйственном вузе, читая лекции по нулевой обработке почвы, а также в кафе, ресторанах и на экскурсиях – русские воистину гостеприимные люди.
Стоит отметить, что мой переводчик Михаил был профессионалом высшего класса – не было ни одного термина, которого он не знал. Все элементы периодической таблицы Менделеева он знал наизусть на русском и на английском. Я был в шоке, как можно так досконально знать чужой язык.
Первая и вторая неделя были обычной рутиной: утренние лекции, потом обед в кафе вуза (я настоял, чтобы мы обедали вместе со студентами, а не с руководством), затем послеобеденные лекции. А вечером я просил, чтобы мы ужинали всякий раз в новом недорогом кафе. Когда ты в стране впервые, тебе интересно всё.
Нужно сказать, что стремление быть среди людей мне привила моя младшая сестра, которая преподаёт социологию в одном из университетов Америки. Ещё в юные годы она развлекалась тем, что приходила в кафе или пиццерию, заказывала что-нибудь и часа два просто наблюдала за людьми: мимикой, жестами, а иногда и целенаправленно подслушивала их разговоры. Через какое-то время я и сам втянулся в это. Единственное, что я не мог делать в России – это подслушивать разговоры в кафе, да и вообще по-русски, кроме стандартных фраз, я ничего не знал.
В первые выходные мы ездили в гости к какому-то фермеру, который занимается выращиванием картофеля, во вторые – к другому фермеру. Нет, скучно не было, просто мне хотелось посмотреть поля вживую, а не на фотографиях, которые Сергей нам показывал в течение трёх часов, хвастаясь урожаем свой картошки. Не обошлось и без русской водки – водку, я признаюсь, пил впервые в жизни. Мне понравилось. Ещё мне очень понравились бочковые огурцы, солёные помидоры и квашеная капуста – всё это я тоже ел впервые.
После третьей недели преподавания у меня было ещё четыре дня. В Москву я должен был лететь сразу, когда вся академическая программа будет завершена, но решил остаться – мы очень сильно сдружились с переводчиком Михаилом и проректором, тоже Михаилом.
Все эти три недели стояла нулевая, но чаще плюсовая температура. Я, конечно, хотел увидеть настоящую русскую зиму, но по мне уж лучше слякоть, чем минус двадцать.
Ещё несколько слов о переводчике. Кроме свободного владения английским языком, он был мастером фотографии. Где бы мы ни были, у Михаила всегда был с собой фотоаппарат, на который он фотографировал всё: еду, интерьер кафе, меня в этих кафе, наши встречи с фермерами, студентов во время лекций, преподавателей во время наших встреч, город и т.д. Всё это Михаил фотографировал не на сотовый телефон, а на профессиональный фотоаппарат, меняя по несколько раз в день объективы и по два-три раза заряжая аккумуляторы. Я не думаю, что у кого-то ещё есть столько фотографий из какой-либо страны. Я привёз свыше семи тысяч фотографий, которые мне Михаил записал на компакт-диски, а также сбросил в мой ноутбук.
Михаил сетовал, что я так и не увезу с собой фотографии русской зимы – солнце выглядывало за время моего пребывания лишь несколько раз, снега практически не было.
И вот за три дня до моего отъезда выпал снег. Его было столько, будто природа хотела компенсировать всю ту пасмурность и слякоть за время моего пребывания в России.
В субботу мы поехали с Михаилом в одно из, так называемых, сельских подворий. В России, как впрочем, и в других странах, развивается сельский туризм, поэтому выбор у нас был. Михаил мне предложил четыре варианта, но я сказал, что лучше пусть он выберет сам. Михаил очень хотел, чтобы я увидел настоящую сельскую Россию, чтоб мне было, что показать жене, детям, внукам и друзьям по приезду домой в Америку.
Утром в субботу мы поехали на обычном рейсовом автобусе – я настоял, чтобы быть ближе к людям – будет, что рассказать сестре. Пока мы ехали на автобусе, стал идти снег. И не просто снег, а СНЕГОПАД, какие только показывают по телевизору. Мы доехали до трассы, а там нас должны были забрать хозяева подворья. Хозяева позвонили, что дорогу замело, что на машине они встретить нас не смогут, но что-нибудь придумают.
И вот мы с Михаилом стоим посреди трассы, а со всех сторон метёт снег. Благо, Михаил остановил попутную машину, и нас довезли до ближайшей деревни. Михаил был одет очень тепло, а вот я только в этот момент осознал, что не послушал своих бывалых друзей, которые столкнулись с тем, что такое русская зима. Мы, было, хотели уже попроситься в ближайший дом погреться, но увидели сельский магазин, который, слава Иисусу, был открыт.
