Финский кран, "советский" трюм

В сталинские времена в советской литературе частенько писали об ужасах концлагерей в «капиталистических» странах. Тамошние концлагеря старались описать так, чтобы у здешних «советских» «счастливых» граждан не возникало никаких сомнений, что они живут в самой свободной и счастливой стране мира. Например, некоторые детали содержания в концлагере в «самой черной» (согласно газете «Правда») стране Европы тех лет – «капиталистической» Финляндии – можно найти в книге «Клятва» 41-го (да-да!) года издания:

...мая. Солнце. Жарко. Все можно понять. Нет, – не простить, а понять... Но этого не поймешь... Этого не простишь... Они заставляют пленных драться друг с другом. Делаться зверями… Кормят соленой салакой. В расположении  лагеря одиннадцать действующих кранов, а они открыли только один. Кран  открыт шесть часов.
Выстраиваются  очереди за каплей воды... Не­сколько тысяч человек... все не успевают  получить воды... Ругань. Драка за место в очереди... Возбуждают злость  друг к другу... Недоверие к товарищам. Разрушают дружбу пленных. Хотят  превратить в животных. Ялмар сказал: этого мы им никогда не простим! Не мог спать всю ночь...
Кто забудет или простит им эту жаждущую воды очередь у крана, – недостоин зваться человеком...

Фиш, Клятва, Государственное Издательство «Художественная литература», Москва, 1941, стр. 361

И мало кто тогда, тем более, из абсолютно уверенных в своей абсолютной власти (на всю оставшуюся вечность!) и потому в своей полной безнаказанности большевистских вождей, предполагал, что когда-нибудь будет опубликовано нечто вроде следующего:

