"Так шли мы к победе" (с)

Несколько лет назад подбросили мне добрые люди интересную ссылку на небольшую подборку статистики относительно бюджетных доходов и расходов Шведской империи аккурат накануне Великой Северной войны. Информация и впрямь скудная: мне в своё время тоже пришлось изрядно порыскать по Сети в поисках хоть какой-то статистики по шведским экономике и финансам XVII – XVIII ст., но ушёл, что называется, практически ни с чем, ибо, как известно, по Швеции достаточно надёжные и сплошные статистические данные начинаются с XIX в., да и шведский язык – ни разу не английский. Тем не менее, разложив то, чем богаты, вот о чём подумал.

Несмотря на все усилия, предпринятые шведской дипломатией в конце XVII ст., Швеции не только не удалось предотвратить войну со своими обиженными соседями, но они, свеи, вообще получили худший вариант из всех возможных стартовых позиций: королевство с только что взошедшим на его престол юным монархом, у которого ещё молоко на губах не обсохло, вынуждено было воевать на два фронта – сперва против датчан и саксонцев, затем против саксонцев и московитов.

Сравнительные данные по коалициям
на начало Великой Северной войны [1]

Хвала лютеранскому Богу, король свеев и прочих вандалов внезапно оказался не мальчиком, но мужем, и своим гением последовательно усадил на пятую точку каждого из врагов. Впрочем, в конечном итоге Карл XII упёрся в непреклонное нежелание Петра I быть побеждённым и, как следствие, установилось некое подобие равновесия. Отныне всё должна была решить хозяйственная мощь и ресурсы: как только блицкриг начинает пробуксовывать, на первый план выходят фабрики и заводы.

И вот тут оказалось, что Швеция, как бы там спустя двести лет не рвали на своей пролетарской груди тельняшки академик Е.В. Тарле сотоварищи, – это всё-таки страна маленькая. Гордая, с крепкой армией, но маленькая. А коль скоро так, то на собственных харчах она долго не протянет. Точнее – протянет, но ноги. И эта «радостная» для всех свеев картина усугублялась одним фактом.

Дело в том, что практически с первого же выстрела той войны Шведская империя лишилась всех своих прибалтийских провинций. Да, я знаю: фактически это произошло несколько позже. Но тут нужно понимать, что, как только война пришла в Прибалтику, значение оных земель для шведского хозяйства и королевской казны резко упало. По многим причинам. Но прежде всего потому, что с началом войны намертво встала вся торговля – как собственными товарами, так и транзитная, – которая до того зело бойко шла через такие шведские порты, как Ревель, Нарва и Ниен.

Строго говоря, последовавшее за этим отторжение Россией от Швеции Прибалтики сильно смахивало на мегаразборку двух банд рэкетиров за право взимать мзду с ларька на соседнем рынке. Оно и закончилось с тем же самым результатом – как весьма тонко подметил полтораста лет тому назад К. Маркс, с подписанием Ништадтского мирного трактата всё осталось без изменений, за исключением стороны, которая сидела на товарных и финансовых потоках восточной Балтики и контролировала их: «... в первые шестьдесят лет XVIII века вся англо-русская торговля составляла лишь весьма незначительную долю общей торговли Англии, примерно около 1/45. Внезапное увеличение её в первые годы влияния Петра на Балтийском море не оказало никакого воздействия на общий торговый баланс Англии, так как это было простым переносом со счёта Швеции на счёт России».

Как бы то ни было, а, в общем-то, именно эта мнимая (или фактическая – как будет угодно) потеря прибалтийских провинций и заставила Карла XII избрать в войне против Московского царства наступательную стратегию и попытаться закончить борьбу одним ударом – в Москве. Потерпев неудачу в своём Русском походе, шведский король не отступил, а выбрал периферийную стратегию со знаком «+» (в отличие от предложенной ему Петром I периферийной стратегией со знаком «-» – война во владениях шведской короны), которая, опять же, предусматривала ведение боевых действий вне пределов империи. В общем, Карл любыми способами пытался убрать эхо войны подальше от шведских провинций, т.к. прекрасно понимал, что, будучи загнанным в рамки Прибалтийского Т.В.Д., он войну проиграет из-за недостатков финансовых и человеческих ресурсов. Наши же современники с упорством, достойным лучшего применения, продолжают видеть в украинском походе «скандинавского бродяги» его посредственные стратегические способности. Ну, что сказать... Бывает.

Шведская империя. 1658 год

Так вот, если исходить из тех отрывочных статистических данных, которые имеются в нашем распоряжении, то окажется, что подвластные короне территории накануне Великой Северной войны давали по разным оценкам от чуть более трети до чуть менее половины всех поступлений в консолидированный бюджет королевства [2], причём на долю четырёх прибалтийских провинций (Ингрии, Лифляндии, Эстляндии и Эзеля) приходилось немногим менее 20,0% всех доходов. Кроме того, имелся и демографический фактор: как ни как, а в восточно-балтийских провинциях Шведской империи и Финляндии к началу Великой Северной войны проживало что-то около 800 тыс. человек [3]! При том, что в самой метрополии в середине 1700-го года, по современным оценкам специалистов Sveriges Riksbank, обитал 1.446 тыс. душ, значение Прибалтики для Швеции как-то сложно переоценить.

