Эти люди хотят сделать тебя слабым

— Пусть мисс Гнусен — строгая немолодая дама, но она отнюдь не чудище с птичьего двора, садистски выклевывающее нам глаза. Вы ведь не заподозрите ее в этом, правда? — В этом — нет. Не глаза она вам клюет, браток. Она клюет не это. — Не глаза? — Говорит он. — Умоляю вас, так что же клюет мисс Гнусен? Макмёрфи улыбнулся. — А ты не знаешь? — Разумеется, не знаю! Но если вы так наста... — Яйца твои, браток, золотые твои яички.
Макмёрфи вынимает сигарету изо рта и повторяет:
— Твои яйца. Нет, браток, сестра ваша — никакая не кура—чудовище, яйцерезка она. Я их тысячу видел, старых и молодых, мужиков и баб. И на улице видел и в домах — эти люди хотят сделать тебя слабым, чтобы держался в рамочках, выполнял ихние правила, жил, как они велят. а как это лучше сделать, как тебя скрутить, стреножить? А так: ударить коленом где всего больнее. Тебе в драке не давали коленом? Вырубаешься начисто, а? Хуже нет. Сил ни капли не остается. Если против тебя такой, который хочет победить, но не тем, чтобы самому быть сильнее, а тем, чтобы тебя слабее сделать, тогда следи за его коленом ,будет бить по больному месту. Вот и старшая стервятница тем же занимается, бьет по больному.
В лице Хардинга по—прежнему ни кровинки, но с руками он совладал:
— Наша милая мисс Гнусен. Наша улыбчивая, ласковая, нежная мамочка Гнусен, этот ангел милосердия — яйцерезка? Полно, мой друг, ничуть не похоже.
— Этой брехни про нежную мамочку мне, браток, не надо. может, она и мамочка, но она большая, как бульдозер, и вся железная, как молоток. И этим номером с доброй старой мамочкой она обманула меня сегодня ,когда я пришел, минуты на три, не больше. Думаю ,что и вас, ребята, она водила за нос не год и не полгода. Уй, видал я сук на своем веку, но эта всех обскачет.
— Сука? Но минуту назад она была яйцерезка, потом стервятница... Или курица? У вас метафоры прямо с ног сшибают друг дружку.
— Ну у черт с ним: она сука, стервятница и яйцерезка, и не морочь мне голову — знаешь, про что я говорю.
— Послушайте, мистер Макмёрфи, мой друг, мой психопатический коллега ,наша мисс Гусен — истинный ангел милосердия, это же всем известно. Она бескорыстна, как ветер ,день за днем совершает свой неблагодарный труд пять долгих дней в неделю. Для этого нужно мужество, друг мой, мужество. Кроме того, она и в выходные продолжает служение человечеству, безвозмездно выполняя общественную работу в городе. Приготовляет богатый ассортимент даров — консервированные продукты, сыр для вяжущего действия, мыло — и преподносит какой—нибудь молодой чете, стесненной в средствах. Вот она, наша сестра. Нежно стучится в дверь. Корзиночка в лентах. Молодая чета онемела от радости. Она озирает их жилище. Обещает прислать им деньги на...Стиральный порошок, да. И когда наш ангел уходит — с воздушными поцелуями и неземными улыбками, — она буквально опьянена сладким молоком сердечных чувств, которое образовалось в ее большой груди, она изнемогает от великодушия. Изнемогает, слышите? Остановившись в дверях, она отзывает в сторону застенчивую юную новобрачную и предлагает ей двадцать долларов от себя лично: "Иди, мое бедное, несчастное, голодное дитя, иди и купи себе приличное платье. Я понимаю, твой муж не может себе этого позволить, но вот тебе деньги, возьми и купи". И чета навсегда в долгу перед ней за это благодеяние.
Кончил; в отделении мертвая тишина. Хардинг озирается, видит, что все наблюдают за ним, и выдавливает из себя смех. Звук такой, как будто гвоздь выдирают из свежей сосновой доски: иии—иии—иии. Не может остановиться. Смех все пронзительней и пронзительней, и наконец, всхлипнув, Хардинг опускает голову на ладони.

— Сука, сука, сука, — шепчет он сквозь зубы.