История Верхотурских тюрем. Колодники
Помимо ЦАРСКИХ НЕВЕСТ необходимо упомянуть еще одну женщину- жертву дворцовых интриг. В 1739 году в Верхотурье, в Покровский женский монастырь, была отправлена княжна Анна Долгорукая, сестра Екатерины Долгорукой, «порушенной» невесты царя Петра Второго.
Покровский женский монастырь, как и мужской Николаевский, был, кроме прочего, еще и тюрьмой. Тема эта пока для Верхотурья малоисследованна , можно выделить пожалуй что монографию - Шорохов Л. П. «Узники сибирских монастырей в ХVIII веке: ссылка и общественно-политическая жизнь в Сибири» Новосибирск, 1997.
В допетровское время право заточать в монастырские тюрьмы принадлежало, кроме царя, патриарху, митрополитам, архиереям. После петровских реформ церковь окончательно стала частью государственной машины. В ХVIII веке ссылались в монастыри сначала по распоряжению тайной розыскных дел канцелярии, а затем по резолюции Святейшего Синода.
С 1835 года ссылать в монастыри можно было только по Высочайшему повелению.
Впервые упорядочить деятельность монастырских тюрем попыталась Екатерина Вторая. Ведя переписки с европейскими просветителями, она пыталась русские реалии приукрасить «заботой о человеке».
По Указу 1766 года речь шла о душевнобольных или считавшихся таковыми, сосланных из бывшей тайной канцелярии для «исправления в уме» в разные монастыри колодников. В инструкции по обращению с колодниками, с одной стороны, предлагалось в качестве наказания лишать их пищи, а с другой — «обращаться с возможною по человечеству умеренностью».
Колодник. Из экспозиции Верхотурского государственного историко-архитектурного музея-заповедника
Однако вскоре арестантские отделения в монастырях из мест содержания безумных колодников превратились в тюрьмы, в которые ссылались лица, чем-либо провинившиеся против церкви и религии.
Это были люди всех чинов и сословий. Только в Суздале в Спасо-Евфимиевом монастыре с 1766 по 1902 годы содержалось более 400 человек.
В 1905 году вышла книга А.С. Пругавина, посвященная узникам монастырских тюрем (Пругавин АС. Монастырские тюрьмы в борьбе с сектантством к вопросу о веротерпимости,-М.1905)). Так, А.С. Пругавин, основываясь на архивных данных, утверждает:
«В ХVI—ХVIII столетиях весьма многие из наших монастырей играли роль государственных тюрем: для заключения в них всех наиболее важных преступников не только против церкви и религии, но и против государства и правительства, против общественной нравственности и т. д. При этом ссылка в монастыри, как известно, нередко сопровождалась насильным пострижением в монашество. Мера эта особенно часто практиковалась по отношению к лицам, подвергшимся ссылке по мотивам политического или, вернее, династического характера.
В наше время трудно даже представить себе весь ужас колодников прежнего времени, томившихся в монастырских тюрьмах и башнях. Ни один из них не оставил нам описания своих страданий, своего мученичества. Почему не оставили — понять не трудно. В инструкциях и указах, при которых они высылались, всегда и неизменно значилось, чтобы «бумаги, и чернил, и карандаша им, колодникам, отнюдь не давать» и чтобы «никаких писем они, колодники, ни под никаким видом ни к кому не писали». Необходимо при этом иметь в виду, что в монастырские казематы попадали люди большею частью после пытки, нередко прямо из застенка. И вот, мученные разнообразными пытками, дыбами, избитые «нещадно» кнутами и батогами, с вырванными ноздрями, с отрезанными языками, они отвозились в Соловки или же в другие «далыние монастыри» и запирались там в сырые, темные, холодные погреба, называемые тюремными кельями. Здесь они обрекалиеь на вечное одиночество, на вечное молчание, нужду и горе. Казалось, что после ссылки о них совершенно забывали, их вычеркивали из списка живых людей. И действительно, чаще всего только смерть избавляла несчастных узников от дальнейших страданий, только могила успокаивала их измученные тела.
