[ЧТО ТАКОЕ?] библиотека Ивана Грозного

Ее принято называть либереей с ударением на вторую "е". Красивое слово взято из хроники ливонского бургомистра Ниенштедта, автора наиболее достоверного свидетельства о собрании книг сколь драгоценных, столь и редких. Ни сам Грозный, ни его современники так свои библиотеки не называли - и мы тоже не станем.

Миф о царской библиотеке сегодня напоминает торт с многослойными завитушками из крема и мощной пропиткой. В нем очень трудно отделить правду (коржи, если продолжать аналогию с тортом) от вымысла (сладкого оформления), но мы попробуем, призвав на помощь молодого ученого Константина Ерусалимского, доктора исторических наук и преподавателя РГГУ. О говорит, что на сегодняшний день на 75% фольклора приходится 25% правды. С нее и начнем.

Софьины книжки

В 15 веке великий князь московский Иван III женился на византийской царевне Софье Палеолог. Та привезла с собой не только платья и слуг, но и книги. По одной версии, чисто религиозные, чтобы молиться на родном наречии, по другой - главную драгоценность обедневших Палеологов, греческие и римские рукописи известных авторов.

Когда Софья поняла, что пожары в Москве обыденны, она организовала строительство белокаменного Кремля, вызвала из Италии знаменитого Аристотеля Фиорованти и заказала ему не только соборы, но и систему подземных ходов с хранилищами в них. Одно из них было якобы отделано специальным, впитывающим влагу камнем, и предназначено для хранения ее книг. В этом месте начинается милая сердцу русского человека городская мифология.

"Правда в том, что при московском дворе были крупные библиотеки, и в 15 веке они стремительно росли, - расставляет все по местам Константин Ерусалимский. - Правда, что приезд Софьи в Москву в 1472 году дополнил эти библиотеки. И что Максима Грека пригласили переводить какие-то из греческих, софьиных, книг при ее сыне Василии III - тоже правда. В переписке 1520-х годов читаем: «Дмитрок Герасимов слушает текст Максима Грека на латыни и переводит на русский», и нам понятно, что специалистов по греческой книжности в Москве не было. Греку приходилось сходу переводить тесты на латынь, можно только представить, какие вольности при этом допускались - ведь Максима дважды судили за то, что он вносил в текст свои понимания. Например, попался на том, что вместо канонической фразы, принятой в церковной книжности, «Чаю второе пришествие» он написал «Жду». 

Дальше, при Грозном, сыне Василия III, появляется "Сказание о Максиме Греке", спорный источник - дискуссия ведется до сих пор, скептики относят его к концу 16 века, а то и к 17-му. Но написанное в "Сказании" не противоречит тому, что мы знаем о деятельности Грека: "...обрете в некоторых палатах бесчисленное множество греческих книг, славянским людям отнюдь не разумны". 

Читатель - не монах

Возможно, верны и упоминания о библиотеке западных авторов,  Веттермана, пастора-лютеранина, и Франца Ниенштедта. Веттерман в 1567-8 гг приезжал в Москву, чтобы вести здесь богословскую полемику, рижский бургомистр Ниенштедт потом написал о нем в своих "Ливонских хрониках": "Его как ученого человека очень уважал великий князь, который даже велел в Москве показать ему свою либерею, которая состояла из книг на еврейском, греческом и латинском языках и которую великий князь в древние времена получил от константинопольского патриарха, когда предки его приняли христианскую веру по греческому исповеданию. Эти книги как драгоценное сокровище хранились замурованными в двух сводчатых подвалах".

"Миф о царской биб-ке, раздуваемый в Европе с конца 16 века, пошел от Веттермана, Ниенштедта и их читателей, книжных червей, - рассказывает Ерусалимский. - Эпоха Ренессанса – время, когда появляются светские книгочеи, читатели-не-монахи, которые занимается этим не в силу богословской предопределенности, а ради удовольствия. Если для 14 века поиск книжных редкостей был редким делом, для 15-м – достаточно частым, то в 16-м веке этим болели многие европейские интеллектуалы. Причем, искали действительно уникальные книги: собрания Цицерона, стихи Пиндара, историю Тита Ливия".