В транзитной тюрьме Владивостока формировался этап заключенных на Колыму.
Накануне отправки начальство умудрилось накормить этапируемых селедкой…
Так  весь путь пешком от Второй речки до бухты Золотой Рог к причалу  заключенные вынуждены были терпеть, превозмогать жажду. И все  последующие двенадцать-пятнадцать часов самой погрузки на корабль  отчаянные просьбы дать воды игнорировались начальством, подавлялись  конвоем грубо, жестко...
Первыми  грузили лошадей. Несколько часов их бережно, поодиночке, заводили по  широким трапам на палубу, размещали в специальных палубных надстройках, в отдельных стойлах для каждой лошади... В проходе между стойлами стояли  бачки с питьевой водой (к каждому бачку привязана кружка) – для конвоя,  для обслуги.
В  отличие от лошадей, с людьми не церемонились... Дьявольская режиссура  погрузки заключенных на корабль была испытана и отработана до мелочей и  напоминала скотобойню...
Людей  гнали сквозь шпалеры вооруженной охраны, выстроенной по всему пути, в  широко распахнутую пасть огромного тюремного люка. В само чрево  разгороженного многоярусными деревянными нарами трюма. Как стадо  баранов, гнали рысью, под осатанелый лай собак и улюлюканье конвоя,  лихо... с присвистом и матерщиной. «Без последнего!..» (Последнему  доставался от конвойного убойный удар прикладом.)...
«Джурма»  медленно отвалила от причала… Корабль, набитый массой осатанелых от  жажды людей, стонал, вопил сотнями исходящих пеной, охрипших глоток,  требовал воды! ВОДЫ!! В-О-Д-Ы!!!
Капитан  категорически отказался продолжать рейс. «До тех пор, пока люди не  получат воду и не придут в себя, никто не заставит меня выйти в открытое  море с сумасшедшим домом в трюме, – заявил он. – Немедленно на­поите  людей».
И  только после этого заявления до конвоя, кажется, дошло, какую опасность  представляет взбунтовавшийся в море корабль с сотнями запертых в трюме,  мучимых жаждой людей.
Срочно  была предпринята попытка подать заключенным воду. Раздраили трюмный  люк. С палубы в ствол трюма, в этот ревущий зверинец, начали спускать на  веревках бачки с пресной водой... Бесполезно – слишком поздно  спохватились!..
Стоило  только в проеме трюма появиться первому бачку, как мгновенно к нему  бросились озверевшие, утратившие последний контроль над собой люди... С  хриплыми воплями, сметая, давя и калеча друг друга, они карабкались по  трюмным лестницам к спасительному бачку. Со всех сторон тянулись к нему  сотни рук с мисками, кружками... Через мгновение бачок заметался из  стороны в сторону, заплясал в воздухе, словно волейбольный мяч, был  опрокинут и с концом обрезанной кем-то веревки исчез в недрах трюма.
Вода  из него так и не досталась никому, никого не напоила и, даже не долетев  до днища трюма, у всех на глазах мгновенно превратилась в пыль, в  брызги, в ничто... Следующие несколько попыток постигла та же участь.
Тогда  в трюм спустились конвоиры. Короткими автоматными очередями по проходам  трюма им удалось на какое-то время разогнать всех по нарам, приказав  лежать и не двигаться... С верхней палубы в проем трюма быстро спустили  огромную бочку, размотали в нее пожарный брезентовый шланг, подключили  помпу...
Со  всех нар за этой процедурой лихорадочно следили сотни воспаленных глаз –  ждали... Слышно было, как заработала помпа, зашевелился, ожил шланг... в  бочку полилась вода... И, как только автоматчики ретировались на  лестницу и поднялись на палубу, – к воде кинулись люди.
Мгновенно  у бочки образовалась свалка. За место у водопоя началась драка,  поножовщина... В ход пошли лезвия безопасных бритв, ножи, утаенные  уголовниками после этапных шмонов... запахло кровью... Кто не сумел  пробиться к бочке, бросились на лестницу к пожарному шлангу... Цеплялись  за висящий, упругий от напора воды шланг, тянули его на себя... Ножами  вспарывали, дырявили парусину... К хлеставшей из дыр воде подставляли  разинутые, пересохшие рты и судорожно, жадно глотали ее... Давились,  торопились, захлебывались... Вода из прорванных шлангов текла по лицам,  телу, по набухшей одежде, стекала по ступенькам лестницы... Ее ловили в  воздухе, облизывали ступеньки... К ней лезли друг через друга, сильные  сталкивали с лестниц слабых, те остервенело сопротивлялись, хватались за  набрякшую, сочившуюся водой одежду соседа... Как пиявки, впивались  зубами, повисали на ней и с жадностью обсасывали... Торопились напиться,  пока их не сбросили вниз, на дно трюма... Оттуда к водопою лезли и  лезли новые толпы обезумевших от жажды зеков…
В  момент, когда ярость вконец озверевших заключенных достигла последнего  предела,.. капитан отдал распоряжение залить бунтующий трюм водой.  Залить немедленно, из всех имеющихся на корабле средств.
Срочно были подтянуты дополнительные пожарные шланги, включена помпа, и из всех люков на головы беснующихся в трюме людей полились потоки пресной воды...
В короткое время днище трюма по щиколотку оказалось залито. Зеки получили наконец долгожданную воду и упились ею вдоволь… Опасность миновала для корабля, но не для людей…
У сотен заключенных обнаружились признаки одной из самых страшных в условиях длительных этапов болезни – дизентерии (королевы клопами провонявших пересылок, вшивых этапов и голодных безпенициллинных лагерей)...
За пять суток пути корабля несколько сот заключенных оказались жертвами вспыхнувшей на корабле дизентерии. Многие из заболевших умерли в пути и были выброшены за борт – похоронены в холодных водах Охотского моря.

Георгий Жженов, Прожитое, "Вагриус", 2005, стр. 71-76

Как говорится, почувствуйте разницу. Почувствовали? – нет? – бывает...

А то ведь можно и почувствовать. Да только может так статься, что не в пользу большевистско-«советских» концлагерей...

Трудный выбор оставил нам автор книги «Клятва» товарищ Фиш: «Кто забудет или простит им эту жаждущую воды очередь у крана, – недостоин зваться человеком...»

Ну что – забудем трюм «Джурмы»? – станем недостойными звания человека? Коммунисты и, тем более, сталинисты наверняка будут настаивать именно на этом.