Дневники Блока

Из дневников и записных книжек Александра Блока январь-май 1918 год

"Я художник, а следовательно - не либерал. Объяснять это считаю излишним"

"Любимое занятие интеллигенции - выражать протесты: займут театр, закроют газету, разрушат церковь - протест. Верный признак малокровия: значит, не особенно любили свою газету и свою церковь".

«Происходит совершенно необыкновенная вещь (как всё): „интеллигенты“, люди, проповедовавшие революцию, „пророки революции“, оказались ее предателями. Трусы, натравливатели, прихлебатели буржуазной сволочи.
Я долго (слишком долго) относился к литераторам как-то особенно, <полагая>, что они отмеченные. Вот моя отвлеченность. Что же, автор „Юлиана“, „Толстого и Достоевского“ и пр. <Д. С. Мережковский> теперь ничем не отличается от „Петербургской газеты“
Это простой усталостью не объяснить. На деле вся их революция была кукишем в кармане царскому правительству.
После этого приходится переоценить не только их „Старые годы“ (которые, впрочем, никогда уважения не внушали: буржуйчики на готовенькой красоте), но и „Мир искусства“, и пр., и пр.
Так это называлось, что они боялись „мракобесия“? Оказывается, они мечтают теперь об учреждении собственного мракобесия на незыблемых началах своей трусости, своих патриотизмов.
Несчастную Россию еще могут продать. (Много того же в народе.)».

"Ненавидеть интернационализм — не знать и не чуять силы национальной".

«Разочаровались в своем народе» — С. Ф. Платонов (так мне говорила его дочь!) и г-жа Султанова.

Декрет об отделении церкви от государства. Звонил Есенин, рассказывал о вчерашнем «утре России» в Тенишевском зале. Гизетти и толпа кричали по адресу его, А. Белого и моему — «изменники». Не подают руки. Кадеты и Мережковские злятся на меня страшно. <…> Господа, вы никогда не знали России и никогда ее не любили!

"Я живу в квартире, а за тонкой перегородкой находится другая квартира, где живет буржуа с семьей. Он острижен ежиком, расторопен, пробыл всю жизнь важным чиновником, под глазами - мешки, под брюшком - тоже... Господи Боже! Дай мне силу освободиться от ненависти к нему, которая мешает мне жить в квартире, душит злобой, перебивает мысли. Он такое же плотоядное двуногое, как я. Он лично мне еще не делал зла. Но я задыхаюсь от ненависти, которая доходит до какого-то патологического истерического омерзения, мешает жить. Отойди от меня, сатана, отойди от меня, буржуа, только так, чтобы не соприкасаться, не видеть, не слышать; лучше я или еще хуже его, не знаю, но гнусно мне, рвотно мне, отойди, сатана".

Главное — не терять крыльев (присутствия духа).
Страшно хочу мирного труда; но — окрыленного, не проклятого. Более фаталист, «чем когда-нибудь» (или — как всегда).

Если бы в России существовало действительное духовенство, а не сословие нравственно тупых людей духовного звания, оно давно бы «учло» то обстоятельство, что «Христос с красногвардейцами». Едва ли можно оспорить эту истину, простую для людей, читавших Евангелье и думавших о нем. У нас, вместо того, они «отлучаются от церкви», и эта буря в стакане воды мутит и без того мутное (чудовищно мутное) сознание крупной и мелкой буржуазии и интеллигенции. <...>

Одно только делает человека человеком: знание о социальном неравенстве.