ФИЛОСОФИЧЕСКИЙ НАИВ. Зыбь. Теория хаотических гармоник (III)
Разумный смысл резонансных сред, состоящих из хаотических гармоник различных уровней и величин, требует дополнительного доказательства.
Нельзя рассматривать отдельно взятую гармонику вне зависимости от прочих без соответствующих допущений, предполагающих границы познания. Вообще, все границы явлений очень условны. Так же как жизнь индивидуума, условно заканчиваясь фактом смерти, всё же продолжается существованием составлявших его частиц, памятью о нём, и возможно Духом, любое Явление ограничено чисто познавательной классификацией. В природе бесконечен круговорот изменений; формы и ощутимые границы непрерывно меняются. Мы можем вводить ограничения в неких временных пределах, в которые изучаемое явление относительно стабильно, и в нашем представлении статично. Но, определившись с границами, мы сразу же придём к осознанию оконечности изучаемого явления. Для анализа мы вынуждены рассматривать статичные состояния гармоник, дающие, в последовательном сопоставлении их в мультипликационном порядке, возможность понять поведение их в динамике. Статичное состояние не имеет временной характеристики. Только пространственно-материальные. Но без временной составляющей, гармоника не может быть величиной возбуждающей, в ней отсутствует потенция к действию. Потому, в моём понимании, под гармоникой мы должны понимать триединое состояние явления, состоящее как минимум из двух статических его моментов и соединительного перехода, дающего временную характеристику и представление о динамике поведения
изучаемого явления. ТриО – субстанциональная суть явления – вот главный определитель познавательной ценности. Иначе гармоника неопределема, так как:
во-первых, наличие только пространственных границ делает её, вне прочих характеристик, вещью в себе, воплощением Абсолюта – Идеала. Любой же абсолют – упорядоченный до предела объект, не требующий изменений, образец Порядка. Образчик гармонии;
во-вторых, материальная характеристика статичной гармоники предполагает оконечное присутствие в ней разных или однородных частиц, связанных также ограниченным перечнем связей, упорядоченных в гармоническую среду, в которой есть поддающиеся классификации величины. Снова гармония;
в-третьих, рассмотрение в статике лишает изучаемый объект начала и конца. Только динамика предполагает последовательность от одного к другому. Отсутствие процесса изменений в объекте изучения сознание вынуждено замещать процессом познавания, происходящим во времени и облечённым конечностью. Без познавания объект остаётся Ничем.
Хаосом ли, или всё-таки Порядком? Вновь поднимается проблема опознания Ничто. Мне кажется, под этим термином можно и нужно подразумевать всё, находящееся вне познавания, причём не только разумом, но и путём взаимодействия разнообразных природных явлений. Если такое определение принять за основу, то, как для человеческого разума, так и для любого, абстрактного, предмета всё, с чем они не соприкасаются впрямую или косвенно, неважно, посредством физического или мысленного соединения, является Ничем. Тогда всё, подпадающее под определение Ничто, также претендует на звание Нечто. Оба понятия синонимичны. Ничто и Нечто относятся к ОНОидее, проявление которой всегда: «Что-то, что ещё не известно». В осознании Ничто напрашивается вывод о том, что Оно, это то, чего как бы нет, но в нём что-то может быть.
В самом деле, человек, познавая Природу данным ему умом, с каждой каплей познанного меняется, то есть становится другим. Точно также, без умственных усилий, с течением времени, в Природе, человек меняется, становится другим. Суть одна и та же. Во времени, меняясь посредством умственной ли деятельности, или окружающей среды, человек познаёт окружающее его Ничто. Без времени, как и без познания, без соприкосновения с природой, человек сам суть Ничто. Но если в Ничто что-то есть, то как же оно организовано? Следует ли признавать его
разделённым на Хаос и Гармонию? Познанный (как нам кажется) мир мы делим, что же мешает предположить такое же деление внутри Ничто. Но коль Ничто синонимично Нечто, то следует, предполагая под хаосом нечто, ещё не классифицированное на логические элементы, относить сию непознанность и на Ничто. Таким образом, я вправе считать, что Ничто – есть ещё не познанная гармоническая среда, постепенно поддающаяся пониманию, а значит, логическому определению.
Возникает этакое качельное, вперёд-назад представимое, ощущение, когда в хаосе мы видим гармонию, а в гармонии – хаос. При этом, неизбежно, хаосу следует присвоить в качестве свойств: неограничимость, непознанность до конца, аморфность и неопределимость в формулировании. Гармония же - вычлененный из хаоса элемент, через установление границ и логических формул признанный хотя бы одним разумным объектом, будь то человек, группа учёных, школа, социум или цивилизация. Всё гармонично, что определено; всё хаотично, что вызывает вопросы.
Есть детская игра. Участники имеют полную свободу в поведении до волшебных слов ведущего: «Море волнуется - раз; море волнуется – два; море волнуется – три! На месте фигура замри!» Все замирают. На вылет из игры претендует тот, кто не выдержит ступора раньше прочих. Как говорится, «с ним всё ясно». И так до последней пары. В её борьбе самый накал страстей. Кто кого?! Кому-то из двух суждено стать героем, облечённым наивным ореолом недостижимости, то есть непознанности. Не правда ли, - великолепная модель процесса познания. Ведь именно так мы знакомимся с миром. Внимательно изучаем некую проблему, в отрыве от других – в статике, а, признав за понятую, отставляем в архив, до потребности в полученном убеждении для познания новой проблемы.