Исчезающий документ

В начале 19 века появляется на арене появляется бомба - так называемый "аноним Дабелова", копия описания библиотеки Грозного, которая случайно попадает в руки правоведа из Дерптского университета Христофора Дабелова. В ней фигурируют полные истории Тацита, Полибия и Тита Ливия (нам до сих пор известны только отдельные тома), утраченная "Итхифалеика" Вергилия и еще восемь сотен томов, от которых любой библиофил впадет в нервное возбуждение. В 1834 году этот шокирующий список опубликовал правовед Клоссиус, но оригинал документа был якобы потерян в архивах, что наводит на мысли о подделке.

Перечень книг Грозного появляется еще раз, уже в 20 веке. Яркая фигура в череде энтузиастов, искавших библиотеку на протяжении нескольких веков, историк и диггер Игнатий Стеллецкий утверждает, что готовясь в 1913 году к XV археологическому съезду в Новгороде, нашел пресловутую связку в Дерпте (тогда уже Пернове) и лично просмотрел всю опись. Но денег на фотографии документа у Стеллецкого не нашлось, к тому же чернила почти выцвели, поэтому уважаемая публика должна поверить ему на слово.

Кроты не сдаются

"Стеллецкий не был сумасшедший, - говорит историк Константин. - Он был человеком чрезвычайно увлеченным, до маниакальности. Фанатизм в этой области всегда приветствовался властями: фанатики могли работать практически бесплатно, и даже если они не находили того, что было нужно им, они по ходу дела находили что-нибудь еще.

Но когда правду ищут книжные черви, они копаются в библиотеках, когда ее ищут диггеры, они копаются в земле, подрывают фундамент и бог знает что там находят. В эпоху Сталина шли строительные работы в кремле, и поиски библиотеки Грозного были оправданы с точки зрения кремлевской археологии, но в 1934 году они как начались, так и закрылись. До сих пор живы слухи о том, что существуют пустоты под Кремлем, и о возможности тайников по путям следования Грозного - а он любил поездить. Это первый российский правитель, не сидевший на месте. Его импульсивные движения по стране предопределили лишенные логики поиски библиотеки: почему-то в Спасо-Прилуцком монастыре, или где-то под Вологдой, или в вологодском Кремле. Сам там не жил, а библиотеку припрятал".

Говорят, что темой этой был увлечен Лужков, при нем много копали и писали в газетах. Предприниматель Стерлигов застраховал библиотеку на миллиард долларов, часть которого достанется тому, кто нападет на след книг из списка Дабелова. Журналисты переписывают друг у друга байки про слепоту, которая настигает каждого, кто приблизится к библиотеке. О проклятии фараонов, которое наложила на книги колдунья Софья Палеолог. Логичнее всего на сегодняшний день звучит версия книговеда и археографа Зарубина, который погиб во время блокады, не успев опубликовать свой труд о книгах Грозного. Зарубин посчитал все книги царя, известные нам или упоминавшиеся в достоверных источниках. Получилось около 180 томов. 

"Четьи Минеи, богословские тексты, которые переписывались специально для царя в парадных экземплярах, делопроизводственные книги, государева родословная, книга служебных назначений – сомнительно, что все они в куче лежали в некоем помещении, в двух комнатах, закрытых на засовы, - говорит Ерусалимский. - Скорее всего, они хранились по разным книгописным центрам, устроенным по принципу европейских средневековых скрипториев: в них книги читались, переписывались, реставрировались. Понятия музея или архива еще не существовало, на Западе оно появилось в эпоху позднего средневековья, в Россий музеи начинают развиваться только при Петре I. 

Отношение к книгам в 16 веке было сакральным. Если книга портилась, ее надо было починить или незаметно уничтожить. Не порубить или сжечь, а например, отпустить по реке. Полагать, что некая библиотека невостребованных книг хранилась только из соображений консервации, невозможно. Для 16 века это абсурд и нонсенс. Доверять одной из сотни версий тайника нет никаких оснований".

Это черновик моего текста, опубликованного в бортовом журнале "Россия" в 2012 году