Вектор времени (Часть 1.48. Весть из прошлого)
Я всегда следовал правилу: не беги, если можешь стоять; не стой, если можешь сидеть; не сиди, если можешь лежать. Уинстон Черчилль
Ровно в десять часов утра в рабочем кабинете Матвея Борисовича Суздальского собрались три человека: сам хозяин кабинета, его начальник службы безопасности — Полковник и представитель вчерашнего собеседника Суздальского, отрекомендовавшийся как Иваненко Станислав Михайлович.
Но до этого, в девять часов, у Матвея Борисовича состоялся откровенный разговор с Полковником.
Полковник зашел в очень большую комнату, служившую рабочим кабинетом его шефу. Посредине комнаты стоял огромный, еще сталинских времен письменный стол. Никакой оргтехники — компьютера, факса, принтера, сканера и прочих аппаратов — на столе не было. Отсутствовал даже обычный телефон. Шефа службы безопасности всегда удивляло то обстоятельство, что Матвей Борисович всегда был в курсе всех событий в стране, мире и касающихся непосредственно его бизнеса, при этом не имел ни своей пресс-службы, ни каких-либо других помощников.
Правда, недавно по его распоряжению на работу был принят один молодой человек, но к работе он пока не приступил, так как проходила всегда полагающаяся в таких случаях проверка, которая по правилам их фирмы была растянута на целый месяц.
То, что Суздальский назначил встречу с представителем одного его знакомого и пригласил на эту встречу Полковника, последнего ни сколько не удивляло: так было всегда, когда было необходимо обеспечить скрытность и безопасность какой-либо операции. Но назначенное на девять часов рандеву по поводу этой встречи с глазу на глаз со своим непосредственным начальником, Полковника несколько удивило — это было впервые за всю его службу в огромной системе, созданной Матвеем Борисовичем.
Войдя в кабинет Полковник увидел за столом Суздальского. Лицо старика покрывала густая тень — подобный способ общения с подчиненными он применял всякий раз, когда ему не хотелось, чтобы кто-нибудь выдел его реакцию на ту или иную проблему, которая поднималась в разговоре.
Суздальский жестом указал Полковнику на кресло.
— Вадим Олегович, — тихим голосом начал старик, — мы с Вами работаем не один год и не плохо работаем. Я о Вас знаю, если не все, то очень многое. Пришло время и мне несколько раскрыться перед Вами. Или Вы в силу своей прежней специальности знаете обо мне все?
— Вы знаете, Матвей Борисович, что я с Вами всегда откровенен...
— Да, я это знаю и ценю.
— Я Вам уже говорил, что приняв решение уйти со службы, я прежде чем писать рапорт на увольнение в запас, я подыскивал более менее приличное место для моей последующего применения моих знаний и сил. Когда Вы со мной беседовали в первый раз, меня не удивила Ваша откровенность, с которой Вы рассказывали мне, практически незнакомому человеку с улицы, тем более действующему офицеру спецслужбы, о характере Вашей деятельности и моей будущей работы. Я взвесил все «за» и «против» и принял Ваше предложение. За все время моей работы в фирме, я думаю, Вы не можете меня и моих сотрудников упрекнуть в каких-то недоработках или просчетах.
— Совершенно верно, Вадим Олегович, за это время я не могу указать ни на один недостаток с Вашей стороны. Поэтому-то я и решил рассказать Вам немного о себе. Тем более, что это касается темы нашей беседы, которая состоится в десять часов.
Так вот, сразу же хочу Вам сказать, что все мои биографические данные, когда-либо отмечаемые в анкетах, чистая выдумка. Попросту говоря, все это легенда. Кто и когда ее мне отработал — не суть важно. Важно то, что она работает вот уже несколько десятилетий и пока не давала сбоев.
Но вернемся к моей истории. Зимой 1945 года, я двадцати семилетний майор получил указания в мобилизационном отделе штаба Второго Белорусского фронта, которым командовал маршал Рокоссовский, о расформировании за ненадобностью некоторых тыловых и запасных частей Красной Армии, которые были причислены к нашему фронту.
Я уже тогда просчитал свою перспективу в послевоенной России и поэтому составил приказ о расформировании в двух редакциях: в одной, для Рокоссовского, действительный приказ, во второй, для периферийных органов, убрал несколько частей из данного списка. Но их командиры получили действительные выписки из приказа о расформировании, части были расформированы, а их личный состав убыл к новым местам службы. Таким образом получалось, что для командования Красной Армии эти части уже не существовали, а для партийных органов и учреждений советской власти на местах они продолжали функционировать.
