Он должен был брать Зимний. Александр Иванович Якубович
Исторический выстрел по Зимнему дворцу должен был прозвучать задолго до октября 1917 года.
Четырнадцатого декабря 1825 года Зимний дворец должен был захватить Александр Иванович Якубович. Каковы были конкретные пункты плана, наверное, можно узнать из материалов следствия, но то, что отчаянный капитан должен был в тот день командовать не только лейб-гвардии Измайловским полком, но и лейб-гвардии Морским экипажем уже являет интересные мысли. За девяносто два года до октябрьской революции на берегах Невы уже попахивало революционными матросами образца 1825 года.
Человек он был известный. Если многие декабристы были юношами, то ему в 1825 году было уже 33 года. Высший свет России знал его, офицерство уважало, начальство ценило, литераторы восхищались. Да и как было не знать такого человека!
Александр Иванович Якубович. Акварель Н. Бестужева
В ноябре 1817 года под Петербургом стрелялись отпрыски известных фамилий – В. Шереметев и А. Завадовский, секундантами были два Александра – Грибоедов и Якубович. Интересно, что секунданты повздорили и тоже собирались продырявить друг друга, но это намерение они должны были отложить: раненный Шереметев умер. «Золотая молодёжь» XIX столетия запросто любезничала с императором, который отправил своего любимца Завадовского за границу. А вот секунданты отправились по другим дорогам: Грибоедов – в Персию, Якубович – на Кавказ.
Встретились они через год в Грузии. Возобновили свои шалости. Пистолет Грибоедова пальнул выше головы Якубовича, тот в долгу не остался – прострелил писателю руку. Если после таких сведений внимательный литератор и читатель перечитает «Горе от ума», то, возможно, узнает в безумном Чацком, о котором говорят, что он был ранен в горах в лоб и от того безумен, Александра Якубовича. Раненный именно таким образом (в лоб) персонаж единственный.
И он же должен был взять Зимний. Известно, что он был безумно храбр и действительно был ранен в лоб на Кавказе. Отвага его была неслыханной, слава о нём гремела по всему Кавказу, как среди горцев, так и среди русских солдат. Страшное ранение в голову он получил за Кубанью в 1823 году. После этого ходил с повязанной головой. О нём писали, что он совершенно не отличается от воина-горца, при каждом столкновении с противниками первым бросается в сражение и убивает их.
Такая отвага сделал его подотчётным только командующему.
В декабристами он сблизился в отпуске, во время которого он должен был лечиться в Санкт-Петербурге. Заговорщики сразу признали в нём человека, который должен был захватить Зимний. Но рано утром, перед началом восстания, он объявил, что брать дворец и арестовывать царскую семью он не будет.
Какой сюжет! Но далее сюжет стал вообще непонятным: он выступил против решительных мер, потом повёл полк, неожиданно исчез из площади, а появившись, оказался рядом с Николаем I, тут же напросился на переговоры с друзьями о сдаче оружия, но одновременно призывал их не сдаваться. Что это было? Следствие ранения? Страшные головные боли? Помешательство? О храбрости и бескомпромиссности его знала вся русская армия! А тут…
Разгадка, наверное, в его судьбе, особенно, в самом конце его жизни.
Осужден по первому разряду. Наказание известное: отсечение головы – вечная каторга – 20 лет – 15 лет – поселение. Дух его прошёл испытания Благодатским рудником, окреп в Читинском остроге, успокоился в Петровском Заводе. На поселение отправили в деревню Малая Разводная возле Иркутска. В этой же деревне были на поселении братья Борисовы. Судьба распорядилась так, что умы России, сходившие с ума, оказывались в одном месте. Александр Якубович, как и Андрей Борисов, был замечен в помешательстве. Открывалась рана на голове. В 1841 году по его просьбе он был переведен в деревню Назимово Енисейской губернии.
Он был ранен не только в голову, над которой пытался надсмеяться Грибоедов, все тело этого мужественного человека было изранено в боях с горцами. С изувеченными от ран пальцами, с простреленным плечом и ногами, пулевой раной в голову, он, большой и сильный человек, дошедший в кандалах из Санкт-Петербурга до Благодатки, впадал в безумие и бился в припадках в деревенской избе. Жандармский полковник писал, что ссыльный «одержим тяжкою болезнью, лишился употребления ног и от раскрытия головной раны нередко бывает в припадке безумия». Его поместили в больницу Енисейска 2 сентября 1845 года. Умер он на другой день.
Он был талантливым воином и писателем. Одним из первых русских литераторов, он исследовал Кавказ и писал о Кавказе, не скрывая своего искреннего восхищения и уважения к его воинственным народам. Исследователи находят, что он был замечательным художником. В интернете можно увидеть репродукции его рисунков. В другом месте отмечено о его пристрастии к краеведению. Его статьи о Кавказе – и есть краеведческие исследования. А ещё упоминают, что он любил детей. Известно, что он открыл в деревне школу. Был ли он женат, имел ли своих детей?
Образ его, ещё до затеи захвата Зимнего дворца, волновал русских писателей, особенно А. С. Пушкина. Золотые буквы его имени на мраморной доске актового зала Московского благородного пансиона видел учившийся там Михаил Юрьевич Лермонтов, который повторил отрезок его судьбы и даже служил на Кавказе в том самом Нижегородском полку, где смеялся с товарищами на дружеских попойках Александр Иванович Якубович.
Мне кажется, что любой рассказ о нём будет неполным…
Следите за публикациями по тегу «Каторга»
изображение с лицензией ссо
[author=azarovskiy]