Случайная встреча — III (1-я часть)
Анонс рассказа и некоторые пояснения здесь.
Предыдущая часть здесь, первая — здесь.
— III —
Через три дня, в один из которых был успешно сдан очередной экзамен, я собрался с мыслями и позвонил Даре:
— Привет, Дара, — поздоровался я, — хочу пригласить тебя провести со мной время, у тебя найдётся для меня пара часов?
— Здравствуй, Артём, — ответил мне радостный, но сдержанный голос, — с удовольствием встречусь. Где и когда?
— Давай на речном вокзале, что на Набережной, причал номер один. Если тебя устроит любое время, то в 18 часов. — предложил я, ожидая, что она спросит, где этот самый причал номер один.
— Хорошо, — чуть помедлив, ответила Дара, — время мне подходит.
— Ну, договорились, — сказал я, не ожидая такого согласия. Никто из моих знакомых по городу не знает, как идёт нумерация пристаней. Наверное, Дара тоже куда-то путешествует на водном транспорте…
— Да, до встречи, Артём. — и Дара повесила трубку.
Честно говоря, я немного не подумал, что ворота на большой причал могут быть закрытыми, но тогда вряд ли девушка будет перелезать через забор, скорее всего, подождёт меня где-нибудь неподалёку, напишет сообщение и как-то предупредит, что не попала в нужное место. Однако мои опасения не подтвердились: я прошёл через ворота и отправился в самую дальнюю от берега часть большого причала — Дара была уже там.
— Почему это место? — сразу спросила она.
— С одного из этих причалов я каждый год почти на всё лето отправляюсь в свою деревню, что находится рядом с островом Кижи. Приятно здесь находиться, смотреть на воду и думать об отдыхе. — ответил я, обрадовавшись тому, что моя истинная задумка удалась.
На самом деле я хотел, чтобы она задала мне именно этот вопрос, тогда можно начать разговор об интересах, увлечениях и образе жизни друг друга.
— Значит, лето ты проводишь там? А сейчас что здесь делаешь? — спросила она, продолжая следовать моему коварному плану.
— Сейчас я сдаю экзамены, потом у нас будут сборы программистов от нашего университета, я с друзьями буду тренировать школьников решать задачи и тренироваться сам к предстоящим соревнованиям.
— Соревнованиям по программированию?
— Да, к ним, помимо лёгкой атлетики, я занимаюсь спортивным программированием, где нужно решать задачи на скорость, кто больше решит, тот побеждает.
— А где ты учишься? — продолжала спрашивать Дара, пока мы стояли на причале, глядя на воду.
— В нашем Петрозаводском университете, на математическом факультете, второй курс заканчиваю. — ответил я и спросил: — А ты?
— А я нигде не учусь. — сказала Дара и как-то так просто, без особого интереса посмотрела на меня. — Расскажи мне лучше подробнее о том, как ты учишься.
— Учусь на отлично, иных оценок не получаю в принципе. — начал я рассказывать о себе, чтобы произвести наконец впечатление. — Учёба даётся мне легко, но не то, чтобы совсем легко: я, конечно, устаю под конец семестра и напряжённо работаю на сессии. Просто я достаточно хорошо осваиваю предмет в течение учебного семестра, при этом у меня остаётся время заниматься двумя видами спорта: лёгкой атлетикой — на соревнованиях я бегаю, в основном, дистанцию в тысячу метров — и командным спортивным программированием. Если можно так выразится, то в университете есть своя элита, состоящая из успешных и продвинутых студентов, в которую я по умолчанию вхожу. Таким студентам многое позволено, например, мы часто ездим по всяким базам отдыха: Шотозеро, Урозеро и прочим, нам дают возможность ездить по России и представлять университет на различных соревнованиях по программированию. Иногда мы что-то да выигрываем. За всё это получаем дополнительную стипендию. Многие преподаватели относятся к нам с большим вниманием, чем к остальным. Некоторым даже прощают глупости на экзаменах, только не мне, потому как я глупостей не говорю. — к этому моменту мне показалось, что я себя явно перехваливаю, на чём и решил остановиться.
Дара слушала всё это без особого энтузиазма, и мне показалось, что она не разглядела явного отличия меня от значительной части представителей так называемой современной молодёжи. Посмотрев на меня спокойным и ничего не выражающим взглядом, она сказала:
— Пойдём потихоньку отсюда, я знаю одно место, уверена, что тебе там понравится.
