Мрачная перспектива

Дон Карлос (1545-1568), сын и наследник короля Испании Филиппа II, похоже, страдал характерным для многих испанских Габсбургов наследственным безумием, хотя нельзя отрицать и последствия родовой травмы. Говорят, когда юная королева Мария Португальская разрешалась от бремени, все опытные повитухи любовались на городской площади очередным аутодафе. Роды прошли не совсем удачно, и через четыре дня после них мать скончалась. Дону Карлосу не повезло: он получил родовую травму, не знал матери, был отягощен габсбургскими генами. Но главное, ему достался фанатичный и бездушный отец.

Карлос рос злобным ребенком. Он почти все время на кого-нибудь злился, любил стегать кнутом девочек и поджаривать живьем ручных кроликов. Слуг, не выполнявших его капризов, инфант приказывал бить палками по пяткам. Подросший наследник начал калечить лошадей: его стараниями было отправлено на бойню двадцать три великолепных скакуна. Дона Карлоса откровенно боялись все бывавшие при дворе — даже кардинал едва увернулся от его кинжала. Как-то инфант заказал себе сапоги с просторными голенищами, чтобы носить в них пистолеты. Однако король, опасаясь эксцессов, велел сапожнику стачать обычную пару. Обозленный дон Карлос заставил несчастного мастера съесть сапоги. Однажды какая-то неосмотрительная хозяйка, выплеснув с балкона грязную воду, окатила проходящего по улице инфанта. Он распорядился немедленно арестовать и казнить всю проживавшую в доме семью.

На его характере явно сказалось отсутствие родительской ласки. Отец сразу невзлюбил дефективного сына, а со временем стал его бояться и ненавидеть. Карлос отвечал ему взаимностью. Характерно, что после смерти инфанта у него нашли бумагу с собственноручно составленным списком друзей и врагов. Первым в списке недругов значился отец — Филипп Испанский.

В 17 лет дон Карлос, упав с лестницы, ударился головой. Травмы, по всеобщему мнению, были несовместимы с жизнью. В качестве последнего средства в постель больного положили мощи прославившегося своей святостью монаха. Инфант чудесным образом выздоровел. Однако интеллектом он теперь соответствовал дошкольнику, а его агрессивность заметно усилилась. Еще не встав на ноги, он уже ранил кинжалом нескольких приблизившихся к постели доброжелателей.

Филипп II стал всерьез задумываться о судьбах страны. Способен ли дон Карлос к семейной жизни и управлению страной? Не убьет ли он жену после первой же размолвки? В невесты инфанту прочили его красивую, недавно овдовевшую тетку Хуану Португальскую. При виде племянника юная вдова дрожала от страха. Нерешенным оставался вопрос о способности инфанта иметь детей. Для проверки потенции дона Карлоса король велел подложить ему в постель щедро оплаченную и, вероятно, чем-то одурманенную шлюху. Наверное, она чувствовала себя прикованной к скале Андромедой. Однако следующее утро мученица встретила не только живой, но и нетронутой. Вопрос остался открытым.

Тем временем дон Карлос собрался на войну в восставшие Нидерланды. Он потребовал у главнокомандующего, герцога Альбы, соответствующего офицерского чина. Герцог отказался брать с собой такого неуравновешенного человека. Тогда Карлос, выхватив меч, закричал: «Тогда и тебе не бывать во Фландрии!» Опытный воин легко обезоружил юнца, но этот инцидент так встревожил короля, что он всерьез задумался над давно мучившей его проблемой: не изолировать ли сына ради общего блага? Несмотря на слабую голову, инфант, видимо, почуял грозившую ему опасность. Спать он ложился в окружении мечей, кинжалов и пистолетов. А дверь своей опочивальни приказал оборудовать специальным приспособлением: входящему в нее ночью на голову обрушивался тяжелый груз.

Король имел все основания опасаться за собственную жизнь. На исповеди дон Карлос признался, что замышляет убийство, и попросил заранее отпустить ему этот грех. Когда священник спросил, кто же вызывает у инфанта такую ненависть, тот простодушно ответил: «Отец».

Филиппу пришлось выбирать между сыном и страной. Впрочем, будучи до мозга костей Габсбургом, колебался он недолго. В сопровождении придворных и гвардейцев, надев под платье доспехи, король 18 января 1568 г. вошел в апартаменты наследника. Когда солдаты стали наглухо заколачивать окна, между отцом и сыном произошла душераздирающая сцена. Карлос просил казнить его, но не подвергать такому унижению. Получив отказ, он попытался совершить самоубийство, бросившись в горящий камин. Когда его вытащили и скрутили, король пояснил: «Так кончают жизнь только сумасшедшие». Инфант, разрыдавшись, сказал, что он в своем уме, но в отчаянии от отцовской жестокости. «С этого дня я тебе не отец», — успокоил сына Филипп.

Дон Карлос содержался в том же замке, где и Изабелла Португальская, ненормальная бабка его прабабки Хуаны Безумной. Кстати, надзирателем сыну Филипп назначил того же сурового тюремщика, который сторожил умершую тринадцатью годами ранее Хуану. Инфант неоднократно пытался наложить на себя руки. Для этого он как-то проглотил перстень, полагая, что алмазы ядовиты. Когда узник стал отказываться от пищи, Филипп невозмутимо заметил: «Проголодается — поест». Всего через несколько месяцев заключения дон Карлос умер при загадочных обстоятельствах.

Благочестивый Филипп II увидел в злосчастной судьбе сына знак свыше. Он сказал папе Римскому: «За мои грехи Господь наделил принца серьезными и многочисленными душевными и физическими пороками, начисто лишив его качеств, необходимых правителю». Таким образом, в 1568 г. король принял нелегкое, но верное решение, однако сделал это слишком поздно. В результате внезапный для большинства арест дона Карлоса и его скоропостижная смерть породили множество легенд. Филиппа обвиняли в убийстве сына — и по политическим мотивам, и из ревности к молодой королеве Изабелле Валуа. В сумасшедшем садисте одни видели борца с тиранией, другие — несчастного влюбленного. Бездействие, как и действие, тоже может быть ошибкой: в этом на собственном горьком опыте пришлось убедиться Филиппу II Испанскому.