К тому времени я обзавелся многими друзьями, нашел старых знакомых и создал ядро этих частей, то есть командиров и их заместителей. Они были обеспечены соответствующими документами, благо я располагал бланками командующего фронтом и печатями, а подписи подделать было делом одной минуты.
Части эти располагались на территории Западной Украины и Прибалтики. Вы сами понимаете, какие там были условия в то время — партизанская война шла и в тылу Красной Армии. Поэтому никто не удивился новому командному составу, которые по моему распоряжению представились партийным и советским руководителям областей и районов.
— А как же НКВД и «Смерш»?
— Вам, я вижу, стало обидно за свою службу, Вадим Олегович. Но и их винить не в чем — ведь они по линии командующего фронтом и по линии НКВД также получили указания о расформировании этих частей, а следовательно и снятии контрразведывательного надзора за ними. В последствии используя свои соответствующие возможности я несколько раз менял нумерацию и наименования этих частей.
К тому же в самом конце войны мы заимели своих «оперуполномоченных», так в мои части стал поступать так называемый «личный состав» — в большей части дезертиры, бывшие пленные, власовцы и всякая другая шваль. Эти люди очень от меня зависели, так как я о них знал практически все. Я с них требовал только одно — в первые два - три года служить так, как если бы они служили в рядах Красной Армии, а в замен я обеспечивал им соответствующие документы и делал достойный послужной список.
Не обходилось, конечно, без курьезов и всякого рода недоработок. Однажды на один из городков Западной Украины бандеровцы готовили нападение. НКВД имел в банде своего человека, но точное время в силу каких-то причин стала известна только в день нападения. Гарнизон райцентра был довольно слаб, поэтому энкавэдисты приказали командиру одной из «моих» частей организовать оборону участка, примыкающего к лесу.
Как всегда в таких случаях в дело вмешался «Его Величество Случай». Бандеровцы пытались войти в город на участке «моей» части. Произошел бой. К слову сказать, часть выдержала испытание, хотя было несколько человек раненых и убитых. Зато практически всю банду пленили.
Почти вся «наша» часть была награждена советскими орденами и медалями, а убитых похоронили со всеми полагающимися воинским почестями на городском кладбище.
Пленных бандеровцев собрали в подвале «нашей» части — в местном НКВД не хватило для всех места. Охрана тоже была выставлена наша, поскольку часть геройски зарекомендовала себя в бою.
Командир «части» на свой страх и риск устроил допрос пленным, и получил некоторые интересующие НКВД сведения. Это было сделать легко, потому что вся верхушка банды была ему лично известна. Командир пообещал предпринять кое-какие меры для освобождения пленных, но главный в банде взял да и рассказал своим приближенным, кем были на самом деле пленившие их красноармейцы. Поздно вечером наш человек, чтобы не рисковать своими оставшимися в живых людьми «ведь он не знал информатора в банде), организовал «попытку» к бегству бандеровцев, но всех их при этом расстрелял.
За хладнокровность и отвагу, «проявленные при ликвидации попытки побега отъявленных врагов Советской власти», командир «части» был награжден именным оружием и переведен для дальнейшей работы в органы военной контрразведки, а затем, в последующие годы, и в КГБ.
Естественно, о лучшем мы и мечтать не могли.
Но это так, история.
Со временем все наши части мы перевели в разряд тыловых и организовали свой бизнес с горюче-смазочными и строительными материалами, продуктами питания, автомобилями, подрядными работами и прочим. Благо денег у нас было предостаточно — об этом позаботились господа немцы.
Если в общем сказать о финансовой стороне нашей деятельности, то мы располагали некоторыми данными из немецких архивов о том, где, в каких местах, сколько и чего было спрятано отступающими советскими войсками и банковскими учреждениями. Сами посудите, Вадим Олегович, немцы через неделю после начала войны уже были в Минске, а на второй день войны все банковские организации получили директиву об эвакуации денежных средств и других ценностей Белорусский в республиканский банк.
В силу известных причин в столицу республики они попасть не могли, ценности спрятали, при этом составили акты и более менее точно описали приметы и ориентиры тайников. Но большинство из этих бухгалтеров, кассиров и инкассаторов добраться до своих не сумели. Все их банковские документы попали в полевые архивы немецкого Рейхсбанка, а оттуда в конце войны к нам.
Но вернемся к «нашим» воинским частям.