Про Эдмундыча с Геннадичем (2)

 

Предыдущая часть

 

Итак, схема «справедливой» оплаты труда, да и, вообще, светлого «освобожденного» настоящего рабочих в понимании Эдмундыча (и целого ряда, если не большинства других «товарищей») незамысловата: работай больше, но получай меньше.

Но, вероятно, «справедливость» подобной формулы была очевидна не для всех. У Дзержинского сотоварищи нашлись оппоненты («разумеется», прежде всего это были «враги» рабочего класса, «народа», да и вообще «всего прогрессивного человечества»):

 

...троцкисты, а также руководство ВЦСПС во главе с Томским пытались доказывать необходимость опережающих темпов роста заработной платы, и лишь на этой основе, по их мнению, можно было обеспечить затем и повышение производительности труда.

Феликс Эдмундович Дзержинский, Москва, Политиздат, 1977, стр. 336

 

На пленуме [ЦК в октябре 1925 года имели место]... многочисленные... выступления Сокольникова о возможности значительно поднять зарплату рабочих в ближайший период... [Томский выдвинул]... лозунг о том, что в заработной плате надо равняться на заграницу...

Там же, стр. 342

 

 

На заграницу? Капиталистическую?! В з/п рабочим?!! Вы вконец охрененели?!!

У нас соц з/п. Нищенская Маленькая, но зато «единственно верная», своя.

«Врагам» дали отпор (восстановим цитаты):

 

На пленуме [ЦК в октябре 1925 года] были подвергнуты критике многочисленные безответственные выступления Сокольникова... Была дана отповедь и Томскому, выдвинувшему демагогический лозунг...

Там же, стр. 342

 

Ибо:

 

Такая [их] линия ставила под угрозу срыва ленинский курс партии на быстрое восстановление и развитие экономики, создание необходимых накоплений для расширения производства и модернизации оборудования, подрывала базу роста производительности труда...

Там же, стр. 336

 

Но не только троцкисты и прочие «враги» сомневались в правильности постановки вопроса о запредельной производительности:

 

На одном из заседаний правительственной комиссии по вопросам нормирования труда и заработной платы, где Дзержинский резко отстаивал свою позицию, он получил записку Кржижановского. Смысл ее состоял в предупреждении «относительно некоторого риска перенапрягать идеалистическую самоотверженность пролетариата».

Зубов Н., Ф. И. Дзержинский, Москва, Издательство Политической Литературы, 1965, стр. 315-316

 

Вот даже Кржижановский (а кто это?).

Но у «железного» Феликса, вероятно, были иные представления и критерии оценки происходящего, ибо:

 

Дзержинский ответил на эту записку так:

«Я помню мои молодые годы. Я был массовым агитатором. Я помню, как эти массы жертвовали всем, идя под расстрелы, как рабочие готовы были всем жертвовать, как их беспросветная жизнь приобретала красочность и радость именно благодаря идее, то есть идеализму, не философскому, а рабочему».

Зубов Н., Ф. И. Дзержинский, Москва, Издательство Политической Литературы, 1965, стр. 316

 

Ну он-то точно знает! – не понаслышке! – был же рабочим массовым агитатором...

То есть Феликса Эдмундовича не пугала беспросветность пролетарской жизни в условиях предельного завышения норм выработки и одновременного занижения зарплат рабочих в условиях, мягко говоря, и так не самой сахарной жизни в первые годы после Гражданской войны. Вероятно, подобным подходом Дзержинский предполагал добавить красочности в беспросветное житие пролетариев. Ну он-то, опять-таки, точно знал, как надо. Был же массовым звездоболом агитатором,  прямо-таки «пролетарием»! «Умственного» «труда». Короче, коль раньше под расстрелы готовы были ходить, то и теперь смогут прожить, питаясь «идеей» и «рабочим идеализмом». А чуть что – снова под расстрелы пойдут; а расстрельные команды Эдмундыча их примут. И ведь Дзержинский хорошо представлял, о чем идет речь:

 

«Я был свидетелем бесед Феликса Эдмундовича с железнодорожными рабочими в Сибири в начале 1922 года, – вспоминал Д. Ф. Сверчков. – Они приходили к нему с протестами против ничтожной заработной платы и против казавшихся им непосильными требований  производственной   программы...» («Красная Новь», 1926, №9, стр. 123)

Феликс Эдмундович Дзержинский, Москва, Политиздат, 1977, стр. 433

 

Проблема адекватного соотношения оплаты труда и количества вложенного труда при большевиках к моменту открытия «сезона» «величайшей экономии» была не нова: попытки взять побольше, а потом заплатить поменьше – это общая большевистская практика построения «светлого будущего» (так сказать, через перманентные «временные трудности» несветлого настоящего). Можно вспомнить о несколько ранее введенной «товарищами» уравнительной шкале тарифов. В этом смысле режим накопления путем «величайшей экономии» за счет тех, ради кого всё якобы затевалось – трудящихся и прежде всего (!) рабочих – начался практически сразу по приходу большевиков к власти.

Впрочем, это все «проза». А «поэтика»?..  – так вот и она:

 

Рабочие текстильной фабрики «Красное знамя» писали Дзержинскому: «Задача поднятия производительности труда, выдвинутая Вами со свойственной Вам революционностью и осознанная нами, побуждает нас, рабочих «Красного знамени», выбрать Вас почетным ткачом нашей фабрики и доказать Вам этим преданность Коммунистической партии, выдвинувшей Вас на такой ответственный пост. С Вами мы победили контрреволюцию, с Вами мы победим и разруху на хозяйственном фронте».

Зубов Н., Ф. И. Дзержинский, Москва, Издательство Политической Литературы, 1965, стр. 316

 

Конечно, по форме возникают вопросы...

Но особо доставляет следующее:

 

Дзержинскому писали не только рабочие, но и крестьяне...: «Тов. Дзержинский! От имени крестьян глухой деревушки далекой Брянской губернии приношу тебе глубокую пролетарскую благодарность за твой спасительный для нас режим экономии. Желаю тебе здоровья и в будущем проводить такие меры по спасению завоеваний революции... Смело действуй, мы, крестьяне, с тобой и за тебя. С пролетарским приветом крестьянин Иван Зюганов».

Феликс Эдмундович Дзержинский, Москва, Политиздат, 1977, стр. 437

 

И дело даже не в том, что крестьянин приносит пролетарскую благодарность (в конце концов, что есть пролетариат, коммунисты-большевики сами с собой так толком не договорились; да и наемных сельскохозяйственных работников-рабочих – батраков – пролетариями частенько звали). И, опять-таки, не в том, что штиль письма слабо похож на крестьянский (особенно если учесть, что российские крестьяне тех лет в абсолютном своем большинстве были неграмотны), а больше смахивает на «творчество» политработника (в конце концов, это предсказуемо; странно, если бы было иначе). Куда более радует фамилия  подписанта. Уж не дедушка ли это «нашего» дедушки Зю? Как говорится: «Вот оно что, Геннадич!..» :)