Михаил объяснил продавщице, что с ним американец и всё такое. Продавщицу звали Людмила. Людмила была воплощением русского гостеприимства и бесплатно нам дала бутылку водки, нарезала хлеба, колбасы, сыра, открыла консервы и поставила кипятить чай. Людмила собиралась идти через час домой, ведь кто в такую погоду пойдёт в магазин, но ради нас, сказала, останется, пока за нами не приедут.
Михаил прыгал от радости – он бегал по магазину со своим фотоаппаратом и фотографировал буквально каждый метр. Отдельная фотосессия – я с водкой, консервами, бутербродами и т.д. Людмила переживала, что я был одет не тепло, не по-русски, ругала Михаила, что тот не доглядел – поэтому позвонила своему мужу, рассказала, что у неё тут в магазине американец с переводчиком пьёт водку, и попросила мужа принести тёплые вещи, русскую шапку-ушанку и т.д.
Через двадцать минут пришёл муж Людмилы, о Боже, тоже Михаил. Михаил присоединился к нам в распитии водки. В конце трапезы мы, конечно, оставили Людмиле денег, но это не суть важно.
Через полтора часа Михаилу-переводчику позвонили и спросили, где нас искать. Михаил передал трубку Людмиле, и та объяснила, где мы есть. Я думал, что русская водка в сельском магазине будет кульминацией моего пребывания в России. Но не тут-то было.
Когда мы заканчивали уже третью бутылку (к нам присоединилась Людмила, к тому же было очень холодно), я услышал какое-то тарахтенье, доносящееся с улицы. Открылась дверь – на пороге стоял мужчина лет шестидесяти, одетый примерно в такую же одежду, как мне принёс муж Людмилы.
Карета подана! – произнёс он.
«Каретой» оказался старый советский трактор, на котором за нами приехали из подворья. Полтора часа мы добирались до подворья. Михаил и я по дороге пригубляли водку, а наш водитель Николай (друг хозяина подворья) с завистью на нас смотрел. Как только мы приехали, мы тут же купили для Николая литр домашней водки, которую в России называют «самогон».
Нас тут же отправили в баню. Баня – это отдельная история, о которой я напишу в другой раз.
После бани нам накрыли стол, на котором были подобные соленья, что мы ели у фермера Сергея.
К вечеру снег перестал идти. Весь день мы не выходили из нашего домика: пили самогон, чай на травах, общались с хозяевами. Михаил всё это фотографировал.
Когда я проснулся, то увидел, как Михаил в пороге оббивает свои сапоги. Он, оказывается, встал рано утром и пошёл фотографировать сельскую местность. После завтрака я тоже пошёл на прогулку. Был сильный мороз, ярко светило солнце. Но долго на морозе я быть не мог, хоть и одет был очень тепло – спасибо Михаилу, мужу Людмилы.
После обеда за нами приехала служебная машина от сельскохозяйственного вуза. Ехали мы очень медленно, буксовали, дорогу ещё не расчистили.
На поезд я успел вовремя, у себя дома я уже был через два дня. Но самый главный сюрприз меня ожидал через неделю. На мой почтовый ящик (не электронный, а физический) теперь минимум раз в неделю приходит зимняя открытка из России. Оказывается, Михаил пользуется специальным сервисом: прямо здесь в Америке печатают на открытке фотографию, какую вы закажите, и эту открытку отправляют в любую точку Соединенных Штатов Америки.
«Русскую зиму» я теперь забираю из своего почтового ящика. Моя жена была тронута этой идеей – получать настоящую, не виртуальную открытку в почтовый ящик. Как я узнал потом, она перевела Михаилу сто долларов, чтобы тот продолжал присылать зимние открытки нам, а также нашим друзьям. Те были тоже очень удивлены и тронуты. Всё-таки мы были воспитаны на реальной почте, а не виртуальной.
Когда у меня накопилось уже пятнадцать открыток с зимними пейзажами из России, Михаил предложил мне организовать в одном из наших местных кафе выставку. Я подкинул эту идею студентам, и вот вчера было открытие. Выставка так и называется «Русская зима». Точнее, «Русская зима в открытках». Мне забавно было наблюдать, как молодые люди фотографировали почтовые открытки и загружали фотографии в свои социальные сети. Самые популярные фотографии – я в тракторе и в магазине. Моя внучка настояла, чтобы я завёл себе Инстаграм и начал выкладывать туда зимние фотографии из России. Через две недели, благодаря моим студентам, у меня было уже более тысячи подписчиков.
Зимние открытки приходят и по сегодняшний день – раз в неделю стабильно. Скоро будем делать вторую выставку.
Меня снова приглашают в Россию читать лекции, и опять зимой. Конечно, поеду. Что такое русская зима, я теперь знаю, поэтому никакие холода мне не страшны.
Данную статью меня попросил написать Михаил. Он сказал, что переведёт её на русский язык и разместит на своём блоге. Вот, готово.
Профессор Клайв Лоренс. 74 года. Штат Орегон.