Самым тяжким наказанием считалось заключение в „земляных тюрьмах" или, правильнее говоря, в подземных. Такие тюрьмы существовали не только в Соловецком, но и в некоторых других монастырях. В Соловках подземные тюрьмы были устроены под одной из монастырских башен, находящейся в северо-западном углу крепости. Судя по старинным описаниям, земляные тюрьмы представляли собою вырытые в земле ямы в три аршина глубины; края у них были обложены кирпичом; крыша состояла из досок, на которые была насыпана земля. В крыше находилось небольшое отверстие, закрываемое дверью, запирающеюся на замок, в которое опускали и поднимали узника, а также подавали ему пищу. Для спанья пол устилался соломою. Для естественной нужды подавались особые судна, которые подымались и очищались раз в сутки. Были ли в этих погребах печи — осталось неизвестно.
В этот темный, сырой погреб, вырытый в земле, опускали живого человека, часто скованного по рукам и ногам. В подобных тюрьмах во множестве водились крысы, которые нередко нападали на беззащитного узника; были случаи, кот да крысы обедали нос и уши у сидевших в подземной тюрьме „преступников". Давать им что-либо для защиты от этих мелких хищников строго воспрещалось. Виновные в нарушении этого правила наказывались чрезвычайно сурово. Так, например, один караулыцик за то только, что он дал находившемуся в Соловецкой земляной тюрьме „вору и бунтовщику Ивашке Салтыкову" палку для обороны от крыс, был „за такую поблажку бит нещадно плетьми"
Особенное внимание при этом обращалось на то, чтобы колодники „ни с кем и никогда о вере никаких разговоров к большему вымышленной своей прелести и противных благочестию дерзостей размножению иметь не могли, но пребывали бы в покаянии и питаемы были хлебом слезным".
Некоторых колодников не только запирали под замок, но еще запечатывали двери их тюремных келий особыми печатями, а для наблюдения за этим откомандировывались особые офицеры и солдаты. Вот отрывок из инструкции, данной одному из таких офицеров: „Когда он, колодник, посажен будет в тюрьму, тогда к нему приставить караул, и всегда бы с ружьями было по два человека на часах; один от гвардии, а другой из гарнизонных. Двери б были за замком и за твоею печатью, а у тюрьмы окошко было б малое, где пищу подавать; да и самому тебе в тюрьму к нему не ходить, нежели других кого допускать, и его, колодника, в церковь не допускать. А когда он (колодник) заболит и будет весьма близок к смерти, то по исповеди приобщить его св. тайн в тюрьме, где он содержится, и для того двери отпереть и распечатать, а по причащении, оные двери запереть и запечатать тебе своею печатью и приказать хранить накрепко, как в прежних указах объявлено"...
Вот уже поистине заживо погребенные».
В начале ХХ века в «Географическом и Статистическом словаре Пермской губернии» писали: «И ныне в Верхотурье находится довольно значительное число присланных из разных мест и состоящих под надзором полиции лиц, пребывание которых не доставляет особенных удовольствий и удобств коренным местным жителям».
В ХVII веке Верхотурье стал центром огромного уезда, таможенными воротами в Сибирь, центром сбора ясака и т.д. и т.п. Такой статус города предусматривал не просто наличие учреждения для содержания преступников, но большого тюремного острога (тюрьма, обнесенная стеной) общесибирского значения.
В наказе Тобольскому воеводе Черкасскому требовалось «для присланных вновь в Сибирь всех ссыльных людей на Верхотурье в пристойном месте сделать тюрьму крепкую...». Весной 1697 года подрядчики (верхотурские стрельцы Федор Шабупин и Федор Тумашев. стрелецкий сын Дмитрий Корытовов) обязались срубить, сплавить по реке и складировать на месте строительства 600 ошкуренных сосновых бревен длиной 9.72 м, диаметром от 0.23 м до 0,27 м. Драницы на тюремную кровлю подрядились поставить городские ямщики.
Тюрьму строили верхотурский стрелец Иван Савин — сын Разумова, ямские охотники Иван Деянов, Иван Гаврилон - сын Павлихина, Иван Иванов — сын Шестоперова, старик Василии Мезенин. Строительство обязались закончить к 31 августа1697 года.
Покровский монастырь в Верхотурье. Походяшинская церковь. Фото Прокудин-Горский С.М.
Продолжение следует, читайте в теге "Верхотурье"
Библиография ЗДЕСЬ
Фото с сайта музея http://vgiamz.ru/