Конкурс от Истфака. «Нереальная История» Пайцза
Из летописи...
«Царь Ахматъ… посла къ великому князю Московскому послы своя, по старому обычаю отецъ своихъ и зъ басмою, просити дани и оброки за прошлая лета. Великий же князь ни мало убояся страха царёва и, приимъ басму лица его и плевав на ню, низлома ея, и на землю поверже, и потопта ногама своима, и гордыхъ пословъ его всехъ изымати повеле, пришедшихъ къ нему дерзостно, а единаго отпусти жива, носяща весть къ царю, глаголя: «да яко же сотворилъ посломъ твоимъ, тако же имамъ и тебе сотворити, да престаниши, беззакониче, отъзлаго начинания своего, еже стужати».
«Тьфу, проклятая баба!» Иван быстро вышел и горницы жены и проходя мимо икон перекрестился. «Вот ведь в печонки залезла. Римская она, видишь, принцесса! Какая к чорту принцесса! Вышибли турки Палеологов из Константинополя. Скажи спасибо, что в Москву c честью приняли. Великой княгиней сделали. Сиди, молчи в тряпочку, радуйся, да богу молись. А она все туда-же. Не хочу я, римская прынцесса, под монголами ходить! Дура баба! Я что-ли того-же не хочу?»
Иван подошел к окну и посмотрел вокруг.
«Стены Кремля столетней давности. Все посторойки внутри кремля за исключением Чудова и Вознесенских монастырей деревянные, да и все постройки за пределами стен. От огненных стрел сразу все полыхнет. От литовцев и набегов малых орд тут отсидеться еще кое-как можно, а вот от если Ахмат с большой ордой пожалует – вряд ли выстоим. Разве можно так рисковать? Ситуация то такая неспокойная? Да и знамение дурное – земля тряслась. Дома да терема порушило. Стены от Боровицких ворот и до Свибловой стрельни все либо упало либо упадет скоро. Успенский собор тоже уже починке не подлежит. Надо ломать и новый ставить. Да и Новгород опять бунтует. Хочет с Казимиром идти. И братья убежали туда. От Москвы отделиться хотят. А она все одно твердит. ‘Какой ты князь если хану стремя целуешь? Сделай мне этот подарок, Иоаннес! Это самый ценный подарок для любой принцессы – независимость для её народа!’ »
Иван вдохнул в грудь воздуху, покачал головой, еще раз перекрестился перед иконами и открыл дверь в горницу жены. Софья подняла глаза.
-- Что ты решил Иоаннес?
-- Слишком рано. Слишком рискованно. Придется заплатить на этот раз.
Софья опустила глаза, и закусила губу чтобы не заплакать. Несмотря на это, когда Иван приподнял её лицо за подбородок, в её глазах все-же блеснула слеза. Иван был тронут
-- Ну не плачь. Я тебе подарю тебе что нибудь другое.
-- Всё что я захочу?
-- Все что захочешь – Иван обнял Софью и поцеловал её.
-- И сразу?
-- Сразу.
В тронном зале Иван сидел на троне. По правую его руку стоял Иван Молодой, по левую Федор Давыдович Хромой и сидела на стуле Софья. Слева по стенке сидели бояре.
-- Зовите послов – Иван сидел очень прямо
-- Коназ, великий хан Ахмат недоволен тобой.
-- Чем же я заслужил его немилость?
-- Сам знаешь, коназ. Семь лет уже в орду не едешь, великому хану не кланяешься и данни не платишь.
Прислужник принес пайцу
-- Этот пайцза даёт тебе милость великого хана еще на десять лет.
-- Что-же я должен?
-- За каждый год когда ты не приехал ты должен пятнадцать тысяч серебряных рублей.
Все бояре вздрогнули, но лицо Ивана осталось неподвижным. Он опустил глаза и хотел уже что-то сказать в ответ. Но в этот момент заметил что Софья поманила его рукой. Он приподнял указательный палец вверх, прося посла подождать. Софья приподнялась со стула, легко подбежала к Ивану и шепнула что-то ему на ухо.
Лицо Ивана покраснело, он гневно взметнул взгляд на Софью. Было видно как сильно он хотел на неё накричать, но, собрав силы, сдержался. Вместо этого он вскочил с трона, выдернул саблю и с размаху отрубил послу руку, державшую пайца.
Потом было стояние на Угре и избавление от татарского Ига.
После победного возвращения в Москву с Угры, Фёдор Давыдович спросил Ивана.
-- Великий государь, а что тогда тебе Софья Фоминична сказала, когда ты послу в горячности руку отрубил?
Иван покачал головой и ухмыльнулся
-- Пайцзу она захотела.
-- Так дали бы тебе если б дань уплатил.
-- Так обещал я ей что “сразу”. Вот бабы. Эх.