Мы вышли с причала и пошли налево, в самое начало так называемой теперь Старой Набережной, ведь в прошлом году построили Новую — от белой ротонды напротив загса туда дальше, на северо-запад. Мы перешли через мост, вышли на проспект А. Невского и двинулись по нему вверх. Пока мы шли, я спросил:
— А почему ты не учишься?
— Мне не нужно иметь диплом о высшем образовании. — спокойно ответила Дара.
— Вот как? Но ведь сейчас на многих работах требуют наличие высшего образования. Ты работаешь? — удивлённо спросил я.
— Работаю. Требование наличия высшего образования оправдано сейчас лишь на очень незначительном количестве должностей. Умный и знающий своё дело человек всё равно покажет свой профессионализм в каком-то деле и работодатель захочет себе именно такого работника, а не человека, интеллект которого оказался слишком низким, чтобы понять, что он потратил 5 лучших лет своей жизни впустую и считает после этого, что больше достоин хорошего рабочего места, чем человек, догадавшийся не учиться всяким глупостям, а сразу начавший заниматься глубоким освоением полезных знаний.
— Почему же впустую, почему глупостям? — возразил я. — И как же ты нашла работу?
— Потому и впустую, Артём. То образование, которое получает большинство студентов, им совершенно не нужно, они учатся ради получения корочки, чтобы потом показывать её там, где попросят. Ещё раз говорю, что высшее образование — я имею в виду именно диплом, бумажку — не нужно большинству людей. Несомненно, нужно много знать и быть в высшей степени образованным человеком, но иметь для тех же целей формальный статус высокообразованного человека совершенно ни к чему.
— Допустим, — продолжал возражать я, — но учиться самому тяжело, многим людям нужно, чтобы их постоянно пинали, заставляли работать. Студенты не могут учиться без сессии, так как почти все они только на ней начинают открывать конспект и что-то читать. Не будь давления сверху, они вообще лежали бы на диване эти 5–6 лет.
— Мне тяжело тебе объяснить сейчас то, что я имею в виду, так как я вижу, что ты уже не понимаешь, что именно я хочу сказать. Представь себе на секунду такую картину: сверху над той элитой, о которой ты говоришь, есть другие люди, ещё более образованные, более всех остальных понимающие закономерности развития нашего мира. — Дара начала говорить достаточно увлечённо. — Так вот, эти люди, находящиеся на куда более высокой ступени социальной лестницы, наоборот, про человека, получившего высшее образование, скорее скажут, что такой человек им не подходит, чем про человека, который отказался его получать. Знаешь почему? — вопрос был скорее риторическим. — Потому что значительная часть студентов, выражаясь молодёжным языком, запорола простой тест на уровень интеллекта. Кто повёлся на массовое требование наличия высшего образования, на престижность работы, на будущую карьеру высокооплачиваемого специалиста, кто поступил ради этого в высшее учебное заведение, тот не прошёл тест. Такой человек своим выбором показал себя существом крайне ограниченным, примитивным, без наличия собственного мнения. Он подчинился стадно-стайной алгоритмике поведения даже будучи уже вполне взрослым. Эти люди почти автоматически не подходят тем, о ком я говорю. Наличие у них диплома — это как клеймо позора.
— Что же это за люди такие, более образованные? — осторожно спросил я, не понимая, что мне думать.
С одной стороны, звучало всё этот как бред, а с другой, я почувствовал, как пошатнулась моя уверенность в правильности выбора своего пути.
— Со временем ты всё узнаешь и поймешь, о чём я говорю. — загадочно ответила Дара.
— Не понимаю, к чему такие секреты. А что теперь, вузы вообще не нужны, всё это одна большая профанация? — с некоторой злостью спросил я.
— Нет, конечно, вузы нужны. Просто сейчас они потеряли свою истинную функцию, когда стали своего рода болотом… нет… стойлом для свиней, рвущихся в люди… но не понимающих, что такое быть человеком.
— То есть я — свинья? — нетерпеливо перебил я разгорячённую Дару.