Тут мы и подходим, наконец, к рассмотрению природы резонанса или хаотической гармоники. Отвлечёмся от стихийной природы и разложим процедуру осознания явления. Она аналогична резонансу в неодушевлённых средах, лишь надумана, как проявление высшего порядка, возомнившими слишком много о себе человеками. Познание озаряет нас логическими формулами через возникающие в мозгу аналогии с ранее понятыми явлениями. Ранее познанное играет роль упорядоченных, словно ружья в арсенале, по калибру и величине колебаний, стабильных в своей ритмике. Непознанное, попадая в среду таких разнообразных, но предопределённых возмущений, в хаотическом, по сути, взаимодействии с ними, отторгается от антагонистических и скрещивается, одновременно, с аналогичными своей природе. Возникает новая целостность, облечённая, посредством непознанного хаотического импульса, во всплеск прозрения. Вновь познанное, отнюдь не является окончательно понятым. Наше разумение изъяло из Ничто очередной элемент, признав его гармоническим, но отрезало его от стихии границами ранее известных аналогий, а значит, упущенных вниманием взаимосвязей с непознанными ещё явлениями. Эти взаимосвязи также участвовали в объединении аналогий в прозрение, но не нашли себе подобных и остались за кормой познавательского челна. На самом же деле среда-стихия-Ничто совсем не изменились, изменился познающий мозг, в арсенале его добавилась очередная упорядоченная ячейка. Ячейки стабильны до появления среди них хаотического возбудителя, взывающего к резонансу следующего прозрения. До момента востребования их также следует считать отошедшими к Ничто. Постоянно востребуемые мозгом ячейки можно отнести к продуктивным. Невостребуемые постепенно затмеваются продуктивными, хотя никуда не исчезают. Вместе они составляют феномен памяти, причём продуктивные можно классифицировать как оперативную память, а невостребуемые отпадают в забвение. Оперативная память – инструмент жизнеобеспечения. Все человеческие функции во времени представляют собой непрерывный процесс познания окружающей среды и собственного изменения под её воздействием. Забвенная же часть памяти служит своего рода неприкосновенным запасом, востребуемым только в крайних случаях. Точно также как человек способен мобилизовать свои силы в момент опасности, так мозг мобилизует заветные ячейки для поиска выхода из непредвиденного положения. Человеческая бытность унифицирована привычками, нажитыми рефлексами, возведёнными в свод правил, в рамках которых индивид пользуется оперативным запасом знаний. Общественное сознание ограничивает человека в его привычках общепризнанными правилами, формирующими среду общественного обитания. Возникает общественный организм, в котором, аналогично человеческому мозгу, существует познавательный механизм, обусловленный резонансными возмущениями установленных некогда правил. Чем больше правил нарушается индивидами или природными условиями, тем быстрее меняется общественное сознание, тем разнообразнее становятся правила человеческого поведения, тем шире степень допущений. Тем не менее, человеческое сознание, словно заблудившись в трёх соснах, блуждает в пределах ряда правил, возведённых в степень абсолюта, и казалось бы непогрешимых. Первым таким правилом является счёт времени. Вторым – летоисчисление. Третьим – исторические традиции. Четвёртым – миропредставление. Они наиболее консервативны, и за исключением почти неизменных инстинктов (семья, детопроизводство, жизнеобеспечение, самосохранение), меняются реже всех прочих. Можно попытаться составить
иерархию скорости изменения человеческих привычек. Но для меня это отдельная тема, опустим её в данном писании.
Первые два псевдоабсолютных правила явно представляют собой жёстко упорядоченные колебания. Почему псевдоабсолютных? Да потому, что они придуманы людьми и превращены в непоколебимую традицию. Под псевдоабсолютным, в данном случае, я не подозреваю ничего порочного. Просто этим определением хочу отличить надуманные человеком ритмы от существующих в природе вне зависимости от человека. Сутки, год, обращение Луны вокруг Земли и тому подобные явления для человеческого существования действительно абсолютны. Представим, что в придуманном человеком часе не 60, а, например 100 минут, сутки же состоят из 10 часов. При этом, соответственно, в минуте было бы 100 секунд, а секунда стала бы равной 0,864 традиционной ныне секунды. Изменилась бы при этом природа? Конечно нет. Но что произошло бы с человеческим обществом? Вопрос вовсе не праздный. Казалось бы, ничего произойти не должно. Я же полагаю, что изменения стали бы неминуемыми, в данном случае произошло бы ускорение временного ритма. Наименьшая единица измерения времени – секунда, имеющая меньший период, неминуемо ускорила бы и человеческие реакции в хронологии поведения. Хотя, физиологические ритмы являются непременно преобладающими, и значительных перемен в поведении каждого человека, сразу после введения иного временного ритма, было бы незаметно, через некоторое абсолютное время (многие годы спустя), вероятно, стали бы заметны различия в образе жизни человеческих обществ и конкретных людей, живущих в разном псевдоабсолютном времени. Примером различия этнических групп, в зависимости от принятого в обращении счёта времени может служить сравнение атавизмов прошлого – племён, застывших в первобытном состоянии, не имеющих временного счёта, архаических общин, не нуждающихся в жёстком делении часов на минуты с современным обществом, зажатым временным ритмом до необходимости учёта в поведении долей секунд.