В общем, как ни крути, а едва ли не в конце первого десятилетия XVIII ст. Карлу XII надо было «сушить вёсла». Но он и не думал этого делать. Поговаривают, причиной всему – невероятная упрямость короля. Как говорил шевалье де Брильи, «упрямство – достоинство ослов» (с). Пускай, но самое-то интересное – не в этом! Самое интересное в сложившейся ситуации – это то, что Швеция, переживая тяжёлые времена, и не думала загибаться, экономика её кряхтела, но тянула войну на своём горбу.

Кстати, об экономике. Хозяйство Швеции в её современных нам границах достаточно долго держалось на высоте. Вплоть до 1719 г. размер шведского валового внутреннего продукта увеличивался, достигнув в этом году рекордной величины в 551,2 млн. ригсдалеров [4], показав рост по сравнению с последним предвоенным годом в 2,3 раза! Дальше начался обвал экономики. Впрочем, никакого чуда здесь нет: просто-напросто, благодаря усилиям королевского фаворита барона Георга Генриха фон Гёрца, в королевстве на промышленный поток была поставлена эмиссия ничем не обеспеченных денег, что инициировало галопирующую инфляцию, которая, в свою очередь, имела следствием беспрецедентное увеличение размера национальной экономики на бумаге.

Гораздо удивительнее то, что при калькулировании величины В.В.П. Швеции в сопоставимых ценах и в пересчёте на кроны образца 2000-го года, оказывается, что шведская экономика ещё слишком долго и успешно тянула на своей шее мельничный жернов войны, хотя по всем прикидкам уже давно должна была дать дуба у дуба: вплоть до 1704 года размер шведского валового внутреннего продукта не падал и даже несколько подрос по сравнению с 1699 г. (+ 8,8%), затем начинается снижение с двумя минимумами – в 1709 году (- 9,1% от уровня 1699 г.) и в 1719 году (- 4,2% от уровня 1699 г.), пока, наконец, в 1721 году всё не возвращается на круги своя:

Такая прочность шведского хозяйства буквально вопиёт и требует ответа на простой вопрос: как Швеция дотянула до 1721 г., а не скопытилась много раньше?

Примечания:

[1] Таблица составлена по: История Северной войны 1700 – 1721 гг. / Под ред. И.И. Ростунова. – М.: «Наука», 1987. – с. 37 – 39, 134, 174, 186; Урланис Б.Ц. Рост населения в Европе (опыт исчисления). – М.: ОГИЗ – Госполитиздат, 1941. – с. 174, 186; Harding R. Seapower and Naval Warefare, 1650 – 1830. – L.: “UCL Press Limited”, 1999. – p. 290 (для шведского флота даёт цифру 39 линейных кораблей и 10 фрегатов); публикации сайта “Oderint dum probent”.

[2] Латышский историк Я.Я. Зутис определял доход, получаемый Стокгольмом в конце XVII ст. с подвластных короне прибалтийских стран, в 3,0 млн. ригсдалеров при суммарных поступлениях со всех владений короны, включая и саму Швецию, в 6,5 млн. ригсдалеров, т.е. доходы казны от колоний достигали ~ 45,9% суммарных государственных доходов [См.: Андерссон И. История Швеции. – М.: Изд-во иностранной литературы, 1951. – с. 231 (прим. 1)].

В своей заметке, посвящённой шведским финансам накануне и в самом начале Великой Северной войны, Владимир Великанов, создатель сайта “Oderint dum probent”, оценивает сумму доходов, полученных казной с заморских провинций в 1699 г., в 2,3 млн. ригсдалера при общем доходе со всех владений, включая и метрополию, – 6,5 млн. ригсдалеров, т.е. государственные доходы от колоний достигали ~ 36,3% общих доходов казны. При этом из представленных им данных следует, что балтийские провинции в свою очередь требовали немалых денежных вливаний из казны и по большей части либо вообще не приносили никакой прибыли (Померания, Висмар), либо давали крайне небольшую прибыль (Эзель, Ингрия, Эстляндия). Обособленно от этих провинций стояли Лифляндия и Бремен-Верден, доходы казны от владения которыми в 1699 г. превысил расходы на них на 195 и 295 тыс. ригсдалеров, соответственно.

Однако существуют и ещё более радужные оценки финансовых бонусов, получаемых шведской казной от её заморских владений: по данным Дэвида Кирби, в 1699 г. доходы от Эстляндии превысили расходы на неё на 334 тыс. ригсдалеров, а год спустя аналогичный показатель по Лифляндии составил 404.598 ригсдалеров [См.: Kirby D. Nothern Europe in the Early Modern Period: The Baltic World, 1492 – 1772. – New York: “Routledge Taylor & Francis Group”, 2013. – p. 257].

[3] Б.Ц. Урланис оценивал численность населения собственно Швеции на 1700 г. в 1.485 тыс. чел. [См.: Урланис Б.Ц. Рост населения в Европе (опыт исчисления). – М.: ОГИЗ – Госполитиздат, 1941. – с. 174], Финляндии – в 350 тыс. чел., а территорий Эстляндии и Лифляндии, перешедших по Ништадтскому трактату, – в 455 тыс. чел. [Там же, с. 186].

[4] Здесь и далее – данные Sveriges Riksbank. Безусловно, значения валового внутреннего продукта Швеции, рассчитанные спустя три столетия после описываемых событий, требуют критического к себе отношения. Однако иных обобщающих данных у нас нет.

Первая публикация осуществлена тут.