— Нет, Артём, научись ты слушать, — одёрнула меня девушка, — есть лишь несколько профессий, в которых нужно иметь диплом о высшем образовании, подтверждающий наличие у тебя определённой суммы знаний, необходимых для работы. Подтверждающий, что ты провёл необходимое количество времени в среде, закаляющей в тебе будущего работника определённой сферы. Например, профессия учёного. Там есть научная карьерная лестница: магистр, кандидат наук, доктор. При этом можно идти дальше и стать не просто доктором, а академиком. Каждая ступень подтверждается дипломом, но диплом является лишь формальностью, важным является не он сам, а наличие знаний, культуры общения в среде учёных, которая прививается в университете, умение говорить на общем с учёными языке, работать в коллективе совершенно разных людей. Однако тут следует быть осторожным, поскольку современная академическая наука сейчас переживает сильный упадок, а нынешние учёные по своему уровню в целом не отличаются от обывателей. Разница только в количестве мусора в голове. В университетах осталось очень мало старых научных школ, которые помнят хорошие традиции. Поэтому проходить путь учёного, начиная его в университете, сейчас очень опасно, можно стать очередным бестолковым деятелем науки. То же самое можно сказать о профессии преподавателя: ему нужно пройти через эту среду, чтобы стать тем, кто будет обучать учёных и других преподавателей. При этом и здесь есть опасность быть зомбированным современными знаниями педагогики и психологии, чтобы потом калечить детей, а не обучать их. Аналогичное верно, например, для врачей, поскольку медицина прошла долгий и трудный путь развития, и обучение проходить лучше под контролем опытных специалистов — врачей-преподавателей, но никак не самому. Есть и другие профессии. Сейчас большая часть той культуры, о которой я говорю, была утеряна, и вуз уже со своей задачей не справляется. Значительная часть знаний и специальностей либо преподаются неправильно, либо являются глупостями сами по себе. Например, если бы к сотруднику, с которым я работаю, пришёл человек с высшим образованием и сказал бы, например, «у меня красный диплом социолога», то ему ответили бы «великолепно, тогда принесите мне, пожалуйста, картошку фри и один гамбургер».
— Хах, — я весело рассмеялся, — сам испытываю подобные чувства к гуманитариям.
— Да, то же можно сказать про многие другие специальности, не только гуманитарные, но не буду их перечислять. Иными словами, — продолжала Дара, переведя дыхание, — есть чёткое разграничение между тем, когда высшее образование нужно, и когда наоборот, мешает, лишь отнимая время. Так вот, в нашем обществе более чем в половине случаев оно не только отнимает у человека 5–6 лет жизни, но и заставляет его поверить в то, что он после этого умный, образованный человек. На самом же деле, это неудачник, которого развели и кинули, причём настолько тонко, что он ещё этому и радуется, даже не подозревая, какие двери перед ним закрылись. В тех же случаях, когда высшее образование ещё приносит пользу, нужно быть очень осторожным, и в обязательном порядке доучивать материал, который плохо, безграмотно или даже неправильно дали современные горе-преподаватели. Но для этого нужно быть человеком достаточно умным и сообразительным, проникать в структуру знания настолько глубоко, чтобы постепенно научиться самому видеть, чего в этой структуре не хватает. Вот почему значительной части людей высшее образование только мешает. Они думают, что можно только ходить на занятия и сдавать экзамены, не понимая, что подавляющая часть знаний им не даётся. Они думают, что учатся, а на самом деле просто посещают занятия и запоминают, что на них было. — Дара, казалось, закончила, немного сморщила лоб, будто вспоминая чего-то и продолжила:
— Что касается людей, находящихся выше элиты высокообразованных инвалидов мозга, то они, разумеется, обращают внимание, какое именно образование получал человек, как он это делал и чем на самом деле занимался в университете. Как именно они это проверяют, я сказать не могу. — девушка закончила речь.
Я молчал. «Откуда она всё это знает?» — подумал я. — «Что за глобальный заговор, в котором людей отбирают по принципу кто, где и зачем учился, считая дураками значительную часть людей, получающих высшее образование? И куда их отбирают?». На миг я представил себе всю систему образования как один большой фильтр, в результате действия которого одни люди получают пропуск в желаемое для них будущее, являющееся на самом деле болотом потребительского существования, а другие получают доступ к каким-то тайнам мироздания, причём критерии выбора были совершенно непонятными. Наконец, я сказал:
— Так ведь сейчас как происходит: техникумы и профессиональные училища совсем непонятно кого начали выпускать, поэтому работодатели требуют, чтобы было высшее образование, чтобы хоть как-то обезопасить себя от халтурной рабочей силы, народ хлынул в университеты, качество образования упало.
— Да, Артём, но дело не только в этом. Во-первых, нет никакой гарантии, что человек с дипломом о высшем образовании будет качественным работником, поэтому работодатели всего лишь пребывают в иллюзиях. Напротив, как я уже сказала, получающий неправильное высшее образование будет ещё хуже нормального человека. Почти никто этого не понимает, оттого данная иллюзия и закрепилась в обществе. Во-вторых, люди рвутся на такие рабочие места, где не нужно заниматься трудом производственным, а можно только потреблять и паразитировать на неудачниках без образования. И всё это мешает современным абитуриентам сделать правильный выбор. Определяясь, куда пойти учиться после школы, они тут же и определяют своё будущее. Подчиняясь системе, поддерживая её работу, они сами же становятся жертвами творимой ими структуры, оказываясь всего лишь дровами в глобальной печи социальной гигиены.
— Социальной гигиены? — удивился я.
— Да, это процесс, в результате которого социальные элементы, не приносящие пользу обществу, изолируются, сдерживаются или уничтожаются тем или иным способом. Имеется в виду, что этим людям делаются недоступными инструменты, позволяющие быть по-настоящему свободными, творить и развивать себя и окружающий мир. Им закрыт путь к самореализации, и себя в этой жизни они не найдут. Эти люди находятся в одной большой резервации, выходом из которой может быть только наличие правильных жизненных устремлений и убеждений. В этой резервации находится и толпа, и элита, в ряды которых все так стремятся попасть, культ которой так подогревается современным обществом.
— Разве он специально подогревается? — я снова удивился.
— Конечно, — сказала Дара, — заметь, превосходство одного человека над другим по формальным критериям сейчас составляет чуть ли не главный способ сравнения людей: у кого выше образование, кто лучше учится, кто быстрее пробежал дистанцию, кто больше задач решил, кто больше общественных поручений выполнил, кто больше путешествовал, и так далее до бесконечности. Люди заменили истинный смысл своих дел набором формальных количественных оценок, сравнивая которые, они делают выводы друг о друге. Со временем эти оценки стали более изощрёнными и стали покупаться: дорогой автомобиль, крутые и сделанные под заказ часы, модный костюм, навороченный телефон. Многие люди уже сами не замечают, каковы истинные причины их поступков, направленных на самом деле на то, чтобы отличаться, а не чтобы приносить пользу. Чтобы чувствовать себя успешными и независимыми, доказывая, прежде всего, самим себе, что они чего-то стоят, не понимая, что настоящему человеку ничего доказывать и не нужно. Чувствуешь, к чему я веду?
— Да. — помедлив, ответил я, понимая, что речь идёт о моей собственной глупости, которая недавно выразилась в наивном самовосхвалении.
— Мы почти пришли. — сказала Дара посмотрев вверх на одно из достаточно высоких жилых зданий, находящихся на проспекте Александра Невского. Здесь я намеренно не буду говорить, что это за здание. — Идём туда. — она махнула рукой в сторону дома.
— Ты живёшь здесь? — спросил я.
— Нет, здесь есть то, что я хочу тебе показать. — ответила Дара, когда мы подходили к одному из подъездов дома.
Дара нажала нужную комбинацию кнопок на замке входной двери подъезда, мы вошли внутрь и начали подниматься наверх. На последнем этаже Дара, немного задрав штанину на правой ноге, достала из высокого, достающего до середины голени носка, два продолговатых предмета, похожих на короткие спицы для вязания, только тоньше. Одна спица была согнута ближе к концу под углом примерно в 45 градусов, и меньший конец, сантиметра три длиной, был сплющен, вторая спица была прямой и круглой в сечении, заострённой на конце.
— Это что? — недоумённо спросил я.
— Отмычки. — просто, как будто в этом нет ничего необычного, ответила девушка.
Я был крайне заинтригован развитием событий. Пройдя чуть по этажу, мы оказались у лестницы, ведущей к люку в потолке. Люк был закрыт висячим замком. Лишь только опережающая мысли догадка сформировалась в моей голове, как Дара начала забираться по лестнице, держа отмычки, прижатые большим пальцем к ладони правой руки. За лестницу этой рукой она хваталась только четырьмя пальцами. Поднявшись до потолка, Дара просунула руку между последней перекладиной лестницы и стеной, чтобы держаться за неё локтём и не упасть, вставила отмычки в замок, провозилась в нём с полминуты и откинула крышку люка. Мы оба молча поднялись на крышу.
— Где ты этому научилась!? — моему удивлению не было предела.
— Друг научил, он умеет. Работает в одной их таких маленьких мастерских, где делают копии ключей, могут починить зонтик или молнию.
Мы направились к краю крыши, но остановились, не подходя к нему близко, чтобы случайный порыв достаточно сильно дующего ветра не кувырнул кого-нибудь вниз.
Источник (мой блог)